Инна Балтийская - Салон «Зазеркалье» Страница 21

Когда я распахнула дверь на улицу, в лицо ударил яркий солнечный луч. Ливень закончился!

ГЛАВА 11

В «Зазеркалье» я прибежала, все еще сияя от радости. Надо же, была на грани полного провала и так блестяще выкарабкалась! Но стоп, что-то здесь происходит! В салоне не оказалось никого, кроме администраторши. Дайга подозрительно взглянула на меня и тихо спросила:

— Полина, что такое… вот тут у меня записано… «сати… сатисфакция»? Сумкин у меня потребовал сати… ну, это слово. А я по-русски не слишком хорошо понимаю.

Бедная латышка! Сатисфакция, правда, слово совсем не русское. Но подозреваю, основные уроки великого и могучего, равно как и других языков, у администраторши еще впереди. Сумкин оказался образованным психом, так что за время общения с ним Дайга и в лингвистике поднатореет.

Вот уже несколько дней психотерапевт не появлялся на работе. Мы с Дайгой уже было успокоились и все ему простили, главным образом потому, что он пока не нажаловался хозяйке. Похоже, рано мы радовались. Но веселиться так веселиться:

— Сатисфакция — это удовлетворение. Он хочет, чтобы ты его удовлетворила. Как ты думаешь, на что это он намекает?

— Ну уж нет! — возмутилась Дайга! — Пусть сам себя удовлетворяет!

Непристойное предложение потрясло нашу администраторшу до самой глубины благопристойной души. Она выпрямилась во весь свой гигантский рост и без стука вломилась в кабинет психотерапевта. Остановить ее я не успела. Уже сожалея о вырвавшейся шутке, я на всякий случай отошла подальше. И не напрасно. Из кабинетика раздался знакомый вой. Затем зазвенело разбившееся стекло, и из двери, как ядро из катапульты, вылетел Сумкин, сопровождаемый собственным визгом.

— Вы мне хамить будете?! Я вам… Я вас с песком сравняю! — несколько не в тему пригрозил он.

Почему не с землей? К счастью, этот вопрос застрял у меня в глотке. Ни к чему дразнить и без того разъяренного психотерапевта.

Ой! Из кабинета показалась абсолютно мокрая Дайга. Вода стекала с ее светлых волос, капала с зеленого расписного платка, хлюпала в нарядных туфлях.

— Дегенерат! — злобно ругалась наша Снежная королева. — Я тебе покажу, как вазами кидаться! Сегодня же в полицию заявление напишу! Мало того что с неприличными предложениями приставал, так еще и тяжестями бросается! Тебя за хулиганство посадят, ур-р-род!

Последних слов Сумкин уже не слышал. Он выбежал из салона, впервые в жизни позабыв запереть кабинет. Дайга, продолжая что-то ворчать себе под нос, выжимала промокшую одежду.

— Пропали туфли! — всхлипнула она, вытряхивая из «лодочек» воду. — Смотри, какими полосами пошли!

Зеленые лодочки и впрямь покрылись странными желтоватыми разводами. Судя по всему, произведены они были все в том же Китае, значит, «для обильного полива» не предназначались.

Эх, опять я кругом виновата! Ну кто меня дергает за язык? Объяснила бы по-человечески, что имел в виду Сумкин! Дайга, конечно, все равно разозлилась бы, но на Сумкина бы не напала. А так — туфли испорчены, насморк бедняге гарантирован, ей ведь до вечера сидеть в холодном подвале, а одежду высушить негде. Психотерапевт оскорблен до глубины души, того и гляди новую пакость учинит.

Я молча помогала администраторше спасать одежду. Внезапно, взглянув на приоткрытую дверь сумкинского кабинета, я ощутила знакомый сыскной азарт. И осторожно предложила:

— А давай посмотрим, что у него там? Хоть поймем, врач он или, наоборот, пациент? Может, он из психушки сбежал? Тогда наш гражданский долг — вернуть его на место!

В нормальном состоянии Дайга скорее отрезала бы себе руку, чем заглянула в чужой кабинет и порылась в чужих вещах. Но врожденная честность дала течь вместе с обувью. Слабая надежда прищучить Сумкина оправдывала импровизированный обыск. Мною же двигало обычное любопытство. К тому же в коридоре мы остались одни. Клиентов, видимо, распугал недавний ливень. Вторая гадалка Кларисса, работавшая в мою смену, во время потасовки с обливанием выглянула было на мгновение из своей комнатки, но, завидев визжащего Сумкина, тут же метнулась обратно — от греха подальше. Вряд ли она в ближайшем будущем выползет в коридор. Так что свидетелей незаконного вторжения нет и не предвидится.

Боязливо оглядываясь и для храбрости взявшись за руки, мы с Дайгой впорхнули в чужой кабинет и торопливо затворили за собой дверь.

Честно говоря, обитель сумасшедшего психотерапевта представлялось мне чем-то вроде большой берлоги, где всюду разбросаны объедки, обрывки бумаги, а то и человеческие косточки. Но кабинетик сиял чистотой. На столике не валялось ни соринки. Ничего себе, рабочее место! На моем гадальном столе «живут» три различные колоды карт, два хрустальных шара, куча разных записок, толстенный потрепанный блокнот. Да, еще, кажется, пудреница и расческа, я их сегодня утром в своей сумочке не обнаружила. А что касается дома… Ох, такого идеального порядка у меня не бывает даже перед приходом гостей.

Дайга решительно двинулась к небольшому светлому шкафчику, притулившемуся возле стены. Распахнула стеклянную дверку и выхватила тоненькую пластиковую папку.

— Гляди-ка, у него и впрямь клиенты бывают! Ага, вот тут инициалы записаны, даже даты проставлены, — с нескрываемым удивлением протянула она. — А это что есть такое? — от изумления латышка даже начала коверкать русский язык.

На стол упала фотография. Я взяла ее в руки. О, да! С большого цветного фото на меня смотрела настоящая красавица. На вид девушке было не больше двадцати. Она немного напоминала Ирину Алферову в молодости. Огромные карие глаза, нежный овал лица, каштановые волосы, изящными локонами спадающие на плечи… Я залюбовалась незнакомкой. Дайга подошла сзади, решительно выхватила снимок из моих пальцев и перевернула на обратную сторону. Там красовалась каллиграфически выведенная черной тушью надпись: «Витюше от Катюши на долгую память».

Я так и села — на кстати подвернувшийся стульчик. Если Витюша — это наш Сумкин, то я, похоже, ничего в этой жизни не понимаю. Ну что же это происходит, граждане дорогие? Али мужики в Латвии повывелись? Нет, я все понимаю, половина в тюрьмах сидит, из оставшейся половины отнимаем алкоголиков и импотентов. Да, еще части господ надоело считаться сильным полом, и бедолаги подались в «голубые». Но кто-то, кроме Сумкина, среди мужского поголовья еще остался! Впрочем, окажись буйный дядя последним сыном Адама на Земле, я бы и тогда не стала с ним встречаться. Лучше уж остаться старой девой (не дай Бог, конечно). А эта Катюша — такая красавица!

Я еще минуту поразмышляла о странностях судьбы. Неказистая провинциалка Лена находит себе привлекательного, богатого и образованного жениха. А обворожительная Катюша — такого вот Сумкина.