Молли Катс - Никто мне не верит Страница 18

В одном из своих тостов Анджела пожелала ей найти друга, «который будет водить ее в подобные места».

Линн отреагировала на это, как и на все остальные сентиментальные глупости, которые произносила Анджела, сказав, что предпочитает разбогатеть самой, а не встречаться с богачом. Анджела посмотрела на нее так, словно она изъяснялась на урду.

На самом же деле она блефовала; ее ответ был, конечно, правдив, но в большей степени заключал в себе то, что она сама хотела услышать от себя. Потому что то, что решалось для Анджелы простым арифметическим действием, для Линн представляло сложную трудноразрешимую задачу. Если не брать в расчет вопрос денег, Линн вряд ли смогла встречаться с мужчиной только из соображений расчета.

В то время Линн общалась с Марком Манатеем.

Они познакомились на съезде работников радиовещания, который проходил в Нью-Йорке. Марк приехал из Портленда, штат Мэн, где он работал режиссером программ на ФМ станции, выпускавшей джазовые программы.

— Бостон, — задумчиво сказал он, посмотрев на карточку с ее именем. — Какое определение подходит этому городу? «Родина боба и стручка?»

— Да. Но я не буду подшучивать над вами из-за омаров, если вы не будете шутить над Бостоном.

Он рассмеялся. Его смех был заразителен, такой бывает у людей, смеющихся часто и от души. Он был разговорчив, жизнерадостен, носил подтяжки и приносил ей орешки в салфетке, когда ходил за новым стаканом содовой воды.

В тот день они поужинали вместе. Он расспрашивал ее о работе. Он рассказывал о своей любви к музыке, о своем доме в Портленде, двенадцатилетней дочери, бывшей жене, с которой он продолжает поддерживать отношения ради ребенка.

На следующий день съезд заканчивал свою работу. Линн и Марк посещали разные семинары, но ленч и ужин они провели вместе. К тому времени они разговаривали так, словно были знакомы вечность. Она уже знала, когда передать ему соль; он досаливал все блюда. Он заказал чипсы с красным перцем к поданной ей пицце.

Марк подолгу разговаривал с дочерью по телефону, за что постоянно извинялся, но все остальное время он проводил с Линн, когда она освобождалась от встреч и семинаров. Со своей стороны она так хорошо чувствовала себя в его обществе, что порой забывала, зачем вообще приехала сюда.

Они ехали в аэропорт в одном такси. Он проводил ее до выхода, обнял и нежно поцеловал на прощанье, и сказал, что позвонит.

Когда прошло две недели, а он так и не позвонил, она решила сама дать ему понять, что его звонка ждут. Она позвонила ему на радиостанцию, связалась с его секретарем и оставила свое имя и оба номера телефона.

Он позвонил на следующий день. Он все время думал о ней. Не могла бы она приехать в Портленд на уик-энд? Он надеялся, что она сможет выбраться и заказал ей номер в отеле.

Его двухнедельное молчание беспокоило ее, но она выкинула это из головы и приняла приглашение. В четверг вечером после работы она пошла в магазин и купила чудесный свитер кораллового цвета и подходящую к нему губную помаду, а на следующий вечер она вылетела под дождем в Портленд.

Он встретил ее в аэропорту и отвез в гостиницу «Рэдиссон». Пока она переодевалась в новый свитер, он спустился в холл за газетой — и вернулся через час с массой извинений. Он говорил по телефону с бывшей женой; у его дочери возникла проблема, которая требовала его присутствия; ему так жаль, что ей пришлось проделать такой путь, но…

Всему есть предел, и Линн решила поставить на этом точку. Она вернулась в Бостон и провела уик-энд в одиночестве, разбирая бумаги, наблюдая за Чипом и птицами, слетавшимися на ее террасу; она была так расстроена, что не хотела звонить даже Каре.

В понедельник утром в офисе ее ждал длинный факс с извинениями Марка. Кризис миновал, он ужасно опечален тем, что уик-энд закончился раньше, чем успел начаться, но, к несчастью, дети всегда должны быть на первом месте. Не могут ли они начать все заново? Ему было так хорошо с ней.

Она заставила его подождать, пока она принимала решение. Наконец, она решила дать ему еще один шанс. Обязанности родителей часто становятся причиной странного поведения.

Начались бесконечные поездки друг к другу. Они ходили на фильмы, которые нравились Линн, и посещали джазовые клубы, столь любимые Марком. Их встречи часто прерывались долгими телефонными разговорами, а иногда вообще отменялись. Но это казалось ей естественным, если учесть, что влюбляешься в человека, у которого есть ребенок.

Бубу и Анджела знали, что она с кем-то встречается, и настаивали, чтобы она пригласила его на свой день рождения.

Марк отказался: у дочери в школе был какой-то праздник, который он не мог пропустить.

Через две недели он приехал в Бостон, и они пошли в бар «Параллель», плохо освещенный клуб, где ансамбль исполнял скрипучую бесконечную музыку для кларнета, которую так любил Марк. Весь вечер он продержал ее за крохотным столиком на стуле размером с тамбурин и лишь в конце наклонился к ней и сказал ей что-то, чего она даже не расслышала.

— Что? — переспросила она, отмахиваясь от сигаретного дыма.

— Я возвращаюсь, — прокричал он.

Линн подумала, что сейчас, как всегда по необходимости, и ее разочарование сменилось растерянностью, потому что таким отъездам обычно предшествовали телефонные звонки.

— Твоя дочь.

— Нет. — Он снова наклонился к ней. — У меня нет ребенка. Я обманывал тебя. Извини. Я возвращаюсь к своей жене. Мы расстались.

— У тебя нет ребенка? Кому же ты все время звонил?

— Жене. Пойми, я не мог сказать тебе это. Я не хотел, чтобы ты боялась, что я к ней вернусь…

— Но ты возвращаешься к ней.

— Но тогда я этого не знал.

В тот момент Линн вспомнила тост Анджелы и увидела, как разбиваются друг о друга мечта и реальность.

Марк продолжал что-то говорить, а она сидела на маленьком неудобном стуле, застыв от ярости и боли, даже не имея сил заплакать или уйти. Лишь спустя некоторое время к ней вернулась способность думать, и она выскочила из бара и села в такси.

Она и Грег съели дуврского палтуса, выпили на двоих полторы бутылки шампанского, музыка веселила их, и она танцевала почти каждый танец.

Его манера двигаться на танцплощадке очень напоминала ей Грега в постели; он двигался спокойно и неторопливо, крепко прижимая ее к себе. Линн чувствовала, что за ними наблюдают, но не потому, что она Линн Марчетт, а потому что их отличало то внутреннее единение, которому часто завидуют.

Вот еще одна мечта, ставшая реальностью. Теперь у нее появился человек, которому она могла дарить открытки со словами нежности и любви, на кого могла смотреть по ночам… и вместе с кем она могла составить пару, которой завидуют посторонние.