Ани Сетон - Гнездо дракона Страница 2

— Очень это все странно, Ренни. Даже не знаю, как и быть. Даже не могу ничего сказать, пока не поговорю с твоим отцом.

Вслед за сидевшей в недоумении матерью Миранда посмотрела на лежащую на столе бумагу.

— О, да это же письмо, правда? — воскликнула она с живейшим интересом: на ферму Уэлсов приходило не более трех писем в год. — Можно мне почитать?

— Пожалуй, — ответила Абигайль. — Но сначала переодень ребенка, а потом замеси тесто для хлеба, пока я покормлю малышку. Спешить некуда.

Девушка, бросив долгий взгляд на загадочное письмо, принялась за порученное дело. Абигайль сновала по кухне, то разрезая бекон быстрыми, уверенными движениями, то мешая угли в печи, где вскоре должен был выпекаться хлеб. Наконец она расстегнула корсаж и, подхватив проголодавшегося ребенка, уселась с ним на низенький стульчик.

Когда тесто было поставленно, Миранда схватила письмо. Сначала она внимательно рассмотрела конверт. Тонкую, кремовую бумагу, очень приятную на ощупь, она видела впервые, так же как и уверенный и довольно неразборчивый почерк, лишенный всяких изящных завитушек и вычурных заглавных букв, чему она так старательно училась в академии. Послание было адресовано:

Миссис Абигайль Уэллс

Стенвич-Роуд

Хорснек (или Гринвич)

Коннектикут.

На конверте стоял почтовый штемпель «Гудзон. Нью-Йорк». Это название ничего не говорило Миран-де, которая никогда даже не слышала о таком месте. Но когда она отложила конверт и взяла письмо, дрожь возбуждения охватила ее. У нее появилось непонятно откуда взявшееся ощущение, что этот лист бумаги очень важен для нее, и, хотя это чувство приятно ее возбуждало, но и пугало одновременно, она прочла:

Драгонвик. 19 мая 1844 г.

Моя дорогая кузина Абигайль!

Хотя мы никогда с вами не встречались, мы, как вам, без сомнения, известно, являемся родственниками через нашу общую бабку Аннету Гаансеван.

Посоветовавшись с женой, мы решили пригласить к нам в дом с длительным визитом одну из ваших дочерей. Мы можем предложить ей немало преимуществ,на которые она не может рассчитывать в своем нынешнем положении. В благодарность, если она этого пожелает, она сможет иногда развлечь себя занятиями с нашей шестилетней дочерью Кэтрин, но в любом случае к ней будут относиться исключительно как к моей родственнице.

Я навел справки и рад был узнать, что вы и ваш муж пользуетесь почетом и уважением в своем обществе. Будьте любезны сообщить мне, когда вам это будет угодно, которую из дочерей вы выбираете, и я подготовлю все необходимое для вашей поездки в Драгонвик.

Прошу вас, мадам, положитесь на вашего искреннего друга и кузена.

С уважением

Миранда дважды прочитала письмо, прежде чем в совершеннейшем изумлении вернула его матери.

— Ничего не понимаю, мама. Кто такой этот Николас Ван Рин?

— Насколько я помню, он очень большой человек, — ответила Абигайль, чуть улыбнувшись. — Он владелец огромного поместья на Гудзоне, находящегося рядом с Олбани.

— И он твой кузен? — не отставала Миранда, удивляясь еще больше.

— Похоже на то, — сухо ответила Абигайль. — Припоминаю, что моя мать очень давно рассказывала мне о Ван Ринах, хотя потом я больше никогда о них не вспоминала. Подай мне Библию Паттерсонов.

Когда Миранда принесла большой том с золотым обрезом, они вместе принялись рассматривать записи на вкладыше между Старым и Новым заветом.

Все было совершенно ясно. Аннета Гаансеван из графства Ренсселир в Нью-Йорке в 1779 году вышла замуж за Адриана Ван Рина, владельца огромного имения, и родила ему сына Корнелиуса, который, судя по всему, был отцом Николаса.

Затем после смерти Ван Рина Аннета вновь вышла замуж за янки из Коннектикута по имени Паттерсон и произвела на свет несколько детей, старшей из которых была мать Абигайль.

— Так значит, бабушка Николаса моя прабабушка! — воскликнула наконец Миранда. — А я и не подозревала, что у меня такие знатные родственники.

Она взглянула на свои тонкие руки. В глубине души она считала их очень аристократичными, и теперь ей было приятно найти этому подтверждение.

— В тебе нет ни капли крови Ван Ринов, — резко заметила Абигайль, — так что не пыжься как павлин. Мы связаны с ними только через Гаансеванов, а те были простыми голландскими фермерами, такими же как и мы. И это так же верно, как и то, что с Ван Ринами связана какая-то диковинная И странная история, окутанная множеством тайн. И это несмотря на все их богатство и высокомерие.

— Правда? — вскричала Миранда, и ее светло-карие глаза засверкали от восторга. — До чего романтично! Расскажи, пожалуйста.

Абигайль пересадила ребенка на другую руку.

— Не знаю даже, что рассказывать. Да Бог с ней, с твоей романтикой! Твоя голова забита такой чепухой.

— Но ты же должна знать что-нибудь об этом Николасе, написавшем тебе письмо. Наверное, он уже стар. Жаль, что в Библии не записан год его рождения.

— Ну, я думаю, он средних лет, — ответила Абигайль. — Где-то моего возраста, и я ничего о нем не знаю, кроме того, что у него огромное имение на Гудзоне и Дом в Нью-Йорке, а четыре года назад, когда президентом был Ван Бурен, Николас часто посещал Белый дом — об этом я читала в газетах.

— О мамочка, — выдохнула ошеломленная Миранда. — Он, должно быть, и правда великий человек.

Она задумалась о своих неожиданно объявившихся родственниках, а затем вновь возбужденно заговорила:

— Но ты ничего не сказала о письме, о приглашении, — и она умоляюще сложила руки. — Как бы мне хотелось поехать!

— Ну, если мы и решим отправить дочь, о чем мне даже не хочется думать, почему, собственно, это должны быть вы, мисс? — поинтересовалась Абигайль. — Почему не Тибби, хотела бы я знать?

Миранда нахмурилась. Табите было шестнадцать, и она заканчивала последний семестр Гринвичской академии. Не было никаких препятствий, чтобы выбрали именно ее, за исключением того, что она, Миранда, этого не переживет.

— Тибби сама не захочет ехать, — медленно сказала она. — Она не такая как я. Она не… — ее голос дрогнул. Невозможно было заявить матери, что Табиту в отличие от нее не интересуют романы, полные любовных приключений. Что Тибби по-настоящему нравится заниматься домашним хозяйством: готовить, стирать, убирать дом, и что она ничего не просит от жизни, кроме как возможности поселиться на соседней ферме вместе с молодым Обадией Брауном и нарожать ему кучу детей. Но я другая, другая, страстно молила Миранда.

Абигайль внимательно наблюдала за дочерью и прочла отзвуки этих мыслей на ее омрачившемся лице. Хотя она никогда себе в этом не признавалась, ее старшая дочь была ей гораздо ближе. Втайне она гордилась красотой Миранды, ее изяществом и утонченностью. В глазах Абигайль она была подобна тем удивительным созданиям, появлявшимся во всех дамских журналах — та же грациозная стройная фигура, маленький нос, пухлые губки.