Наталия Левитина - Ни слова о деньгах Страница 21

К счастью, Люся не поднималась до обобщений. То, что сейчас она втоптана в грязь – ту грязь, среди которой выросла и откуда так долго и трудно выбиралась, – нет, она не расценивала это как пророческое указание судьбы: здесь твоё место!

Звонок, и сразу за ним громкий стук в дверь, заставил Люсю встрепенуться. Удивившись, она, морщась от боли, доползла до прихожей и заглянула в «глазок». И прежде, чем распознала агрессора, услышала:

– Люся, открой, Люся! Я умираю! Умираю! Люся!

Это была соседка с третьего этажа, Ангелина Ивановна, вредная старуха-кошатница. Она бросалась на Люсину дверь с яростью голодной львицы, что явно не сочеталось с образом умирающей.

«Господи, – простонала Люся, – почему она пришла именно ко мне?»

Их отношения трудно было назвать гармоничными: две претендентки на главную роль в фильме испытывают друг к другу больше нежности, чем эти две звезды одного подъезда. Общительная Люся давно установила контакт со всеми соседями – кроме Ангелины Ивановны. С пенсионеркой они всегда лаялись. Та вела счёт Люсиным знакомствам, обзывала проституткой, обсуждала, шпионила, критиковала, шипела за спиной. Люся, в свою очередь, кричала, что коты загадили подъезд, а она не желает жить на помойке…

Екатерина (35, менеджер турфирмы): Люська с первого этажа – неугомонная девица. Да ещё и с моторчиком. Мы платим за уборку подъезда, и раз в месяц его моют. Так она ещё сама постоянно драит. С хлоркой! А в её квартире можно проводить операции на открытом сердце. Думаю, она моет пол и вытирает пыль трижды в день. Это нервное, да?

Алиса (39, психолог): Девять из десяти психотерапевтов самозабвенно окунутся в ваши детские воспоминания, ведь именно в детстве кроется причина всех неврозов и фобий… Однако подобные исследования могут успешно проводиться и непрофессионалами. Например, если ваш муж панически боится пылесоса, постарайтесь деликатно выяснить – вероятно, в детстве на него не раз и не два роняли этот полезный бытовой прибор.

– Не открою, – прошептала Люся. – Зачем, зачем она ко мне пришла? Это я умираю, а не она… Я! Почти уже умерла. Надо только набраться смелости…

Люсина противница продолжала таранить дверь.

– Да что это такое?! Ангелина Ивановна, хватит вопить! Замолчите!

– Людочка, девочка, спаси меня, мне плохо!

Соседка тяжело ввалилась в квартиру и сразу рухнула на гостеприимную хозяйку квартиры. Вцепилась и повисла, как альпинист на уступе скалы. Люся едва устояла. Но сразу поняла: дело плохо. Во-первых, лицо у склочницы было как белый лист бумаги. Во-вторых, она назвала заклятого врага «Людочкой». Но это немыслимо!

Люся с тоской обернулась в сторону комнаты, посмотрела на таблетки, горсткой выложенные на тумбочке… Соседка помешала процессу, вторглась в её мысли, отвлекла от тяжёлых размышлений. Теперь придётся, как минимум, десять минут уделить её – а не собственным – проблемам!

– Люсечка, вызывай «скорую»! – прохрипела пенсионерка. – Что с тобой? Ты ужасно красная. Умираю, вызывай «скорую»!

Используя хрупкую Люсю в качестве передвижной подставки, Ангелина Ивановна доползла до комнаты и свалилась на диван. Этот предмет мебели уже претендовал на звание сакрального ложа: сегодня все пытались на нём умереть.

– Звони, звони!

Люся, бормоча ругательства, набрала номер.

Ангелина Ивановна перевалилась на бок, свесилась с дивана… И её вывернуло наизнанку! По полу расплескалась отвратительная лужа размером со штат Коннектикут.

– А-а-а-а! – заорала Люся. – Нет, не надо! Только не это! Вы специально ко мне пришли, да?

Бабушку тут же вывернуло ещё раз.

– Да что же это! – заплакала Люся. – Всё против меня!

Она, размазывая слёзы по лицу, метнулась в ванную и принесла ведро. Всего пять минут назад Люся едва передвигала ноги, но сейчас словно забыла о боли.

– Вот, цельтесь! Попробуйте только промахнуться!

– Ы-ы-ы, – простонала Ангелина Ивановна. – Сейчас умру. Ты вызвала «скорую», Люсечка?

– Вызвала!

К приезду бригады – это был молодой врач и медсестра – Люся успела собрать зловонные извержения и два раза вымыть пол с дезинфицирующим средством. Несмотря на то что она пока не определилась, будет ли жить дальше, допустить, чтобы любимая квартирка превратилась в филиал помойки, она не могла.

Когда врачи позвонили в дверь, Люся прикидывала, не пройтись ли с тряпочкой ещё раз.

– М-да, – сказал парень. – И в подъезде воняет, и тут запашок. У вас, случайно, мышка не сдохла за плинтусом?

– Это не мышка, а бабушка. Но она только собирается, – уныло сообщила Люся. – Как долго вы ехали. Посмотрите скорее, ей очень плохо.

Она не испытывала ни капли жалости к Ангелине Ивановне, только отвращение пополам с гневом – почему соседка постучала именно в её дверь, а не в любую другую? Люсе некогда было заниматься чужими проблемами, её поглотило собственное горе. Разве Ангелине могло быть хуже, чем ей самой? Конечно нет! Сейчас именно Люся являлась самым несчастным человеком на земле. Но соседка в поисках помощи и сочувствия выдернула её наверх из бездонной пропасти – так вытаскивают на палубу акулу, ловко засадив в живот гарпун…

Молниеносно осмотрев бедняжку и сделав ей укол, медики попытались улизнуть, но напоролись на серьёзное препятствие – Люсю. Та решила стоять насмерть, пока не освободит квартиру от захватчицы.

– Нет! – воскликнула она. – Забирайте мадам в больницу. Вы сейчас уедете, а ей снова станет плохо.

– А вы снова звоните, кто-нибудь приедет. Мы или другая бригада, – устало вздохнула медсестра.

– Настаиваю на госпитализации! – твёрдо заявила Люся.

– Вам так хочется избавиться от бабушки?

– Но ей же очень плохо, посмотрите!

Все посмотрели на Ангелину Ивановну. Та тяжело хрипела на диване, закатив глаза. И тут у Люси впервые промелькнула мысль, что соседка не притворяется. До этого момента ей казалось, Ангелина Ивановна преувеличивает свои страдания и выдаёт банальное отравление за нечто более элегантное – сердечный приступ, например.

Люсе стало страшно. Она подошла к дивану, присела на краешек и взяла соседку за руку. Та всхлипнула.

– Милая девушка, – сказал молодой врач, – больницы переполнены. У нас нет возможности госпитализировать всех, кому плохо.

– Понимаю, вас за это по головке не погладят. Но я очень прошу!

– Мы вам выпишем таблетки и направление. Если состояние не улучшится, завтра утром сами привезёте, – странно усмехнулся врач.

– Вы шутите? Завтра – воскресенье. Вряд ли в приёмном покое нас будут ждать с распростёртыми объятьями. Тысячу отговорок придумают, лишь бы не госпитализировать! И потом, мне некогда этим заниматься. У меня свои планы.