Ирина Глебова - Рокировка судьбы Страница 19

– Это для вас, – сказал Вячеслав Васильевич, глядя Антонию в глаза. – Я не могу официально оформить вас на работу, нужны документы. Но я договорился со своим родственником: оформлю его. Ему будет идти стаж, а зарплату получаете вы. Не очень большую, но приличную. Будете убирать это помещение вечерами, после закрытия. И те три подъезда, которые сейчас убираете. Если, конечно, вы согласитесь?

– Я согласен, благодарю вас, – кивнул Антоний. – Но такая хорошая комната! Сколько за неё я буду платить?

Управляющий широко улыбнулся, вздохнул явно с облегчением.

– Платить не надо. Всё помещение полностью оплачивает арендатор, владелец тренажёрного зала. Мы с ним договорились. Туалет – напротив вашей комнаты, два шкафчика в раздевалке можете занять своими вещами. Там же, в раздевалке, есть душевая.

– Не знаю, что сказать, – покачал головой Антоний.

– Не надо ничего говорить! И благодарить не вы должны, а я вас. Знаете, тот мерзавец оказался насильником, он уже давно был в розыске. Троих детей изнасиловал и убил. Олежка должен был стать следующим… Если бы не вы…

Губы у Вячеслава Васильевича задрожали, он не сдержался, всхлипнул, отёр ладонью глаза.

– Сын у меня один, единственный, родился поздно, нам с женой уже под сорок было. Здоровьем слабенький, много болел. Но очень упорный! Сказал: буду каждое утро на свежем воздухе тренироваться. И ни дня не пропускал. А теперь мы с женой даже не знаем, пускать ли его? Боимся.

– А он сам? – спросил Антоний. – Боится?

– Нет! – воскликнул управляющий. – Вот характер какой! Не боится.

– Пусть занимается, – кивнул Антоний. – Я пригляжу.

– Антоний!

Вячеслав Васильевич крепко взял его за руку, тряхнул. Хотел что-то сказать, но лишь мотнул головой и пошёл из комнаты. У двери оглянулся:

– Располагайтесь.

Тренажёрный зал работал с восьми утра до восьми вечера. В первое время Антоний старался уйти до открытия и вернуться перед закрытием. Тем более, что всегда находил себе дела во дворе, в подъездах. Его, похоже, знал весь двор – и взрослые, и детвора. Он помогал жильцам вскапывать палисадники, сажать цветы и молодые деревья. Переезжали – выносил-заносил мебель, вставлял новые замки, красил – всё это он умел ещё со времён работы на стройках. Вскоре он знал уже и тренеров, и спортсменов своего зала, его тоже воспринимали, как своего.

Когда уходил последний из персонала, Антоний мыл до блеска зал, раздевалку, холл, специальным раствором протирал тренажёры. Потом шёл в душевую. Но прежде, полчаса, сам занимался на тренажёрах. Напрягая руки, ноги, качая пресс, он чувствовал силу и упругость мышц, ширину плеч, гибкость суставов. И думал… Вот тогда, в подъезде, он вышвырнул двух совсем не хилых парней-грабителей – сам не понял, как у него это получилось. И теперь, с мальчиком Олегом… Это же ведь он какие-то приёмы использовал! Он, Антоний, не знал их, но его руки и ноги знали, всё сделали мгновенно, механически. Откуда у него это умение? Где приобрёл эти навыки? Как раньше, в той, забытой жизни, использовал их? Во благо? Во зло?..

Михаил

Только сейчас, через два года после гибели Людмилы, чёрная тоска отпустила сердце и разум Михаила. Не то, чтоб совсем ушла: рассеялась по светлым и грустным воспоминаниям, возвращалась печальной памятью. Перестала давить тяжким камнем безысходной невозвратности и гипотетической вины. Всё ему казалось – будь он в машине с женой и сыном, пусть даже не за рулём, а рядом, ничего бы не случилось.

Легче стало ещё и оттого, что Саша поздоровел. Он навсегда будет хромать, но это, если вспомнить о том, что было и что ему пророчили, – самое маленькое зло.

Чёрная тоска вошла в жизнь Михаила с первых же минут, как ему сообщили о катастрофе. Но даже друзья и сослуживцы не догадывались об этом, глядя на только что овдовевшего Чаренцова – собранного, сосредоточенного, по-деловому распоряжавшегося устройством похорон своей жены, организацией поминок. Многое предполагали: и то, что не любил её, и что имел на стороне пассию, и что эгоист, и что немного тронулся умом… И лишь директор банка, который самолично пришёл на похороны, заметил проницательно своему сотруднику:

– Вы словно сжатый кулак. Хорошо ли это? Отпустите немного себя, легче будет.

– Спасибо, – ответил Михаил. – Легче будет, когда-нибудь…

Он не мог расслабиться, а это случилось бы, дай он горю выплеснуться наружу. Десятилетний сын лежал в больнице, в реанимации. Уже было известно, что он выживет, но… Обе ноги мальчика оказались передавлены, переломаны во многих местах. Самое лучшее, что сулили ему врачи – всю жизнь на костылях, да и то с трудом. «Нет!» – сказал себе Михаил. А значит не было у него права на депрессию, на переживания – это лишило бы его сил. Энергично и напористо он делал всё, чтоб поставить сына на ноги. Сколько за два года Саша перенёс тяжёлых операций, сколько поменял больниц, клиник, медицинских центров уже и сосчитать трудно. Михаил городился сыном: мальчик всё переносил стойко, без капризов, слёз, если и стонал, то по ночам, в забытьи. В самые тяжёлые моменты Михаил просиживал часами у постели сына. А часто, когда Саша ещё не отошёл от наркоза или, измученный, спал, отец сидел рядом и вспоминал… Вот тогда он не сдерживал свои чувства. Потому что спокойствие и деловитость – то, каким он был внешне, на людях, – давалась ему не просто.

С Людмилой они встретились в институте, и сразу же, на первом курсе, влюбились друг в друга. На втором поженились, а когда учились на третьем – родился сын. Им было по двадцать лет, всего-то, но и Миша, и Люда радовались ребёнку. И родителями стали отменными. Так же, как и отменными специалистами в экономике. Оба работали в одном банке, только в разных отделах.

Сослуживцы говорили: «Прекрасная пара». Так оно и было. Они не уставали друг от друга ни дома, ни на работе, их сын рос любимым, счастливым ребёнком. Обоих на работе ценили. У Чаренцовых была отличная трёхкомнатная квартира в центре города, машина. Но они запланировали: года через два купят свой дом – современный коттедж, двух или трёхэтажный, с большим двором, фруктовым садом, спортивной площадкой, клумбами, аллеями, вольерой для собаки. Саша очень хотел «собачку», вот тогда она у него и появится.

Авария случилась среди дня, в воскресенье. Людмила повезла Сашу на тренировку в бассейн, Михаил остался дома у компьютера, закончить срочную работу. Они пересекали перекрёсток, дождавшись зелёного света, как сбоку вылетел на тяжёлом джипе пьяный угонщик, за которым, сигналя, мчались две милицейские машины…

Вскоре после похорон Людмилы директор банка вызвал Чаренцова к себе, сказал:

– Я сочувствую вам, но не подумайте, что моё решение вызвано этим. Я и раньше видел, что вы инициативный и знающий специалист. А теперь ещё понял: целеустремлённый и несгибаемый человек. Возглавите отдел эксклюзивных вкладов, назначение я уже подписал.