Наталия Орбенина - Адвокат чародейки Страница 19

– Желтовский! Откуда ты тут взялся?

– Забежал тебя навестить и вижу, что ты жив-здоров. Что ж, я рад за тебя! Значит, в скором времени ты появишься у нас и заберешь Розалию Марковну?

– Погоди, погоди, друг, не спеши! – Анатоль перевел дух и вытер пот со лба. – Я хоть и на ногах, но еще не совсем здоров. Просто неудобно, знаешь ли, встречать таких гостей в раскисшем виде. Вот я и поднатужился и встал. Только дело вовсе не в этом.

Анатоль замялся.

– А в чем же? – Сережа подошел к нему вплотную и внимательно посмотрел в глаза товарищу.

– Глупая получается история, не знаю, как тебе и объяснить. Да я и сам не знаю, как в нее попал! Вот, Гнедины приехали… Они…

Анатоль переминался с ноги на ногу, и взгляд его стал заметно тоскливее. Пока он собирался с духом и подыскивал нужные слова, дверь веранды отворилась, и появилась среднего роста девушка, с пушистыми волосами, забранными вверх и подвязанными лентой, в легком летнем платье светло-голубого цвета.

– Ах, вот вы где, милый Анатолий Ефремович! – нежным голосом пропела барышня и с любопытством взглянула на незнакомого молодого человека.

– Вот тебе и ответ! – буркнул в сторону Желтовского Анатоль и громко сказал, обращаясь к девушке: – Таисия Семеновна, позвольте представить вам моего дальнего родственника, но очень близкого друга, Желтовского Сергея Вацлавовича.

Сережа поклонился и поцеловал мягкую маленькую ручку.

– Что же вы на веранде прохлаждаетесь? – Это вслед за юной гостьей в дверях показалась хозяйка дома. – Сереженька, как мило, что вы пришли! Однако я ведь и вашу маменьку приглашала!

– Она не может оставить больную, – последовал ответ.

Но Полина Карповна и не дожидалась его слов. Ее вовсе не интересовало, отчего кузина не пожаловала к ней. Нынче все ее внимание было сосредоточено на бесценных гостях. По этому случаю она надела свое самое нарядное платье, со вкусом убрала волосы, украсила уши и шею жемчугом. Выражение лица Полины Карповы тоже было необычным – его нельзя было назвать торжественным или радостным. Оно было именно особенным, сияющим, значительным. Вообще, по части выражения лица она была большой мастерицей и «надевала физиономии», как кофточки, подходящие к самым разным случаям.

– Пожалуйте в дом, сейчас мы сядем за стол, самовар уже поспел.

– Да я, собственно, на минутку забежал, я, пожалуй, пойду, – отнекивался Сережа, пятясь к выходу.

– Вот где все! – раздался чей-то голос, и на веранде появилось еще одно незнакомое лицо. Высокий представительный господин с холеным властным лицом, в светлом сюртуке.

Сережу представили господину Гнедину. Юноша затосковал. Ему совершенно не хотелось оставаться пить чай и вести светские беседы. Но ведь он так и не переговорил с Анатолем, что же он скажет бедной Розалии, которая места себе не находит, мучается из-за всей этой неопределенности? Понукаемый чувством долга, он поплелся вместе со всеми в столовую Боровицких. А там уже на столе пыхтел и свистел самовар, начищенный кухаркой до нестерпимого блеска, так, что в него можно было наблюдать отражения лиц присутствующих. Сережа невольно улыбнулся. Ему припомнилось, как они корчили рожи и смеялись, увидев в пузатых боках самовара свои искаженные лица… Неумолимый самовар преобразил до неузнаваемости даже прекрасное лицо Розалии. Наверху, на конфорке самовара, пристроился фарфоровый чайник с ярким петухом на пузатом боку, и из его носика выплескивались и с легким шипением испарялись капли горячей воды.

Сережа почти не прислушивался к застольному разговору. Он краем глаза наблюдал за Таисией и Анатолем. Девушка словно светилась изнутри из-за своих чувств к молодому человеку. Боровицкий же, смущаясь присутствием Желтовского, был сам не свой. Он неуклюже шутил, отводил глаза, а потом и вовсе смолк.

– А ведь я знал одного Желтовского, наверное, и матушку вашу тоже знавал, – произнес Гнедин, обращаясь к Сереже. – В молодости я служил в Варшаве.

