Александр Эльберт - Такова шпионская жизнь Страница 18

— У вас хороший вкус, сеньор. Мерилин! Ты не хочешь примерить эти башмачки?

Вольф мгновенно оценил ситуацию и решил попробовать. Он был человек не бедный и мог себе это позволить.

— Я ищу подарок любимой женщине, но покупать туфли без примерки не решаюсь, — обратился он к Ане на скверном испанском. — Посоветуйте, пожалуйста, чем я могу ее порадовать?

— Мерилин! Помоги сеньору. Мне кажется, что ему будет легче говорить по-английски.

— Спасибо, сеньора. Я знаю, что мой испанский ужасен.

— По вашему акценту английский — тоже не родной язык, — улыбнулась Мерилин.

Одинокий волк умел держать себя в руках. Потому ответил просто и бесхитростно:

— Мой родной язык остался очень далеко отсюда в маленьком городе моего детства, одарив меня на всю жизнь неумирающим акцентом. В остальном мой английский не так уж плох.

Мерилин одарила его понимающей улыбкой, примерила туфли и сказала:

— Я бы их взяла, если бы у меня уже не было десятка подобных. И вам не стоит их брать: такой подарок хорош, если им можно пользоваться. А туфли… Ана! Что бы ты подарила мне истинно испанского?

Старая испанка о чем-то пошепталась с продавщицей и через минуту Вольфу показали две шелковые шали.

— Это — современная, очень высого качества. Дорогая, — переводила слова продавщицы мулатка. — А это — старинная. Очень дорогая даже для этого магазина. Подождите минутку.

Бедный шпион! У него даже сердце замерло и дыхание остановилось, когда Ана и Мерилин набросили на себя эти шали, потом поменялись, потом продавщица принесла ещё, и ещё. Вольф тихонько повторял то по-испански, то по-английски: «Какие красивые… Обе — какие красивые…»

— Вы ещё цену не знаете, сеньор, — сказала было продавщица, но Вольф её не слышал.

— Мне нужны три. Какие вы выбираете? Эти? Хорошо. А какую из них вы бы купили себе?

Ана и Мерилин переглянулись, отрицательно покачали головой, но показали.

— Пожалуйста, оставьте их себе, а я возьму третью. — Вольф, не спрашивая о цене, достал кредитку. Ана молча положила шаль на прилавок и посмотрела ему в глаза:

— Сеньор! Вы — не испанец, но вы — в Испании. Если вам не понятно, Мерилин скажет то же самое по-английски. Не могу я принять от незнакомого человека такой дорогой подарок.

— Леди! — Сказал Вольф и перешел на свой ломаный испанский. — Вы обе одарили меня своей удивительной красотой. Красота бесценна, а шаль — шаль всего лишь вещь, которую можно купить и продать. Правда, красивая вещь. У меня очень много денег и очень мало желания и потребности их тратить. Возьмите эти шали, а я обо всем расскажу моей любимой, когда положу ей на плечи шаль, которую вы ей выбрали.

20

Приснился мне странный сон. Будто два наших теоретика, курчавый и лысый, идут на прием к Саре, а перед самым кабинетом смущенный дежурный офицер привстает со своего дежурного стула, опираясь руками о дежурный стол, и пытается что-то сказать, объяснить. Но два друга весело показывают ему поднятой вверх ладошкой правой руки: «Мы всё знаем, сиди спокойно, сами разберемся», — и входят в кабинет. Что же они видят? За столом сидит и молчит Сара, а ко лбу её пришпилен большой желтый плакат, на котором красным фломастером от руки написано: «Щас вирнусь». Теоретики немножко недопоняли: курчавый чешет в затылке, лысый сосет большой палец левой руки. Переглянулись и немножко поменялись: теперь курчавый оттащил книзу левой рукой нижнюю губу, а лысый гладит себя правой ладошкой по голенькому затылку. Ещё раз переглянулись, подошли ближе и сняли плакат. А-а-а! Плакат — настоящий, а вместо живой Сары — манекен. И маленькая записка на столе, написанная решительным круглым женским почерком: «Посмотрите мою почту в моем компьютере». Посмотрели и увидели: «Я улетела в полном соответствии с нашим планом помогать Дани. Это — международная тайна. На время моего отсутствия назначаю вас обоих исполняющим обязанности руководителя операции. Конечно, если она когда-нибудь начнется. А пока всех участников операции, кроме меня и Дани, отправьте в кратковременный отпуск. Проверьте пути следования одинокого волка, по-моему он пересаливает. И не забудьте после прочтения уничтожить мой компьютер. Ждите меня, я обязательно вернусь. Ваша, пока ещё Сара». Теоретики переглянулись и позвонили Майку-компьютерщику:

— Здорово, Майк! Нужна твоя помощь. Не можешь ли ты уничтожить хороший новый компьютер так, чтобы мы могли потом им пользоваться?

— Запросто! — порадовал их Майк. — Приносите, сделаю. Но только для вас. И никому ни слова, а то сами знаете, что будет.

— Спасибо, дружище. Щас будим.

И тут на самом интересном месте меня разбудил телефон и моя дочь сказала, что её компьютер сломался и она не может прочитать то, что я ей послал. Это плохо, потому что Майк остался во сне и не сможет помочь дочери; но не очень плохо, — пошлю ещё раз, кто-нибудь да поможет ей. Я потряс головой, чтобы окончательно проснуться, стал «пересматривать» прерванный сон и наткнулся на неувязочку: Сара, судя по её замечанию, знает слишком много об одиноком волке, чего по первоначальному сценарию не должно быть!

Проверить, может быть, вирус затесался?

21

Если ты запутался — наберись терпения и распутайся. Если ты оказался в тупике — не нервничай, вернись к началу и поищи новый путь. Если ты заблудился — не отчаивайся. Спокойно и терпеливо оглядись вокруг и подумай: может быть это к лучшему и ты не заблудился, а идёшь по новой дороге и осталась самая малость — понять, куда она ведет. Только не теряй своего человеческого достоинства, сохраняй надежду и не растрать по пустякам терпения, иначе так и будешь кочевать из одного заблудшего состояния в другое, ещё более заблудшее.

Дани обрадовался. И удивился:

— Как ты попала в это захолустье?

«Правду; и ничего, кроме правды.» — подумала Сара, и сказала: — Знакомлюсь со своими корнями: одна моя бабушка родом из этих мест. Времени у меня теперь много. Очень может быть, что в «конторе» мне больше нечего делать…

— Извини, Сара. Я немножко отстал от жизни. Насколько я помню, ты была…

Она засмеялась и вкратце рассказала историю о старом бизнесмене и его четвертой жене, не любящей мужчин.

— Неужели они настолько…

— Ты неправ, Дани. «Там» это была довольно шумная история. Слава Богу, на сам´ой операции это не отразилось, но я стала «невыездной».

— И что теперь? На пенсию? Мне 40 лет, а ты на несколько лет моложе, не рано ли?