Владимир Романовский - Вас любит Президент Страница 18

***

– Нет. Нет, нет, нет, – сказал капитан Марти. – Пожалуйста, признайся – это одна из твоих больных шуток. Пожалуйста. Что я такого сделал, чем я все это заслужил?

– Мне очень жаль, – сказал Лерой без тени сочувствия в голосе.

– Ты меня разочаровываешь, Лерой. Я не желаю, чтобы вся эта гадость растягивалась на месяцы, пока над нами не начали смеяться … Ну, хорошо. Говори. Только по делу.

– Недавно в Техасе казнили парня за убийство, совершенное семь лет назад. Через два часа после казни обнаружено было, что убил не он. У него было алиби – в то время, как произошло убийство, он тоже убивал кого-то, но не в Техасе, а в Мериланде. Совершенно фолкнеровский сюжет.

– И что же?

– А то, что настоящего убийцу не нашли. И есть похожие аспекты в техасском убийстве и в том, что произошло на Парк Авеню.

– Похожие аспекты! На Парк Авеню нет ничего – ни ДНК, ни отпечатков, ни мотивов – ничего.

– Это и есть похожий аспект. По всей стране за последние десять лет таких случаев меньше дюжины. Всего лишь. Блюстители порядка действительно желают разобраться, приходят на место, переполненные энтузиазмом – и ничего не находят.

– И что же?

– У меня есть план.

– Я звоню морским пехотинцам. Тебя нужно остановить.

– Помощь мне не нужна.

– Это смотря какая. Медицинская может и нужна. А также помощь нужна будет всей стране, если тебя не связать. Точно позвоню сейчас морским пехотинцам, пока не поздно. Ну, хорошо, говори, что ты там надумал.

– Два пункта. Первый – у меня назначено свидание с подругой сестры жертвы. Второй – я обнаружил кое-что, что может сперва показаться несерьезным…

– Уйду я в отпуск. Лет на десять. Лерой, будь ты человеком. Свидание?

– Да. Ну, ты знаешь. Это когда, типа, мужчина и женщина выходят в свет и тратят деньги на еду и кино, имея конечной целью сбросить с себя остатки жеманства и иметь секс.

– Что?

– Секс. Это такое общепризнанное времяпровождение. Также используется для продолжения рода. Ты не знал?

Капитан Марти положил локоть на стол, сжал пальцы в кулак, а на кулак положил подбородок.

– Кто эта … э…

– У жертвы есть сестра. Они очень дружили с сестрой. У сестры есть подруга, которой она доверяет, женщина из … э … В общем, думаю, что разговор с ней принесет больше пользы, чем допросы богатых бездельников. Она – простая баба из Лонг Айленда. Высокая прическа, длинные пластиковые ногти, тонкие каблуки и много бумажных мешков с эмблемами магазинов.

– Что ты рассчитываешь от нее узнать?

– Понятия не имею. Касательно второго пункта – я накопал несколько интересных фактов. В общем, изучая упомянутые случаи, я не нашел никаких зацепок. Тогда я решил, что расширю поиск. Расширил. Нашел два документированных случая – один в России и один во Франции, когда преступник в конце концов сам пришел и во всем признался. Добровольно. Не знаю, что ими двигало – совесть ли, или может они вдруг стали религиозны. Оба теперь сидят с пожизненным сроком. Мне нужно поговорить по душам с одним из них.

– Ты имеешь в виду, что не было ни отпечатков, ни ДНК, и…

– … и преступники затаились и два года не показывались, а потом просто пришли и сдались.

– Интересно. – Марти прикрыл глаза и некоторое время провел, представляя себе, что находится где-то совсем в другом месте, где солнечно и тепло, и много людей, и есть стройные привлекательные существа женского пола, либо холодно и снежно, – не важно, только бы Лероя не было рядом. – Хорошо, почему бы и нет. Россия и Франция, говоришь? Ладно, найди кого-нибудь кто говорит по-русски или по-французски, звони их копам, пусть подведут гада к телефону…

– Мне нужно поговорить с ними тет-а-тет. С переводчиком. Тебе следует пойти к прокурору и получить разрешение. Билеты на самолет и деньги на расходы.

– Нет.

– Нет?

– Нет, Лерой. Извини. Нельзя. Может, ты не слышал, но нам сократили бюджет.

– Это несерьезно, капитан. Вы не говорили о бюджете, когда…

– Не в данном случае, Лерой. И так слишком много сведений просочилось. Никакой публичности. Все.

– Публичности?

– Раски и Фроги – они ведь люди, Лерой. Будут любопытствовать, пронюхают что-нибудь, а потом будут с репортерами говорить. Нельзя, Лерой.

– Капитан.

– Да?

– Мы по-прежнему говорим сейчас о законе и порядке, или о чем мы тут с вами говорим?

– Наконец-то до тебя дошло. Я по собственному почину саботирую следствие. Просто чтобы поставить тебя на место.

Лерой поморщился.

– Я серьезно.

– Никаких разговоров, Лерой. Никакой прессы. Газеты пищали по этому поводу два дня, весь город знает, и мне присылают жалобы.

– Какие жалобы?

– Из очень высоких мест.

– Понимаю.

– Иди встречай свою бабу из Лонг Айленда, если тебе хочется. Как ее зовут?

– Гейл. Слушайте, это правда может помочь делу, если я смотаюсь во Францию. Марти, я не шучу.

– За свой счет, партнер. Возьми отпуск и езжай хоть в Антарктиду. Гейл? Ее зовут Гейл? Не замужем?

Лерой помолчал, раздраженный, а затем сказал —

– Разведена.

– Счастливый сукин сын ты, Лерой. Убирайся.

Глава пятая. В погоне за фантомом

Телохранитель Винса – большой неуклюжий парень, который вряд ли смог бы защитить даже свое собственное тело если бы кому-то взбрело бы в голову на него напасть в отсутствие других, более конструктивных, занятий. Я стучу в дверь машины, и двуглазая протоплазма смотрит на меня тупо, и я вижу, как такой, типа, огонек недоумения вдруг поднимается со дна его свинячьих глазок, будто он никогда не видел приземистых женщин в своей паршивой жизни. Он опускает стекло и говорит – «Да?», притворяясь спокойным и скучающим. Я велю ему вылезать из машины. Винс стоит за мной и, наверное, кивает в знак согласия, поскольку недоумение протоплазмы становится из смутного явным. Толстяк вылезает на тротуар не торопясь, и мне хочется дать ему ногой в яйца. Я запрыгиваю в машину и даю ему стадолларовую бумажку и говорю, что на сегодня он свободен и пусть пойдет и купит себе пива, а потом поймает такси и едет домой, и купит жене цветы. Винс снова кивает и тихо что-то говорит. Протоплазма обижается.

Винс говорит – «Может лучше я сам поведу?»

Я говорю – «Нет, Винс, не лучше».

Он залезает и устраивается справа от меня. Я поворачиваюсь назад и говорю детям «Привет!», а они просто на меня таращатся, молча. Дети вообще очень тупые всегда. Один из этих двух детей, мальчик, вроде бы Люк его зовут, поворачивается к Винсу и говорит – «Папа, я голодный» – очевидно прощупывая ситуацию, желая убедиться, что он все еще главный, а папа его подчиненный.