Николай Сухомозский - Ловушка для любви Страница 18

— О каком провале ты осмеливаешься говорить?!

— Господин Хлоуп, мы…

— Не хочу ничего слышать.

— Я постараюсь…

— Да уж, постарайся! — Хлоуп не скрывал зловещего сарказма.

Глава 26

Сколько фотороботов им пришлось составить! Пожалуй, не менее сотни. Иногда казалось: сейчас Клод плюнет в лицо Синклеру и уйдет. Однако какая-то неведомая сила удерживала от опрометчивого решения. Журчащие, словно хрустальные горные ручьи, объяснения купидоновцев обволакивали сознание, звучали логично и убедительно.

Представления человека об идеале, на их взгляд, подвержены влиянию десятков факторов. Начиная от состояния геомагнитного поля планеты, индивидуальной реакции на солнечные аномалии и заканчивая временем суток и набором поглощенных накануне продуктов. Полученные в результате скрупулезных исследований данные позволяют с минимальной погрешностью определить, какие черты у имярек доминируют, а какие — выражены вовсе слабо. На основе этих параметров — фантастика, да и только! — и составляется «карта чувственности». И, уже руководствуясь ею, с помощью некой секретной компьютерной программы специалисты подбирают для клиента «эмоционального двойника» противоположного пола.

В данном случае результатом многочасовых нервных истязаний стал фоторобот той, в которую Клод… влюбился без оглядки. Если бы о подобном рассказал кто-нибудь другой, он бы без тени малейшего сожаления высмеял ущербного бедолагу. Но с собой поделать ничего не мог. Свершилось невероятное! Клод с ума сходил по девушке, которая никогда ему даже не снилась.

А неблагозвучное «КУПИ, Джентльмен, Отчаявшись, Надежду» перестало вызывать протест. Ибо, несмотря на весь скепсис, выходило — надежду купить все-таки …можно.

Глава 27

— Ты что последнее дни ходишь, словно недоваренного ямса объелся? — Захира подняла переполненный недоумения взгляд на мужа. — Или возникли непредвиденные проблемы?

Если откровенно, то Олумб временами терпеть не мог супругу. Однако та прекрасно готовила. И не какую-то там похлебку из сорго или проса, а многие классические европейские блюда, к которым он привык за время бесчисленных стажировок на старый континент. А пальмовое вино и настойку из сахарного тростника экс-танцовщицы их отведавшие искренне признавали непревзойденными алкогольными шедеврами.

Что, собственно, и определило судьбу женщины. Ибо для Олумба хороший аппетит, вызванный пищей, не шел ни в какое сравнение с самым сильным оргазмом. Иными словами, сексом он пресыщался, а едой — никогда. И благоверная, как могла, угождала великовозрастному лакомке.

— Кое-какие проблемы, действительно, возникли, — не стал скрытничать обычно не очень-то распространявшийся дома о служебных и даже околослужебных делах Олумб.

— Это случайно не связано с тем персонажем, похожим на засушенный росток мангового дерева? Забыла, как его… Ну, тот — на букву «х»…

Олумб на несколько мгновений неподвижно застыл в неудобной позе — столь неожиданной оказалась фраза жены.

— Имеешь в виду господина Хлоупа? — индифферентно спросил он, стремясь придать голосу как можно больше безразличия.

— Его!

— А почему ты думаешь, что мои неприятности могут быть каким-то образом связаны именно с ним?

— Страус на хвосте принес!

— Но я не шучу, дорогая! — когда было нужно, Олумб умел становиться нежным. — И потом, сколько раз тебе повторять: новости приносит сорока, а не страус. На этот случай у нее имеется весьма длинный хвост.

— Это о приличных людях новости приносит сорока. А о таких, как Хлоуп, — именно страус.

— Но почему, моя изящная Айседора?! — откровенно льстил супруге «подкованный» едва ли не на всех европейских богемных перекрестках Олумб.

— Потому что информация об уродах может «транслироваться» только с помощью таких же уродливых «средств связи». Каковым, в отличие от сногсшибательного, если верить тебе, сорочьего, и является страусиный хвост.

— Ты по-прежнему меня удивляешь! — в голосе супруга появились, как он их не прятал, настороженные нотки: Захира воистину непредсказуема.

— А ты меня давно уже нет! — похоже, сегодня откровенничать вознамерился не только мужчина.

— Что ты хочешь этим сказать? — Олумб решил до конца оставаться дипломатом. С него хватит, под самую завязку, рискованной «заморочки» с Хлоупом и остальной компанией, чтобы позволить появиться еще одной головной боли.

— Только то, что я УСТАЛА! — на глазах Захиры появились слезы.

— Так давай наймем прислугу. Кстати, я это, видит Всевышний, предлагал не единожды!

— Не о физической усталости речь!

— Тогда о какой? — развел руками Олумб.

— Ее родной сестре — редко вспоминаемой мужчинами всех рас — моральной!

— Захира — анализы тебе в голову! — ты меня пугаешь! — сбросил он маску.

— Уже который год мы живем под одной крышей, а ты за все это время по-настоящему и минуты не был рядом со мной! Я одинока не тогда, когда сама, а когда мы вдвоем.

— Как ты можешь даже подумать подобное, не то, что сказать?!

— А ты считаешь, раз бывшая танцовщица — значит, обязательно пустозвон. Мешок, набитый кокосовой стружкой.

— Откуда такое взяла? Какая цеце тебя укусила?!

— Вот еще одно убедительное доказательство твоего тщательно скрываемого, но от этого не менее обидного, чувства изначального, заложенного самой природой, превосходства.

— Я тебя не узнаю! Или это — не ты?!

— Нет, я! А не узнаешь потому, что никогда и не пытался узнать.

Олумб, может быть, впервые за долгие годы совместной жизни почувствовал себя не в своей тарелке. И где? Дома!

— Все, я не буду заканчивать ужин!

— Как хочешь! — холодно произнесла Захира. — Тем более, тебя, наверное, уже накормили.

— Кто? И где? — уставился на супругу все больше запутывающийся в ее словах, будто креветка в рыбацких сетях, Олумб.

— Там, откуда приехал.

— С работы!

— Ври, да не завирайся! Я звонила — на месте тебя не оказалось.

— Я сейчас все объясню! — Он по настоящему недоумевал: супруга еще никогда не вела себя по отношению к нему так агрессивно. — Ко мне заехал приятель…

— И этим приятелем оказался никто иной, как этот замухрышка Хлоуп.

— … и мы отправились к нам на виллу.

— Не забудь уточнить — не вдвоем, а в компании.

— Ты опять ставишь меня в тупик! — шевелящимся на максимальных оборотах извилинам Олумба, похоже, не хватало места в черепной коробке — то ли та оказалась тесновата, то ли подобный хаос в ней проектировщиками не предусматривался изначально. Он не мог понять, откуда у жены, сроду делами супруга не интересовавшейся, столь полная информация о его передвижениях? И в чем, собственно, она свою «червивую» половину подозревает?