Барбара Вуд - Благословенный Камень Страница 2

Тем не менее Высокая оставалась неподвижной. Она дрожала от холода, ей хотелось прижаться к Старой Матери, которая, наверное, уже сидела у костра и ворошила тлеющие угли, но она не встала со своего ложа. Опасность была рядом. Она ощущала ее всей кожей.

Она медленно подняла голову и, моргая, вглядывалась в мглистый рассветный воздух. Семья начинала шевелиться. Она услышала, как со свистом покряхтывает спросонья Рыбная Кость, прозванный так за то, что однажды чуть не подавился насмерть костью от рыбы; его спас Ноздря — он так двинул ему между лопаток, что кость выскочила из горла и полетела прямо в костер. С тех пор Рыбная Кость не мог нормально дышать. У полузатухшего костра, как обычно, сидела Старая Мать и подбрасывала в него траву, рядом на корточках сидел Ноздря, внимательно разглядывая нарывающий укус на мошонке, оставленный каким-то гадким насекомым. Разжигающая Огонь кормила грудью ребенка, сидя на своем ложе. Голодный с Шишкой все еще храпели в своих гнездах, а Скорпион мочился на дерево. И в предутреннем рассвете виднелся силуэт Льва, который рычал, совокупляясь с Нашедшей Мед.

Все как обычно.

Высокая села в своем ложе и протерла глаза. Сон семьи был потревожен всего один раз за ночь воплями одного из детей Мыши — мальчик спал слишком близко к костру, повернулся во сне, упал прямо на раскаленные угли и сильно обжегся. Этот урок приходилось усваивать каждому ребенку. У Высокой тоже остался шрам от ожога во всю длину правого бедра, который она получила в детстве, когда спала слишком близко к костру. Однако ребенок хоть и хныкал, пока его мать прикладывала к свежей ране грязь, но выглядел довольно бодро. Высокая наблюдала за остальными членами семьи, которые сонно плелись к источнику. Она не заметила в их поведении никаких признаков страха или тревоги.

И все же что-то было не так. Ничто не настораживало ни зрение, ни слух, ни обоняние молодой женщины, однако каждой клеточкой своего существа она ощущала нависшую над ними опасность. Но у Высокой не было интеллекта, чтобы это осмыслить, так же как и слов, чтобы поделиться своими страхами с остальными. В ее мозгу звучало только одно слово: опасность. Если бы она произнесла это слово вслух, все тут же стали бы озираться в поисках ядовитых змей, диких собак или саблезубых тигров. Они не смогли бы ничего увидеть и стали бы недоумевать, зачем Высокая их потревожила.

«Не сегодня, — промелькнуло у нее в голове, когда она наконец выбралась из своего безопасного ложа. — Опасность придет завтра».

Однако молодая женщина из первобытного племени не могла выразить свои мысли. Такого понятия, как «будущее», у них не существовало. Представление об опасности грядущей было чуждо этим существам, знакомым только с опасностью настоящей. Жизнь людей в саванне ничем не отличалась от жизни окружающих их животных — они так же рыскали в поисках корма, так же искали воду, спасались от хищников, удовлетворяли свои половые инстинкты и спали, когда солнце стояло высоко в небе, а желудок был набит.

С рассветным солнцем семья выбралась из камышового укрытия и направилась в долину, чувствуя себя в безопасности при дневном свете, рассеявшем ночь и связанные с нею страхи. Высокая, сердце которой переполняла безотчетная тревога, присоединилась к соплеменникам, покидавшим ночной лагерь, чтобы заняться своими ежедневными поисками пропитания.

Она часто приостанавливалась, внимательно оглядывая окрестности, в надежде заметить опасность, которую ощущала всей кожей. Но не видела ничего, кроме целого океана желтой травы, с поднимающимися над ней лиственными деревьями и скалистыми холмами вдали. Группу измученных жаждой людей не преследовали хищники, в подернутом дымкой небе не парила на крыльях угроза. Высокая увидела стадо пасущихся антилоп, щиплющих травку жирафов, крутивших хвостами зебр. Все как обычно, как всегда.

