Барбара Майклз - Тени старого дома Страница 19

Не успели еще вздохи и нежное дыхание достигнуть своего кульминационного момента, как я почувствовала, что стою, вцепившись в складку занавески судорожно сжатой рукой, и мое собственное дыхание значительно участилось. Бедная Би! Я была к ней несправедлива и теперь разделяла ее стыд. Не потому, что то, что я слышала, внушало мне отвращение – это было не так, это было красиво. А из-за того, что я очутилась в роли соглядатая или, точнее, подслушивателя.

Наконец – это звучит отвратительным фарсом – я услышала скрип пружин кровати. Запоздало поняв, что это означает, я промчалась через комнату с неуемным желанием приоткрыть дверь настолько широко, чтобы можно было выглянуть наружу.

Огни в холле всегда оставлялись на ночь. Они были неяркими и затемненными, такими, чтобы предотвратить несчастные случаи и отпугнуть воров. Вначале я не увидела ничего, кроме узкого дугообразного коридора, теряющегося в темноте в его дальнем конце. Затем дверь Кевина отворилась.

Он стоял обнаженный, и его тело было так красиво, что у меня перехватило дыхание. Казалось, я вижу одну из классических мраморных статуй Древней Греции, оживший Дорифор, но только из смуглой плоти взамен белого камня, отливающей слабым блеском пота, наподобие тел атлетов, натертых маслом. Он стоял вполоборота ко мне. Всем весом он опирался на одну ногу. Одна рука его висела сбоку, другая была поднята, ладонь вытянута, как будто бы он касался чего-то невидимого для меня. Поза его была подобна статуям Поликлета, но в лице не было спокойствия копьеметателя. Губы его были изогнуты в мягкой сдержанной улыбке, глаза сфокусированы на чем-то... чем-то близком к нему, несколькими дюймами ниже и несколькими дюймами дальше.

Я ничего не видела. Но я поняла: в какой-то момент это что-то стало уходить прочь. Глаза Кевина провожали его. Его тело развернулось, подобно стрелке компаса, указывающей на север.

В темных частях коридора появилось слабое свечение. «Фигура без формы, тень без цвета, парализующая сила без движения...» Но это двигалось, медленно дрейфуя в сторону темноты. Затем неясные очертания, меняясь, стали выкристаллизовываться во что-то прозрачно-белое, закручивающееся, подобно клокам облака, увенчанное золотистым мерцанием. В следующий момент оно стало узнаваемым. Я не стала ждать. Мягко и бесшумно я закрыла дверь. Мягко и бесшумно я пересекла комнату и успела юркнуть в постель, прежде чем начала трястись. Дрожь моя нарастала, я ощущала холод в костях и теплый воздух этой летней ночи.

Глава 5

I

На следующий день Би должна была поехать с Роджером осматривать достопримечательности. Они собирались уехать рано.

Я помню, что проснулась с глубокой благодарственной молитвой. У меня было пять или шесть часов для того, чтобы разобраться, что я должна ей сказать.

Может показаться смешным, что после того, как я стала свидетельницей того, как весь осязаемый мир перевернулся вверх тормашками, меня больше всего волновал вопрос: что сказать Би? Но в действительности это был непростой вопрос. Если бы в это была вовлечена я одна, я могла бы уговорить себя, что ничего необычного не случилось. Психоанализ и современный скептицизм дают нам обильный материал на эту тему и уверяют нас, что тут практически все нормально. Даже экспромтом я могла бы дать несколько четких объяснений тем двум голосам, которые, как мне казалось, я слышала. Но Би слышала их тоже.

Если она страдала расстройствами и нарушениями в гормональной системе, то, значит, то же было и со мной. Правдоподобные фразы типа «коллективные галлюцинации» и «массовый гипноз» толкали мои мысли в ложном направлении, У меня не было сомнений, что это самоутешающая глупость. Опытный мим с помощью жестов способен создать для своей аудитории мир людей и объектов. Насколько более впечатляюще поведение человека, реально поверившего в то, что он якобы видит, настолько велика была вера Кевина в существование своей возлюбленной, что он оказал ни меня гипнотическое действие и заставил поверить тоже. Если бы я задержалась там еще на несколько секунд, то увидела бы ее ясно – в белом платье, с позолотой в волосах.

Я уговорила себя поверить во весь этот вздор без особого труда, но все еще оставалась проблема с Кевином. Я не много знаю о психопатологии, но у меня сложилось впечатление, что небольшие сексуальные отклонения в настоящее время считаются болезнью. Возможно, любовные отношения с воображаемым партнером относятся к тем несущественным явлениям, при которых психиатр только пожал бы плечами. Но открывание дверей невидимой женщине? Разговор с ней и получение ответа? У Кевина был низкий баритон, переходящий в бас. Он никогда бы не сумел специально сымитировать нежное сопрано.

Мои неприятные размышления были прерваны стуком в дверь и голосом, выкрикивающим мое имя. Это был голос Кевина – нечто среднее между басом и баритоном. Состояние моих нервов было таким, что я громко закричала в ответ. Кевин быстро распахнул дверь.

– Что за дьявол... – Он внезапно замолчал, глядя на поставленный мною спектакль: стрела от арбалета лежала прямо на кровати, глаза были навыкате и вращались, руки стискивали края простыни под подбородком.

– Ты выглядишь, – сказал Кевин, – как Кларисса Гарлоу, ожидающая похищения. Не бойся, прекрасная дева, я не опасен для тебя. Что случилось – страшный сон?

– Да. То есть нет. Я имею в виду...

Кевин был одет для тенниса. Он уселся в ногах кровати и стал критически изучать меня. Я подавила в себе желание отпрянуть.

– Ты испугалась меня и завопила как не знаю кто, – сказал он. – Я подумал, что тебе плохо или что ты увидела мышь.

– Я не кричу, когда вижу мышь. Я... спала. Ты испугал меня.

– О, прости. Едва ли ты когда-нибудь спала в этот час. Я уже стал думать, не общаешься ли ты с богом или что-нибудь в этом роде.

– Забавно, – сказала я.

– Ты будешь играть в теннис?

– Ради бога, я даже не попила кофе. Как можешь ты делать такие неприличные предложения?

Кевин усмехнулся:

– Моя дорогая девочка. Если ты считаешь, что данное предложение неприлично, подожди, и ты услышишь в моем исполнении отрывки из произведений драматургов времен Реставрации. – Загадочное выражение появилось на его лице. – Что ты делаешь здесь? Тебя не было в твоей комнате, там были вещи Би. Из чего я сделал умный вывод, что вы поменялись комнатами. Как это произошло?

Пережитое в нынешнюю ночь быстро уменьшалось в размерах и становилось рядовым и не очень страшным сном. Несомненно, этот человек не был тем видоизмененным Кевином, находящимся в трансе. Его прямой вопрос давал мне благоприятную возможность углубиться в эту тему, однако я подбирала слова с осторожностью.