Ник Коулридж - Смертельные друзья Страница 18

Далее в статье говорилось, что Анна Грант известна своим умением втереться в доверие, выведать всю подноготную, а потом ударить ножом в спину. В доказательство ее вероломства приводилось несколько цитат из ее литературных портретов Керри Пэкер и Иваны Трамп, хотя я точно знал – именно эту информацию хотели довести до читателей пресс-агенты этих дамочек.

Засим следовали грязные детали из ее личной жизни. Выдвигалось предположение, что Анна влезла в журналистику, переспав с редактором одной влиятельной газеты, и прилагался список мужчин, с которыми она была «близка», причем не уточнялось, что именно имеется в виду – то ли совместный завтрак в пиццерии, то ли общая постель. Кое-что из этих сведений указывало на глубокую осведомленность автора. «Интересно, – подумал я, – кто же был источником информации». Текст украшала ядовитая цитата из рассказа некоего «друга», занимающего высокую должность в компании «Уайсс мэгэзинз». Фамилия «друга», разумеется, не указывалась. «Друг» сообщал, что ежели вы не были богаты или знамениты, Анна не проявляла к вам никакого внимания (что отчасти было верным, если иметь в виду ее профессиональный интерес), а также, что в редакции она вечно задирала нос (что было отчаянной ложью).

Наконец, и это было оскорбительнее всего, тут содержалось множество «откровений» о ее происхождении. Писали, что она родилась в очень простой семье, что ее мать была учительницей в промышленной северной части Лондона. Отсюда следовало, что Анна стыдилась своей семьи и никогда не упоминала о ней. «Друг» рассказывал, что Анна привирала, утверждая, что ее мать жила в Челси. Это была уж такая беспардонная ложь, что мне захотелось немедленно надавать всем этим «друзьям» по мордасам. Анна никогда не скрывала, что родилась в рабочем квартале. Наоборот, она этим даже гордилась. Полгода назад мы обедали вместе с ней в тех краях, и она пригласила меня в свой родительский дом, чтобы познакомить с мамой. Миссис Грант – замечательная женщина, вдова, которая, кроме работы в школе, подрабатывает в своей квартирке на первом этаже, корректируя ноты. Чувствовалось, что она очень гордится дочерью, а та, в свою очередь, относится к матери с большой нежностью, делится с ней новостями и расспрашивает о том, что у нее новенького в школе. Страшно было представить, какие чувства испытает миссис Грант, если ей в руки попадется эта гадость.

Статья была подписана Кэрол Уайт. Мне это имя ничего не говорило. Наверняка какая-нибудь безответственная телка на подхвате, которая делает, что скажут. Ясно, что идея облить грязью Анну исходила не от этой Кэрол Уайт. Тут поработали головы людей постарше чином. Интересно, чьи именно. Редактор, Колин Бернс, вполне был на это способен, классовый боец с застарелым шизоидным комплексом против тех, кто побогаче. Да, Бернс вполне мог придумать эту грязную аферу. А может быть, его подвигли на это другие заинтересованные лица, типа Бруно Фулгера, или тот же Бруно Фулгер через своего подручного Рудольфа Гомбрича. Надо выяснить.

Но сначала надо позвонить Анне. Она вряд ли успела прочесть утренние газеты, на ее этаж их наверняка не доставляют, и нужно ее заранее подготовить. А еще лучше, подъехать к ней, посадить в машину, угостить где-нибудь в симпатичном месте и потом уж дать прочитать этот пасквиль. Конечно, она не обрадуется. Предполагается, что журналисты, которые занимаются таким делом, легко относятся к сплетням и клевете в свой адрес, но Анна наверняка будет глубоко оскорблена такой несправедливостью и непрофессионализмом. Работая над своими материалами, которые, ясное дело, не всегда бывают приятными для самих героев, она очень глубоко копает и никогда не использует ради красного словца непроверенную цитату или компрометирующий факт, которому не нашла подтверждения. Поэтому читать о своей якобы некомпетентности ей будет очень неприятно.

Я слышал, как звонит телефон на другом конце провода, потом подключился автоответчик. Наверное, Анна вышла за газетами. Я оставил сообщение.

Спустя полчаса, не дождавшись ответного звонка, я опять набрал ее номер. Меня снова приветствовал автоответчик.

Я бесцельно побродил по комнате, потом от нечего делать стать собирать вещи Анны в ее сумочку: помаду, карандаш для век, чистые кассеты, записную книжку – дорогую смитсоновскую вещицу, в которой дневник разделен на секции – Лондон, Париж, Нью-Йорк, квитанции из прачечной… Я подобрал ее записки, стал складывать их по порядку и попутно, конечно, не мог не читать. Это были подготовительные материалы к статье про Эрскина Грира – страниц тридцать высказываний разных лиц, вращающихся в его кругу. Против некоторых стола пометка «не называть по имени», значит, Анна гарантировала им анонимность. Как ни странно, эти высказывания были по большей части хвалебными и пестрели такими эпитетами, как «харизматический», «обаятельный», «блестящий», «гостеприимный», «щедрый» и т. п.

Меня не удивило, что многие из ее информаторов предпочли не обнародовать свое имя. Люди знают, что хоть они и высказываются в положительном духе, в самом материале может содержаться нечто негативное по отношению к какой-то влиятельной персоне, и, понятно, никому не хочется засвечиваться в такой ситуации. Всем знаком старый трюк – сказать о человеке что-нибудь приятное, чтобы тут же половчее его приложить. Такое случается сплошь и рядом. Поэтому опытные светские люди предпочитают держаться в тени.

Один из листков был озаглавлен «Эрскин Грир – бабник?». Под этой рубрикой были собраны сплетни – безымянные, естественно, – о старых любовных интрижках в Гонконге. Внизу стояла приписка: «отель «Амандари», Бали?»

Другой листок назывался «Эрскин Грир как бизнесмен. Стратег или везунчик?» В нем содержался список тех, кому она планировала позвонить на этой неделе: бывший директор компании Джардин Мейтсон, китайский импресарио Дэвид Тан и банкир Руперт Хамбро.

Я набрал воду в ванну и взял с собой остальные листки. Но прежде чем продолжить чтение, сделал третью попытку дозвониться Анне. Опять безуспешно. Куда, к черту, она запропастилась? Было уже половина двенадцатого – прошло полтора часа с тех пор, как я позвонил первый раз. Мне вдруг пришла в голову невеселая мысль – она уже прочла статью и уползла в нору зализывать раны. А может быть, разыскивает Кэрол Уайт, чтобы поговорить с ней по душам.

Конечно, могло быть много других, вполне невинных объяснений. Она могла поехать в спортзал. Могла пойти покататься на роликах в парке, хотя странно, что меня не позвала с собой. Она могла отправиться за покупками, чтобы загрузить холодильник.

Я решил больше не ждать. Стоял прекрасный теплый июньский день, мне хотелось выйти на свежий воздух. Моя квартира неудачно спроектирована, здесь очень узкий балкон, который выходит на реку, на нем не посидишь. Я раздумал залезать в ванну, надел шорты и пошел в парк. Мне пришло в голову позвонить Салли, может, она не возражает, если я возьму с собой Кэзи, хотя вряд ли – моя бывшая жена очень строга в этом отношении.