Джеки Коллинз - Голливудские жены Страница 22

Он был на седьмом небе. Продюсерам он понравился. Он мчался домой к Джой со сценарием и с бешено колотящимся сердцем. Он будет играть главную роль в сериале! Он станет звездой!

Джой Байрон прочла сценарий и охарактеризовала его как «дерьмо». Для старой дамы она злоупотребляла солеными словечками.

— Но мы сделаем из него нечто стоящее, — объявила она с театральным вздохом.

Отработали долго и усердно. Джой подсказала ему мотивировку всех действий персонажа, втолковала, что и когда делать. Она даже проводила его на съемочную площадку, чтобы он не вздумал хоть в чем-нибудь отступить от ее наставлений.

На второй день, сразу же после того, как продюсеры посмотрели отснятый накануне материал, его выгнали.

— Ну и что? — фыркнула Джой Байрон. — Я же сказала тебе, что это — дерьмо!

Ночью, когда она заснула, он ушел из ее дома, изнемогая от разочарования, злости и обманутых надежд. Когда же, когда Дружок Бадди станет кинозвездой?

Он соскользнул в свой прежний образ жизни. Только теперь начал слишком много пить и слишком злоупотреблять наркотиками. Подружка свела его к Макси Шолто, низкопробному агенту, который помогал устраивать голливудские вечеринки — те, где нанятая обслуга ублажает зрителей показательными выступлениями.

Но его хотя бы видели. Ну и что, если парочка девок мусолит его по всякому? Он ведь — часть зрелища. И женщины на этих вечеринках просто влюблялись в него.

Однажды он столкнулся со своим другом Рэнди.

— В этом городе, если не побережешься, легче кончить собачьим говном, — предостерег Рэнди.

Бадди пребывал в наркотическом восторге.

— Я тысячи загребаю. Хочешь поглядеть?

— А куда твои тысячи тебя приведут? Я вижу только снег у тебя в носу и травку в горле! Выкарабкивайся, не то тебе конец.

И он выкарабкался. Через три ночи. В разгар оргии, когда по его лицу стекала молофья жирного фабриканта пластинок и тощая девица паслась на его травке, он увидел свое отражение в зеркале. А еще он у видел снимающую камеру, что его взбесило.

Он смахнул с себя девицу, разбил камеру, отколошматил фабриканта и свирепо удалился оттуда. Он же Бадди Хадсон! Он будет кинозвездой, несмотря ни на что!

На следующий день он улетел на Гавайи, и там очистился от алкоголя и наркотиков, устроился петь в баре и познакомился с Ангель.

«Ну и что делать теперь?»— думал Бадди, трясясь в своем драндулете. Вернуться в Лос-Анджелес с молоденькой женой на буксире в надежде взять город штурмом — это одно. А реальность — совсем другое. Ему были необходимы деньги, и он знал только один верный способ их заработать.

Нийл Грей оглядел зал ожидания для важных лиц, поглаживая бокал «Джека Дэниелса» со льдом.

У стены напротив сидела Джина Джермейн. Блондинка. Искристая. Груди и ягодички. Ее окружали восторженные служащие авиакомпании, наперебой стараясь исполнять каждое ее желание. Он коротко поздоровался с ней, когда она вошла. Двое малознакомых людей. Черт! Но от одного взгляда у него заломило яйца. Ему не терпелось оказаться с ней в самолете — может, отработать ее в туалете, если она позволит?

Если позволит! Джина Джермейн позволит ему трахнуть ее в «Трейдер Вик»в воскресный вечер, если он скажет ей, что ему так хочется.

Господи! Не впадает ли он в старческий маразм? Что за маниакальная тяга к какой-то киноблондиночке? Нет, что-то с ним явно не так. Несомненно. Взять ее с собой в Палм-Бич было чистейшим безумием. Риск попасться…

Риск обеспечивал ему эрекцию, какой он не знавал уже много лет.

Глава 8

В Нью-Йорке недолго стать шизиком. Если ты уже им не стал.

Какие скверные улицы! Мусор, копоть, грязная паршивость.

Крысы. Тараканы. Улицы ими кишмя кишат — включая и двуногих. Прогуляйся по городу и гарантированно повсюду будешь налетать на сумасшедших.

Дек ни с кем не общался. Целеустремленная походка, опущенный подбородок. Черные глаза смотрят бдительно из-под полуопущенных век.

Как-то раз двое ребят попытались ограбить его на углу Тридцать девятой стриги Седьмой авеню. Еще не стемнело, и прохожих было много. Но никто не пришел к нему на помощь, пока он отбивался от двух нанюхавшихся подростков. У одного был нож.

Дек отчаянно сопротивлялся: бил, делал выпады, царапал, пока не выхватил ножу нападавшего и не вогнал его в грудь мальчишки — из затуманенных глаз брызнуло удивление, из тела брызнула кровь.

Второй убежал, и Дек удалился небрежной походкой, а прохожие ускорили шаги, старательно отводя глаза.

Он почувствовал себя так хорошо! Таким непобедимо могучим! И вспомнил Филадельфию. Тот вечер, тот особый вечер.

Он вспомнил, и походка его обрела пружинистость. Мачете он купил у закладчика за двадцать долларов, просто потому, что оно ему понравилось. И оно два года висело на стене его спальни без применения, хотя он иногда снимал его и принимал перед зеркалом всякие позы. Ему и в голову не приходило, что наступит день, когда он воспользуется им по-настоящему.

Он вспомнил Джой. Ее плотное тело, торчащие вихры волос и широкий красный рот.

Джой Кравец.

— Эй-эй! Ищешь, как поразвлечься, красавчик?

Дек попытался пройти мимо, но она встала перед ним, решительно преграждая дорогу. Наклонила голову набок и призывно подмигнула.

— Я ж не собираюсь тебя порезать, и ничего такого! Я одного хочу: залезть тебе в штаны и разрядить так, как тебя весь год никто не разряжал. Ну, что?

Он уставился на нее. Даже почти хорошенькая. Только нос сдвинут в сторону, один глаз косит, красный провал рта обмазан помадой…

— Сколько? — буркнул он.

— Доллар за минуту. Честнее не найдешь. — Она скосила глаза вверх на него, потому что он был куда выше, — пигалица, ростом футов пять с небольшим. — Сполна получишь за каждый цент, ковбой.

Ковбой. Так его никогда не называли. Ему стало хорошо.

— Ладно, — пробормотал он, зная, что все займет не более пяти минут. — Где?

— У меня есть маленький такой дворец. — Она ухватила его за локоть. — Через два квартала. По дороге могу послушать историю твоей жизни. Меня звать Джой, а тебя?

Такой девушки он еще не встречал. Конечно, проституток он имел много — с кислыми ртами и пустыми глазами; ну, а дуры, которых он приглашал, только вежливо улыбались и не позволяли пальцем до себя дотронуться. Джой была совсем другая. Они шли по залитой дождем улице, и казалось, ей с ним приятно.

Ее «дворец» был комнатушкой на третьем этаже с раковиной в углу, кроватью, на которой развалилась жирная белая кошка, и лампой, задрапированной розовым шарфом.

Она согнала кошку с кровати, сбросила пластиковый дождевик и сказала: