Юлия Шилова - С пляжа к алтарю, или Танго курортной страсти Страница 20

— Да хоть комнату проветрить, и то окно нужно.

— Дверь открой и нормально все проветришь. Я тебе даже марлю на дверь повесил, чтобы насекомые не залетали. Дверь откроешь, и светло станет. А если света будет недостаточно, то ты лампочку включи. Только смотри, экономь. У меня все жильцы двери открывают. Это и вентиляция, и свет. Так что у меня здесь свои порядки, не разбалуешься. Я как комендант общежития: чужой ко мне не зайдет, тут все спокойно. Вход на территорию дома охраняют злобные псы. Так что будешь жить теперь с шиком. У тебя номер «люкс».

— А удобства-то где?

— Удобства на улице. И душ, и туалет. Все в лучшем виде! Я в сортире даже туалетную бумагу повесил. Так что располагайся в «люксе» и отдыхай после всех своих приключений.

— Никогда в жизни еще в хозяйственных помещениях не жила.

— Тебе понравится. Все не так плохо, как кажется на первый взгляд.

— И на этом спасибо.

— У тебя есть какие-нибудь пожелания?

— Есть.

Пётр жалостливо на меня посмотрел.

— Зубная щетка и тюбик пасты. И если можно, мыла кусок. Я как только что-нибудь заработаю, сразу верну!

— Хорошо. Завтра с утра будет тебе и паста, и щетка, и мыла кусок. И даже нитка с иголкой.

— А нитка с иголкой-то зачем?

— Чтобы ты дырки на штанах зашила. Неприлично девушке в таком виде разгуливать. Ну, что ты стоишь? Как будто боишься чего-то? Ты уже так накуролесила, по чистой постели, наверное, так соскучилась, что сейчас моментально заснешь.

— Да уж, это точно. Только вот…

— Что еще не так, — свел брови Пётр.

— Я еще никогда не спала в помещении без окон. Я один раз в детстве родителей разозлила, и в наказание мать хотела закрыть меня в кладовке, так я такой крик подняла, что весь дом переполошила. А эта комната очень напоминает мне ту кладовку из детства…

— Ты что, боишься здесь спать?

— Ну да, ведь окон-то нет, а свет всю ночь жечь ты не разрешишь.

— Нет, конечно, — грозно ответил Пётр. — Ты что, хочешь меня по миру пустить?

— Да уж, тебя, с таким количеством сараев, по миру вряд ли пустишь.

— Ты свои шуточки брось. Я даже без окон вижу, у кого свет горит, а у кого — не горит. Под дверями есть щель. Зачем ночью свет жечь? Так дело не пойдет. У тебя условия шикарные, так что нечего выпендриваться. Тебе все мои постояльцы завидовать будут. А если боишься спать без окон, то дверь открой и спи. Ты же видела, когда мы проходили мимо сараев, некоторые двери открыты, чтобы душно не было. Если в туалет хочешь, то вон, напротив. Душ можешь принять — полотенце на кровати лежит. — Пётр откровенно зевнул и неожиданно глазки его стали масляными. — Если боишься, то пусти меня под бочок. При желании на этой кровати мы с тобой поместимся.

— Ты что говоришь?

— Что слышала. Я сделаю все возможное, чтобы тебе было хорошо. Я мужчина заводной, горячий. Со мной тебе страшно не будет.

— Ну уж нет! Лучше я как-нибудь одна.

— Тогда спокойной ночи. — Пётр вновь зевнул и удалился к себе.

— Хоть этот не пристает и не спрашивает, есть у меня комплексы или нет…

Закрыв дверь, я выключила свет, поправила висящую на двери марлю и, сняв с себя грязную одежду, с наслаждением легла на древнюю кровать.

Я долго ворочалась, скрипела кроватью — никак не могла уснуть. Перед глазами стояли задушенная девушка и Влад, доказывающий мне, что он не имеет к убийству никакого отношения. А затем знакомые лица стали мелькать, как в калейдоскопе. Вот мой попутчик Николай достает бутылку шампанского. Я улыбаюсь — как же мне повезло с соседом! Он такой веселый, знает море анекдотов, с ним так интересно… А затем передо мной промелькнуло лицо успокаивающей меня проводницы. Я громко плачу и держу дрожащими руками рюмку коньяка. Я чувствую, как жутко болит голова. Я где-то читала, что после клофелина человек долго приходит в себя и чувствует себя просто отвратительно. Голова и в самом деле тогда так раскалывалась, что я боялась, не взорвется ли она и не разлетится ли на мелкие кусочки? А затем перед глазами возник сотрудник милиции, бросающий на меня откровенные взгляды. Когда человек в форме пытается использовать свое служебное положение — это крайне удручающее зрелище. Я никогда не жаловала нашу милицию хотя бы потому, что в нее идут работать по призванию лишь единицы. Ну что поделаешь, время нынче такое. В милицию идут не за тем, чтобы охранять порядок, а чтобы иметь власть над другими, скрыть какие-то свои комплексы и срубить как можно больше денег. Сейчас уже не так популярно, как когда-то, слово «рэкет», но, глядя на нашу доблестную милицию, убеждаешься, что именно это явление там процветает. Мерзко видеть, как сотрудники милиции, дежурящие в метро, проходят мимо бомжей — с них все равно взять нечего, а выбирают для проверки документов только тех, кто получше одет и может отвалить денег за то, что он вышел на улицу без документов. После этого мне вновь представился Влад: его поцелуй, сильные руки и влюбленные глаза. Но Марина… Лежащая на диване задушенная девушка с ярко накрашенными на ногах ногтями…

Мне удалось уснуть только под утро. Проснулась от громкого голоса Петра:

— Эй, красавица, время уже обеденное. Ты что, есть не хочешь?

Я потерла заспанные глаза и, приподнявшись, прислонилась спиной к стене.

— А сколько сейчас времени?

— Я же тебе говорю, что уже обед.

— Да я только под утро уснула. Всю ночь кошмары мучили. Всякая ерунда лезла в голову.

— Самое главное, что ты выспалась. Я тут тебе щетку принес, зубную пасту, мыло. Все, что ты просила. Приводи себя в порядок и быстро поехали на рынок.

— А на рынок-то зачем? — не сразу поняла я.

— Прикупим тебе что-нибудь на вечер. Не выйдешь же ты на работу в своих драных штанах — ни один клиент не подойдет к тебе на пушечный выстрел. Так что приводи себя в порядок, я к тебе скоро зайду. После рынка пообедаешь и посмотришь кафе.

— Хорошо, я сейчас.

Я принялась одеваться. Мои дырявые штаны и в самом деле производили самое удручающее впечатление. Я вышла на улицу и отправилась в душ, захватив с собой туалетные принадлежности, лежащие у двери. На лавочке сидела молодая женщина с ребенком. Увидев меня, она улыбнулась.

— Там занято, Лидия Львовна моется. Садись, посиди. Она всегда надолго душ занимает. Непонятно, что можно там столько времени делать?

Я села рядом с ней на лавочку и потрепала малышку за розовую щечку и поприветствовала ее за ручку.

— Так нужно этой Лидии Львовне сделать замечание. Она же все-таки не у себя дома.

— Да ей бесполезно делать замечания. Она говорит, что за все заплатила и в душе может сидеть столько, сколько угодно. Тут ей попыталась одна женщина замечание сделать, так она ее трехэтажным матом покрыла. С такими лучше не связываться.