Елена Яковлева - Уйти красиво Страница 20

— Минутку, — сказала Хрусталева, и Поздняков понял, что она, прикрыв микрофон телефонной трубки рукой, с кем-то недолго посовещалась. — Ладно, приезжайте, очень мне любопытно, что нужно этой стерве.

«Многообещающее начало», — подумал Поздняков. Быстро похватал со сковородки подсохшую яичницу и мигом проглотил. Натянул все тот же костюм, на ходу прикинув, что неплохо бы его уже наконец и погладить, и, выйдя из квартиры, двинулся в сторону гаража.

Предчувствия насчет многообещающего начала его не обманули: дверь ему открыл крепкий молодой человек с бритым затылком.

— Ты что, порученец? — осведомился он, бесцеремонно окидывая Позднякова взглядом профессионального мясника. — Ну проходи, проходи.

Сказано это было таким тоном, что даже полный идиот не осмелился бы пренебречь столь любезным приглашением.

Когда Поздняков уже близоруко осматривался в передней, парень крикнул в глубь квартиры:

— Котенок, он пришел. Как тебе его подать: в собственном соку или с гарниром?

— Боюсь, что я уже неудобоварим в любом виде, — заметил Поздняков.

— Смотри-ка, а он остроумный, — удивился бритоголовый «шкаф» и добавил: — Ладно, пошли. — И не очень-то вежливо подтолкнул сыщика в спину.

Жанна Хрусталева, бесспорно, была очень красивой девушкой. Высокая, с густыми белокурыми волосами и глазами цвета морской волны. Особенно эффектно она выглядела на фоне массивного пурпурного дивана, на котором сидела, картинно скрестив точеные ножки в лаковых туфлях на высоком каблуке.

— Ты его знаешь? — осведомился ее дружок, талантливо исполняющий роль гориллы-телохранителя, так и не предложив Позднякову присесть.

Красавица только покачала головой, ее пышные волосы, покрытые солидным слоем лака, при этом даже не шевельнулись. И тут Поздняков понял, кого она ему напоминала: большую и надменную куклу Барби. В таком случае ее дружка следовало считать дружком Барби — Кеном.

— Начинай, — сурово предложил ему парень.

— Сию минуту, — заверил его Поздняков и поискал взглядом, куда бы ему пристроить свою нещадно ноющую ногу. Высокий стул с изогнутой спинкой, стоящий у стены, вполне для этого подходил.

Парень уже начинал заметно раздражаться. Он здорово смахивал на молодого задиристого бычка: его крепкая шея побагровела, а глаза стали наливаться кровью. Поздняков невольно представил себя в роли стареющего тореро, рискующего в любой момент оказаться у него на рогах. Тянуть больше не следовало.

Поздняков откашлялся в кулак.

— Видите ли, то, что я сказал, будто действую по поручению Виолетты Шихт, не совсем соответствует истине. То есть она даже не подозревает, что я буду выступать от ее имени, она даже не хотела мне давать ваши координаты. Это во-первых… — Поздняков выдержал паузу, подобно провинциальному трагику. — А во-вторых, лучше бы нам все-таки поговорить с глазу на глаз.

Парень готов был уже разразиться потоком проклятий, но девушка успела предупредить его словоизвержение:

— У нас нет секретов, будем говорить при нем.

— Хорошо, — безропотно согласился Поздняков. — Вы знали писательницу Ларису Кривцову?

Кукольная маска на лице девушки не дрогнула:

— Постольку-поскольку, а что? Или теперь вы будете говорить, что пришли по ее поручению?

— Да что ты церемонишься с этим индюком! — взорвался парень. Ну совершенно он не умел себя вести. Надо же, такой молодой и такой нервный.

Жанна медленно повела в его сторону своими эмалевыми глазами, и тот нехотя успокоился, с недовольством предоставляя ей возможность действовать по собственному разумению.

— Так вы от Кривцовой? — предположила девушка.

— Некоторым образом, — пробормотал Поздняков и быстро добавил: — А вы разве не знаете, что она умерла?

Девушка посмотрела на него, как на говорящего попугая:

— Первый раз слышу. А мне-то какое до этого дело?

— Она умерла при странных обстоятельствах, не исключено, что ее убили…

— Да он мент, — прозрел парень, — а я и смотрю: рожа-то у него протокольная! Ты на что намекаешь, ментяра?

— Я и не думаю намекать. Я все называю своими именами. Мне надо получить конкретные ответы на конкретные вопросы.

Девушка оставалась спокойной и неколебимой, как Гибралтарская скала.

— Не сомневаюсь, что его интересует та история, — сказала она, обращаясь к парню.

— Нет, я этой дуре все-таки ноги повыдергиваю и спички вставлю, — многозначительно пообещал разгневанный «Кен», и Поздняков понял, что он имел в виду Виолетту Шихт.

— Да ладно, не кипятись. Что особенного? — по-прежнему меланхолично заметила Жанна. — Сейчас я все ему объясню, и он от меня отстанет.

— Пренепременно отстану, — улыбнулся Поздняков. — Не такой уж я изверг, каким кажусь на первый взгляд.

Жанна усмехнулась, показывая, что убогая шуточка Позднякова принята благосклонно.

— Надеюсь, вас не затруднит вспомнить, когда вы видели Ларису Петровну в последний раз? — воспользовался благоприятным моментом Николай Степанович.

Фарфоровый лобик «Барби» слегка поморщился:

— Совсем недавно, кажется, на прошлой неделе. Точно, это было в Доме кино, на премьерном показе фильма какого-то режиссера, не запомнила, как его… Я иногда бываю на таких тусовках, при моей профессии это необходимо.

— В прошлую пятницу, — уточнил Поздняков.

— Ага, в пятницу, — согласилась девушка, — у меня вообще-то плохая память на числа, дни недели. Теперь так часто приходится мелькать в свете, что в голове все перемешалось. Ну вот, рассказываю дальше. Она, ваша Лариса, была в очередном платье от нашей общей знакомой, как всегда, навеселе и то и дело с кем-то сцеплялась.

— С кем конкретно? — немедленно сделал стойку Поздняков.

— Ну, с Медниковым, знаете, с телевидения, ее бывшим муженьком. Они мило улыбались, но, чувствовалось, говорили друг другу не слишком приятные вещи. В конце концов он не выдержал и отскочил от нее как ошпаренный. Потом она ко мне прицепилась в туалете. Не знаю, кто уж ей наплел про меня и Владика, этого дамского угодника для тех, кому за тридцать… — Тут она бросила красноречивый взгляд на своего красавчика, играющего бицепсами под светлым пиджаком. — Лично мне такие никогда не нравились, во всяком случае я его у нее не отбивала. Я даже догадываюсь, что ей всю эту чушь напела распрекрасная Виолетта, которую я же, между прочим, однажды и застала в объятиях Ольшевского. В общем, я все Кривцовой и высказала.

— А она?

— Она? Самое интересное, что она расхохоталась, долго так смеялась. Я уже думала, что у нее по пьяной лавочке совсем крыша поехала, а она успокоилась и говорит: «Ну, этого и следовало ожидать, у меня сегодня день открытий».