Нет моей вины - Даниэль Брэйн Страница 2

Подошел автобус. Он был старый, без кондиционера, и по спине Киры поползли капли пота. Она ехала, глядя в окно, и понимала, что ей надо что-то придумать самой.

Поговорить с соседками. Следователь почти угадал — с Настасьей Сергеевной она была на ножах, потому что Леня слушал музыку, а колонки стояли как раз у стены, за которой спала соседка. Кровать она переставлять отказалась категорически, каждый раз, когда Леня включал колонки, стучала в батареи, и на нее не действовали доводы, что до одиннадцати часов Леня слушать музыку имеет полное право. Но позвонившей в полицию была не она, а Юлия — или как там ее звали на самом деле — то ли мигрантка, то ли беженка; и почему Юлия при своем сомнительном статусе осмелилась беспокоить власти — оставалось загадкой. Потом — эта девочка. Кира не хотела произносить ее имя. Ее мать и ее отец. Кира знала, что с ними будет сложно, невероятно сложно, семья была своеобразная, что называется — «творческая», таким плевать на других людей, плевать, какими будут последствия. Возможно, еще эксперт, нашедший какие-то «телесные повреждения». Экспертиза, по словам адвоката, была «хоть в учебник», и когда он сообщал это Кире, был в диком восторге...

И сын, разумеется. Отпущенный под подписку — беспрецедентно, сказали Кире, но помогло, может быть, то, что он работал и отлично учился. Никто не сомневался в его вине, никто не думал, что следствие допустило ошибку. Нет, Леня не отрицал, что действительно лишился девственности с этой глупой девчонкой, не упорствовал на допросе, не стал юлить, когда Кира прямо спросила об этом. Да, он ее трахал, да, неумело, да, конечно, девчонка орала, но бежать с заявлением было подло.

И все теперь на ее стороне. Все, кроме Киры.

Глава вторая

Забеременела она молоденькой девчонкой, и, вопреки предполагаемому развитию событий, не было ни криков матери, ни угроз отца, ни воплей потенциальной свекрови, ни увезенного с сердечным приступом предполагаемого свекра. Даже отец ребенка, студент-третьекурсник, довольно смазливый, перспективный паренек, которого Кира едва знала, не бился о стену головой, не грозил экспертизами и прочими небесными карами. Весь драматический сюжет, который Кира успела себе нарисовать с того момента, как худенькая замотанная гинеколог подтвердила ей «диагноз», вылился в пожатие плечами, предположения, что «бухучет и аудит» — не хирургия, можно и заочно окончить, и немного растерянную улыбку молодого отца. Кире было уже восемнадцать, первый курс остался позади, оценки у нее были хорошие, Виктор, отец ребенка и будущий муж, подрабатывал так, что имел доход не хуже, чем иной дипломированный специалист. Родители Виктора предложили, а родители Киры согласились, что тратить деньги на свадьбу нерационально. Тем более что было лето, все знакомые разъехались кто куда, да и вообще — глупости все это.

Роспись была скромной: молодожены, их родители, два свидетеля — однокурсники. Кира потом долго плакала: ни платья, ни цветов, ни ресторана, а от фотографа она сама отказалась: что там запечатлевать? Виктор еще до брака снял квартиру — на окраине, но близко от метро, двухкомнатную, и в жизни молодой жены и новорожденного сына почти не присутствовал, если не считать монотонное жужжание кулера и редкие телефонные переговоры с непонятной нормальному человеку лексикой. Кира же училась любить ребенка и ждала, когда в ее странной семье грянет гром.

Грома не было. Виктор хорошо зарабатывал, не гулял, Киру не баловал... ни цветами, ни милыми сувенирами. Она чувствовала себя чужой. Она занималась сыном, учила налоговое право и план счетов, слушала кулер и постепенно осознавала, что жизнь проходит мимо нее. Все с самого начала было неправильно, будто по инструкции, в которой нет места ни милым нежностям, ни ссорам, ни эмоциям — ничему. Только сухие строчки.

Напротив снимала квартиру такая же, как они, молодая пара. Красивая яркая девочка неумело замазывала тональным кремом синяки, а по ночам стонала в голос, рыдала или била посуду. Кира завидовала ей. Она часто думала: что было бы, если бы Виктор не оказался таким ответственным? Если бы он бросил ее, как часто бывало с другими неосторожными девушками? Если бы она осталась одна? И, задавая себе эти вопросы, она понимала, что, может быть, так даже лучше — она была бы одна и была бы свободна. Открыта для новых чувств, для того, что ее даже и не коснулось. Виктор спустя два года превратился в типичного домоседа, до одури стучавшего по клавишам. Любви никакой не было, и Кира, прорыдав однажды полночи, вычеркнула из списка желаний этот пункт.

Когда Лене исполнилось три года, они неожиданно переехали в собственную квартиру. Кира так и не поняла, откуда Виктор взял деньги: квартиру он оформил на мать. Обжиться в новом доме Кира не смогла. Виктор внезапно стал прижимист, мебели закупил минимум, ремонт тоже делать не стал, в очередной раз отказался покупать машину, а еще через год объявил, что ему предложили пятилетний контракт, что, по сути, означает переезд на постоянное место жительства в другую страну. Чем он должен был там заниматься, Кира не спрашивала, знала только, что речь идет о разработке каких-то приложений и что по прогнозам это самое перспективное направление рынка на ближайшие десять-пятнадцать лет. Почему нельзя было остаться на родине, почему Виктор не спрашивал ее мнения, почему... «Почему» было много, но Кира, открыв на книжном развале какой-то самопальный учебник незнакомого языка, поняла, что ее ждет полная изоляция. Язык она не выучит, бухгалтерия там другая, люди — и те другие, а Леня очень быстро, как все дети, вольется в новую жизнь. И она отказалась.

Виктор пожал плечами, подал в суд, предложил размер алиментов, и больше Кира о нем ничего никогда не слышала.

Леня остался с ней, и Кира смирилась с тем, что ее любовь — любовь матери. Квартиру Виктор — точнее, его мать — продал, но Кире по его доброй воле досталась треть стоимости, а алиментов хватало и на съемное жилье, и на безбедную жизнь. Может быть, щедрость скучного Виктора сослужила плохую службу, потому что Кира, считая, что мальчику нужна мать, сидела с ним до того недоброго дня, когда страну в первый раз тряхнул финансовый кризис. Алименты приходили исправно, но арендная плата подорожала, и Кира стала искать работу.

В той фирме, куда Кира сейчас через силу шла по расползающемуся от жары асфальту, она работала уже девять лет, все так же забивая номенклатуру, и перспектив повышения