Сережа встрепенулся. Наконец-то он нашел хотя бы еще одного человека, знакомого с его отцом! Он на мгновение отрешился от мрачных дум и с вдохновением воскликнул:

– Это просто замечательно! Должно быть, и на вас он тоже произвел сильное впечатление! Ведь он был таким образованным, передовым, начитанным человеком! Матушка без конца рассказывает мне о нем! Какое несчастье, что он так рано покинул этот мир! Я уверен, что, проживи он еще хотя бы несколько лет, несомненно, он совершил бы нечто величественное для блага Отечества!

Гнедин выслушал слова юноши с каким-то странным недоумением во взоре и почему-то не пустился в дальнейшие воспоминания. Сережа замолк на полуслове и вновь замкнулся в себе. Полина Карповна внимательно следила за всеми разговорами за столом и отметила про себя эту непонятную недоговоренность.

Уже после чая она подошла к гостю и тихим голосом спросила: отчего он не пожелал рассказать юноше о его столь славном отце?

– Дорогая Полина Карповна! Иногда совсем необязательно человеку что-либо знать в точности. Я не стал ему рассказывать о прошлом его семьи потому, что его мать, судя по его же словам, внушила молодому человеку некую мифическую… гм… картину, придуманный ею светлый образ покойного супруга, его отца. На самом же деле это был зауряднейший человек, пьяница, ничтожная, убогая личность! Этому милому мальчику просто повезло, что его папаша так рано преставился, перешел в мир иной, в противном случае вся его молодая жизнь сложилась бы совершенно иным образом. А что мать его кормит, как соловья баснями, этими сказками, я полагаю, это все – от уязвленной гордости. Ведь я и ее помню. Замечательная женщина! Тогда все, кто их знал, недоумевали – как это ее угораздило так неудачно выйти замуж! Так пусть же молодой человек и дальше пребывает в счастливом неведении! Это все ему же на пользу!

Гнедин закурил, а Полина Карповна поспешила притушить огонь торжествующего злорадства, невольно вспыхнувший в ее глазах. Они стояли спиной к гостиной и не видели, что позади них, буквально в двух шагах, замер Сережа, намеревавшийся покинуть дом Боровицких, ускользнув незаметно из столовой.

Глава 13

Слегка придя в себя от встречи с говорящей птицей, Сердюков позавтракал (без аппетита) и двинулся в старую часть Евпатории, где проживала подозреваемая в причастности к убийству господина Боровицкого медицинская сестра Лия Гирей. Он нанял извозчика и долго растолковывал ему, куда следует ехать. Извозчик покивал головой и через какое-то время высадил седока на узкой кривой улочке. По обеим ее сторонам тянулись одноэтажные домики, выкрашенные светлой краской, с небольшими оконцами, некоторые из них чуть ли не упирались подоконниками в землю, и можно было бы прямо с улицы шагнуть в комнатенку, скрытую занавеской. Эти незатейливые домишки, стоявшие очень плотно друг к другу, удивительно похожие один на другой, тянулись и вдоль соседней улицы, стояли они и на поперечной, отчего каждая из этих улиц становилась подобием соседней. Улицы извивались змеями, создавая недоступный для восприятия чужака лабиринт. Покружив по ним изрядное время и не найдя нужного ему дома, следователь притомился и присел прямо на порожек одного из домов. Именно теперь он вспомнил, как по приезде в лечебницу управляющий предупреждал его, что, ежели столичный гость намерен гулять в старой части города, то это надобно делать только с провожатым. Иначе непременно заблудишься! Жители древнего города выстроили его с такой хитростью, что ворвавшийся в город враг заплутал бы в лабиринте улиц. И, только взобравшись на минарет местной мечети, можно было разглядеть весь хитроумный замысел строителей. Солнце уже стояло в зените, жара становилась нестерпимой. За спиной полицейского раздался шорох. Он подскочил. Из дверей дома показалась пожилая женщина в белом платке и цветном переднике. Вероятно, она уже давно заприметила незнакомца на пороге своего дома и, не дождавшись его ухода, вышла узнать, что же ему, в конце концов, надо? Сердюков объяснил, что он ищет дом, где проживает девица Гирей, горбунья из лечебницы. Женщина посмотрела на него с недоверием и неприязнью.