Филлис Уитни - Слезинка на щеке Страница 20

«Беспокоитесь о Бет, да? — его голос прозвучал чуть раздраженно. — Ничего с ней не случится, уверяю вас. У нее все в порядке».

Доркас не хотела, чтобы Джонни догадался о том, как сильно она переживает. Тревога тикала в ее мозгу, словно взбесившийся будильник. Как только этот будильник от звенит, она очертя голову кинется в гостиницу, и никакие увещевания не удержат ее от этого безрассудства. Эта уверенность в своих дальнейших действиях уже сама по себе пугала. Ни в коем случае нельзя давать Фернанде повода сомневаться в ее, Доркас, нормальности.

Ответ прозвучал несколько натянуто: «Мне ничего не известно о женщине, которой Фернанда доверила моего ребенка. Мы и так слишком задержались. Мне показалось, что миссис Петрус меня невзлюбила. Из-за этого я себя крайне неуютно чувствую».

Джонни нетерпеливо переминался с ноги на ногу, как если бы он больше всего на свете хотел оказаться сейчас подальше отсюда: «Вам будет нелегко в нашем путешествии, если вы будете постоянно дергаться из-за Бет. У вас нет для этого никаких оснований. Я уверен, что эта женщина сумеет обо всем позаботиться. По-моему, ее отношение к вам не имеет большого значения, главное, что она полюбила Бет. Я не прав?»

От Джонни исходило внутреннее сопротивление, которое Доркас никак не удавалось сломить. Он не видел причин для беспокойства, поэтому не считал нужным вникать в несуществующие, по его мнению, проблемы. В его глазах она была всего лишь суетливой бестолковой мамашей, трясущейся над своим чадом. Доркас приложила массу усилий, чтобы отвлечь его, да и себя заодно, от неприятных мыслей.

«Вчера вы обмолвились, что были знакомы с моим мужем?» — осторожно спросила она.

Джонни кивнул, Доркас заметила, как он сразу заметно напрягся. Доркас продолжала настаивать: «Каким образом вы встретились?»

«Когда Фернанда впервые приехала в Грецию, я пару раз выручил ее из довольно затруднительных ситуаций, — Джонни говорил нарочито безразличным тоном, в котором ясно угадывалось нежелание распространяться на эту тему. — В то время мы знакомились с Пелопоннесом, а Никкарис присоединился к нам в Афинах и сопровождал почти всю дорогу».

«Он ведь не понравился вам, не так ли?»

«Какой ответ вы хотите услышать?»

«Я хочу знать, что вы о нем думаете». Джонни ответил не сразу, задержав взгляд на девушке, появившейся из соседней двери и стремительно бросившейся бежать через внутренний дворик, чтобы радостно кинуться на шею молодому солдату, уже поджидавшему ее. Рука об руку, они скрылись из глаз, и только слепой мог не заметить, как им хорошо.

«Он мне не нравится», — проронил, наконец, Джонни, глядя им вслед.

«Почему?»

Взгляд Джонни говорил о том, что вопрос ему неприятен, и он промолчал.

«Мне нужно это знать. Что сделал Джино такого, что заставило вас плохо к нему относиться?»

«Я невзлюбил его с самого начала, — услышала Доркас отрывистый грубоватый ответ. — Мы постоянно раздражали друг друга, сцеплялись, говорили колкости».

«По-моему, вы чего-то недоговариваете, должна же быть какая-то причина».

«Джино Никкарис мертв, — Доркас кожей ощущала волны раздражения, которое нарастало в Джонни. — А вы по идее являетесь безутешной вдовой. Но раз вы настаиваете, я скажу. Он безбожно злоупотреблял любовью Фернанды, используя ее в своих темных делах. Она свято верила в его непогрешимость, и он этим пользовался. Она глотала без разбора все его басни, не задавая никаких вопросов. Когда я смекнул, в чем дело, а Джино не брезговал и контрабандой, я пригрозил ему, что, если он не уберется, я расскажу Фернанде всю правду. По его лицу я понял, что могу утром проснуться, вернее, не проснуться, зарезанным в своей постели. Ему очень не понравилось, что я лезу в его дела. Он показался мне опасным человеком. Как ни странно, мои слова возымели свое действие, он прислушался к ним и через два дня покинул нас. Видимо, он решил не связываться».

«Похоже на Джино. Он крутил людьми в своих целях, не задумываясь о последствиях».

Джонни кинул на нее короткий проницательный взгляд, но ничего не сказал. По всей вероятности, он решил, что она никудышная жена, коли рассуждает таким образом, вместо того, чтобы броситься грудью на защиту покойного мужа. Доркас ничего не могла поделать. Время для правды еще не пришло. Не имея возможности открыться, она завела разговор на более нейтральные темы. Она рассказывала о своем отце, о его давней и несбывшейся мечте попасть в Грецию. Она пыталась разрушить выросшую между нею и Джонни стену отчуждения.

«Отец был здесь всего раз в жизни, в молодости, в те времена у него еще не было семьи, о которой надо заботиться. Он всегда хотел вернуться. Он решил, что приедет сюда, когда уйдет на пенсию, но ему не довелось дожить до этих дней. Родос манил его сильнее других островов. Он считал, что его незаслуженно обделяли вниманием до сих пор писатели и историки и прочие другие исследователи».

Джонни слушал с возрастающим интересом, его раздражение постепенно начало проходить.

«Со мной тоже было такое, наверное, дело в том, что Родос лежит в стороне от наезженных дорог и не все добираются сюда. Туристские маршруты пролегают на более крупные острова вроде Крита и Делоса. Писатели тоже не горят желанием стать первопроходцами. Красоты Родоса терпеливо ждут своего признания, но те кто хоть раз попал сюда, никогда не раскаивались. Я был на седьмом небе от счастья, когда Фернанда сказала, что возьмет меня с собой в этот раз».

Доркас кивнула, как бы в подтверждение его слов: «В каком-то смысле для меня путешествие сюда стало паломничеством. Я здесь не только от своего лица, но еще за отца и одного его друга, с которым они вместе работали. Я пытаюсь смотреть на все их глазами, воспринимать все так, как мне кажется, воспринимали бы они. Они навсегда останутся живыми в моем сердце».

«Вы можете далеко зайти в своем рвении. Смотрите, не переусердствуйте», — натянуто произнес Джонни.

Доркас исподлобья окинула его сердитым взглядом. В какой-то момент ей почудилось, что между ними восстановилось понимание, но она, к сожалению, ошиблась. У Джонни Ориона была удивительная манера переиначивать слова и находить неожиданные острые углы, о существовании которых Доркас и подумать не могла, именно в те моменты, когда Доркас совершенно не ожидала никакого подвоха, и эти углы очень отдаляли их друг от друга.

«Я не понимаю, что вы имеете в виду». Джонни подобрал с земли камушек и начал рассеянно перебирать его в пальцах.

«Что вы хотите извлечь из этой поездки для себя? Если вы постоянно будете трястись и дергаться бог знает из-за чего, разводить все эти, извините за прямоту, сантименты, Греция пройдет стороной. И мимо вас, и мимо Бет».