Иосиф Гольман - И весь ее джаз… Страница 19

Нет, такие совпадения никогда не бывают случайными, за свою долгую жизнь Ефим Аркадьевич не раз в этом убеждался.

— А кто эта певица? — теперь уже совсем тихим, севшим от волнения голосом спросил Джама.

— Моя бывшая студентка, Маша Ежкова, — с гордостью сообщил Береславский. — Очень умна и талантлива. Поет — для души, а чтоб кушать — торгует шубами. Впрочем, мы сейчас с ней замутили бизнес, купили кораблик. Из ваших краев.

— Какой же? — сипло спросил Джама.

— «Москвич» прогулочный. Проект 544, — с удовольствием демонстрируя глубокие профессиональные знания, сообщил Ефим Аркадьевич.

Теперь Джаме настала очередь онеметь.

Он тоже, как и любой настоящий опер, знал цену случайностям и совпадениям.

Ну что ж.

Капитан Курмангалеев уже сделал как минимум два вывода.

Во-первых, игра состоится.

А во-вторых, она точно не будет скучной.

Третий вывод — насчет певицы с сумасшедшими голубыми глазами, он и их успел разглядеть — Джама решил оставить на утро. Может, наваждения по утрам перестанут действовать.

Впрочем, он сам в это последнее предположение не верил.

7. Москва. Краснов ищет Полеева, Джаму и миллионы

Я всегда относился к случайностям серьезно.

Ибо верю, что ни одна случайность на самом деле случайно не происходит.

Например, в тот памятный день я на танцы не собирался.

Случайно зашел к Полею, а у того, после принятого портвейна — был такой «777», «Три семерки», — случился приступ половой активности.

Но не было денег на вход в дискотеку.

Они оказались у случайно зашедшего к Полею Булата, то есть Амира Булатова — его постоянно подпитывал папуля. У Полея папуля тоже не бедствовал, но тогда еще прокуроры миллионерами бывали редко. Леха уговорил меня идти с ними. И я догадывался почему.

Если в классе я был на последних ролях, да и в спортзале тоже не на первых, то на дискотеке меня уважали многие. Практически все, кто знал. А знали — большинство.

Потому что на улице спортивные достижения учитываются в последнюю очередь. Даже в силовых дисциплинах. Я ведь на улице не спортом занимался, а спасал свою жизнь. Или честь, что в моих кругах зачастую было одно и то же.

Вот почему на ринге с Полеевым или на татами с Амиром мне не светило ничего. И поэтому же, идя на дискотеку в «Звездный», где масть держали отчаянные парни из речного порта, они очень хотели, чтобы я пошел с ними.

Ну я и пошел.

Вечер на самом деле помню плохо.

У меня с речниками никогда конфликтов не было, и неприятностей я не ждал.

А появления двух чужих парней в набитом людьми темном зале просто не заметил. И когда подскочил на шум, то один из двоих уже выбегал из зала, прижимая руку к животу. Но выбегал, понятно, своими ногами.

Второго никто не трогал, он ушел сам.

Мне сразу никто ничего не сказал. Уже когда шли домой, я узнал, что перо в чечена воткнул наш Полей. Прокурорский сын, между прочим. Он утверждал, что у того был как минимум наган и что своим геройским поступком он спас жизнь чуть ли не половине дискотеки, а то и всей Астрахани. Лехины глаза сверкали, он мечтал об уличной славе, и ему не терпелось рассказать всем о своей славной победе над горцами. Я с трудом затыкал его, когда нам встречались знакомые. Хотя на тот миг считал, что продолжения у истории не будет — вряд ли пришлые хлопцы (их никто из наших не знал) пойдут в ментовку из-за царапины. На всякий случай попросил Полея выкинуть его редкостную в те времена — швейцарскую — красную игрушку в Волгу. Он отказался — и вещь дорогая, и геройство еще бурлило в молодых жилах.

Совсем другим стал наш Лешечка на следующее утро. Папа, ни о чем не ведая, рассказал за завтраком о чуваке, попавшем в больницу с проникающим ранением брюшной полости. Почему-то царапина оказалась серьезней, чем думали сначала. И статью уже переквалифицировали в среднюю тяжесть повреждений. А это совсем другой расклад, по сравнению с мелкой «хулиганкой».

И, как выяснилось, ситуация продолжала меняться. Да так стремительно, что через два дня за турком (они оказались командированными турками, а не чеченами) уже прислали гроб из цинка для перевозки на родину.

Вот тут-то все и закрутилось.

Иностранцы в СССР просто так помирать права не имели, тут даже КГБ приплетут, если понадобится. Ясно, что очень скоро все тайное станет явным. Лешечке же сидеть было в лом. Свару мало кто видел, а если и видел, то давать показания против сына прокурора желающих не нашлось.

Булат ножом не махал, но языком с пришлыми сцепился именно он, а соответственно — тоже ничего хорошего от расследования не ждал.

Вот на этом фоне папа нашего Амира, преуспевающий подпольный торговец рыбопродуктами, и сделал мне предложение.

Кстати, подпольный он был только для Лехиного отца, который эти рыбопродукты с удовольствием ел. Остальные горожане сильно уважали дельца за его ловкость и немалые обороты. Он, по-моему, даже не заметил смены режима, разве что потом владел магазинами, рыбзаводом, сейнерами и так далее уже официально. Но я сильно забежал вперед.

Предложение пойти с повинной сделал именно отец Амира, а не отец Лехи. Теперь-то мне понятно почему. А тогда Булатов-старший все давил на желание мне помочь, потому как все равно все подозрения падут сами знаете на кого.

На того, у кого приводов больше, чем пальцев на руках. На того, у кого есть судимость по малолетке и непогашенный условный срок. А зал все равно был темный, и никто ничего не видел.

В положительной части было также несколько аргументов.

До сих пор помню, как толстый Амиров папанька, стоя на солнце на каком-то грязном конспиративном пустыре, отдышливо их перечислял. В колонии у меня всегда будет грев. Я получу там аттестат о среднем образовании, чего никогда не добьюсь на свободе. По выходу — солидная сумма денег. И главное — сразу отдельная квартира для нас с мамой. Маленькая, но отдельная. Еще на зону уехать не успею.

Кстати, сидеть предстояло недолго. Я ведь не убил турка, а лишь нанес ему тяжкие телесные повреждения, впоследствии приведшие к смерти. И то, адвокат будет капать на врачей — больной пришел к ним своими ногами, а уехал в цинковом гробу.

Диву даюсь, каким тогда я был дебилом.

Схавал даже насчет астраханской колонии.

Есть у нас такая, чуть не в центре города. Для опасных преступников, между прочим. Так и здесь он вывернул, что я буду под боком и — как сыр в масле.

Насчет «под боком» — он правду сказал. Под их приглядом я не мог ляпнуть ничего лишнего, если бы вдруг захотел разорвать контракт.

Вот так я ушел на зону уже по взросляку.