И только эта гора на горизонте. Всего несколько дней назад ничто не нарушало ее сон, теперь же она выбрасывала в небо дым и пепел. Вот что было не как всегда!

Но люди не обращали на это внимания — ни Ноздря, поймавший кузнечика и отправивший его в рот; ни Нашедшая Мед, выдернувшая из земли какой-то цветок, чтобы узнать, съедобные ли у него корни; ни Голодный, внимательно выглядывавший в мглистом небе стервятников (это могло означать, что где-то неподалеку лежит туша, а значит, они могли бы поживиться мясом).

Семья Высокой редко встречалась с себе подобными, хотя порой они чувствовали, что за пределами их небольшой территории тоже живут люди. Но земля их была окружена труднопреодолимыми преградами: крутой склон с одной стороны, бурная река — с другой, третья же сторона представляла собой непроходимую топь. И многие поколения семьи Высокой, повинуясь своим инстинктам и памяти, бродили и выживали, не покидая родных пределов.

Семья ходила тесно сплоченной группой — в центре, под защитой мужчин, с дубинками и топорами державшихся по краям и непрерывно высматривавших хищников, шли старики и женщины с детьми. Хищники всегда нападали на слабых, а эти люди действительно ослабли — они были без воды со вчерашнего дня. Они плелись в лучах восходящего солнца, мечтали о холодной прозрачной реке, где можно найти клубни, черепашьи яйца и пучки съедобной растительности, а может быть, и столь редкого вкусного фламинго, запутавшегося в стеблях папируса. Их имена менялись по обстоятельствам, так как имя было не более чем средство общения, благодаря которому члены семьи окликали друг друга и общались между собой. Нашедшая Мед получила свое имя в тот день, когда она нашла улей, и семья впервые за целый год поела сладкое. Шишку стали называть так после того, как он, убегая от леопарда, влез на дерево, свалился с него и так треснулся головой, что на месте удара на ней навсегда образовалось уплотнение. Одноглазый потерял свой правый глаз, когда они со Львом пытались отпугнуть стаю стервятников, круживших над дохлыми носорогами, и один из стервятников отразил атаку. Жаба умел ловить лягушек, одной рукой отвлекая внимание своей добычи, а другой хватая ее. Высокую прозвали так потому, что она была самой высокой женщиной в семье.

Люди жили, повинуясь своим побуждениям, инстинктам и животной интуиции. Мало кто из них о чем-либо задумывался. А так как они ни о чем не задумывались, то и никаких вопросов у них не возникало, а значит, и не было нужды искать ответы. Они ничему не удивлялись, ни над чем не размышляли. Окружающий мир состоял только из того, что они могли видеть, слышать, обонять, осязать и пробовать на вкус. Для них не существовало ничего тайного и неизведанного. Саблезубый тигр был саблезубым тигром — хищником, когда он был жив, и пищей, если был мертв. Эти люди не были даже суеверны — в их сознании еще не оформились представления о магии, духах и невидимых силах. Они не пытались объяснить, почему дует ветер, — это просто не приходило им в голову. Когда Разжигающая Огонь разводила костер, она не задумывалась о том, откуда берутся искры или как тысячу лет назад ее предку пришло в голову попробовать разжечь костер. Разжигающая Огонь просто научилась этому, глядя, как делает это ее мать, которая в свою очередь научилась от своей матери. Их единственной целью была еда, но охота оставалась настолько примитивной, что сводилась к ловле самой мелкой добычи — ящериц, птиц, рыбы, кроликов. Семья Высокой и не подозревала о том, кто они и что, а уж тем более о том, что они только что завершили длительный этап эволюции, и это означало, что на протяжении следующих ста тысяч лет их физический облик останется неизменным.