Юлия Шилова - Встреча с мечтой, или Осторожно: разочарованная женщина! Страница 20

— Помню.

— А ты помнишь, как его пришлось поломать, потому что он, сука, жадный был? Я таких жадных вообще никогда не видел. Он лучше смерть примет, чем со своими бабками расстанется. Его тоже Елена выходила. Она когда ему еду носила, какие-то примочки делала. Короче, на ноги его подняла. У нее дар целительницы. Ей бы кабинет открыть да с людей бабки манать. Вроде как потомственная знахарка, лечит от всех недугов. Народ без башки, сразу попрет. И она бы нормальные бабки лупила и в общак бы нормально отваливала. Крышу бы мы ей нормальную сделали. О такой крыше каждая бы самозванка мечтала…

Сколько раз пахан предлагал ей заняться нормальным делом, а она ни в какую. Дура баба. Если бы моей матушке такое предложили, она бы никогда не отказалась.

Увидев подошедшего урода, я мысленно отметила, что вся компания в сборе. Вместе с ним подошла и Стрелка, которая не вызывала у меня ничего, кроме отвращения. Увидев меня, она несколько раз рыкнула и скрылась из поля зрения.

— Что здесь про-изош-ло? — пропел урод своим противным гнусавым голосом.

— Твоя будущая жена харю разбила, — ответил мордоворот по имени Женька. Затем, видимо, осознал, что перед ним стоит сын хозяина дома, и убрал из лексикона неприличное слово. — Вернее, лицо. С лестницы упала.

— А что ты дела-ла на-верху? — поинтересовался урод.

— Гуляла по дому. Перед сном. Ты же не захотел меня вывести на улицу, вот мне и пришлось гулять по дому.

— А ты ме-ня и не про-си-ла.

— А как я могла тебя о чем-то просить, если ты был занят своей любимой собакой, — злобно проговорила я и подставила лицо Елене Михайловне, которая принялась обрабатывать мои раны.

— Да ты хорошо выпила! — Домработница покачала головой и принялась дуть на мои раны.

— А что мне еще остается… На моем месте вы бы сделали то же самое. От такой жизни не только запью, но и закурю.

Домработница убрала аптечку и стала подозрительно разглядывать мои многочисленные синяки на руках. Заглянув в мои жалостливые, полные боли глаза, она, по всей вероятности, рассталась со своими сомнениями.

— Болит? Сильно болит?

Я не ответила. Я смотрела прямо перед собой.

Глядела на Елену Михайловну, но почему-то ее не видела. Я глядела сквозь нее, словно она была совершенно прозрачная.

Глава 8

Лежа в своей комнате, я попыталась прокрутить в памяти все события, которые произошли за довольно короткий промежуток времени.

Вспомнить тот момент, когда в моей руке очутился револьвер, я не смогла. Это оказалось практически непосильной задачей. Он просто очутился, и все. А затем выстрелил…

Мне хотелось возвратиться в детство и рассказать обо всем, что случилось, матери. Она бы обязательно меня поняла. И пожалела, несмотря ни на что. Потому что она моя мать, а я ее дитя. Бог мой, как же это хорошо, когда у тебя нет никаких забот, а все твои детские и даже недетские проблемы решают взрослые. Как же это хорошо!

Сон не шел. Бережно обработанные Еленой Михайловной раны ныли и напоминали о том, что было сегодня ночью. Не проходило и страшное ощущение металла в ладони… Еще никогда в жизни я не была такой изнеможенной и такой усталой.

Стоило мне хоть немного прикрыть веки, как я видела пахана. Он лежал на дне пруда, лицом вниз, с простреленным затылком, из которого по-прежнему сочилась кровь. Его поедали мелкие рыбки и кусали назойливые пиявки. Он лежал неподвижно и, конечно же, не ощущал боли. Придет время, и труп всплывет. Только вот сколько же времени у меня в запасе? День, два, три, неделя?

Не знаю. Но я знаю, что оно у меня ограничено.

Господи, до чего ж суров этот мир. До чего же он жесток и не прост. Особенно когда ты остаешься одна и тебе неоткуда ждать помощи.

И все же я смогла уснуть. Мне приснился ужасный сон. Будто на меня надели наручники и посадили в маленький автомобильчик с зарешеченными окнами. Я пыталась сказать всем о том, что это была самая настоящая самозащита, но меня не хотели слушать. Я чувствовала себя, словно загнанное животное, и не могла поверить, что меня обвиняют в убийстве и хотят покарать по всей строгости закона.

Я проснулась в холодном поту и первым делом посмотрела на часы. Ровно три часа ночи. Я проспала всего час. Господи, да разве за час может быть такое количество сновидений! Неужели сон в руку? Нет. Сон не в руку. Подойдя к окну, я смахнула холодный пот со лба и быстро проговорила:

— Куда ночь, туда и сон. Куда ночь, туда и сон.

Мое самочувствие было не просто паршивое.

Оно было ужасное. Я не хотела убивать пахана. Я смутно помнила, как же все это произошло: я просто хотела его остановить… И остановила. Навсегда. Мне не за что винить себя и искать оправдание. Я всего-навсего жертва. Жертва тех обстоятельств, в которые так нелепо попала.

В дверь еле слышно постучали. Три часа ночи.

Кому я могла понадобиться? Может, уроду, а может, охранники тоже решили поразвлечься? Этот дом полон опасностей, и я не должна открывать дверь.

— Кто? — буквально умирая от страха, спросила я дрожащим голосом.

— Открывай, свои, — тут же послышалось за дверью.

Голос был чужой, но мне показалось, что я слышала его раньше. Хорошо, что это был не урод, которому наскучила компания Стрелки.

— Свои все дома, — все так же нерешительно сказала я и приложила ухо к двери.

— Открой, у меня разговор.

— Какие разговоры могут быть в три часа ночи? Приходи утром.

Я почувствовала, как закружилась моя голова. Вдруг кто-то нашел пахана в пруду и просек, что это имеет отношение ко мне. Если разговор неотложный, то есть всего одна-единственная причина для того, чтобы он состоялся незамедлительно. И причина этому — смерть пахана. Возможно, кто-то заметил его отсутствие и кинулся на поиски.

— Открой. Ты смотрела на меня сегодня на прогулке. Я был в беседке вместе с другими ребятами.

Когда до меня дошло, что это Макс, меня обдало жаром, и я не просто открыла — я распахнула дверь. Меня не обманули. Передо мной стоял полупьяный Макс и смотрел на меня таким же взглядом, как когда-то в ресторане.

— Привет. Зайти можно?

— Заходи. — Я никак не могла успокоиться и хотя бы немного скрыть свое волнение.

— А у тебя уютненько. Со вкусом.

Макс прошел в комнату и сел на стоящий у окна стул.

— Спасибо, только мне этот гребаный уют до одного места.

Быстро закрыв дверь, я села недалеко от Макса на пол.

— А что ты на пол-то уселась?

Макс уже хотел было уступить мне свой стул, но я решительно замотала головой, давая понять, что мне и на полу неплохо.

— Ну, что ты на меня так уставился? Любуешься, как я выгляжу без косметики в ночной рубашке и с разбитым лицом?