Елена Арсеньева - Проклятие Гиацинтов Страница 22

Ладонь Микки медленно тискала ее ягодицы. Бледный лучик метался по стенам, и Лерон, изредка решавшаяся открыть глаза, понимала, что Микка разглядывает ее при свете мобильника.

Лерон было зябко и чуточку страшновато. Она стеснялась этого пристального осмотра, этих прикосновений к своему заду. Нужно было, наверное, повернуться к Микке, поцеловать его… Но оказаться перед ним лежащей на спине она стеснялась еще больше. Или боялась? Лерон хорошенько не понимала.

— Да, задница у тебя классная, — пробормотал Микка. — А ну-ка, надень вот это.

Он сунул ей в руку что-то шелковистое, теплое на ощупь, черное. Лерон с изумлением поняла, что это его трусы.

Он их снял, чтобы она…

Надеть мужские трусы?! Что за бред?

Стоп. Надо терпеть. Лерон читала, будто у мужчин бывают всякие там сексуальные фантазии и женщина должна этому радоваться. Во всяком случае, не спорить.

А что, это даже интересно — надеть мужские трусы…

Лерон встала с постели и принялась одеваться, изо всех сил стараясь не глядеть на Микку.

Он ведь тоже стоял голышом. Она никогда не видела живьем обнаженного мужчину, с тех пор как через их деревню прошли нудисты…

— Погоди, надень застежкой назад, — приказал Микка, и, как только Лерон натянула трусы, снова толкнул ее, заставил лечь на живот, а сам встал на колени, стиснув ее бедра между своими ногами. Лерон чувствовала его пальцы, расстегивавшие крошечные пуговки на ширинке трусов.

«Жаба у нее, конечно, нетраханая… Молчи, дура, а то трахну через жабу ручкой от метлы, на всю жизнь запомнишь, если выживешь!»

Лерон содрогнулась от отвращения.

Неужели Микка хочет… В книжках и журналах это называется «анальный секс». Но нужно его попросить, чтобы не делал этого. После того кошмара, который Лерон пережила в библиотеке… Нет!

— Не бойся, — прошептал Микка очень нежно, словно угадав ее страх. — Я не сделаю ничего, что будет тебе неприятно. Я вообще ничего не буду делать. Только посмотрю на твою красивую попочку — и всё. А ты лежи… лежи так, не шевелись. Просто лежи!

Послышалась тихая музыка, и Лерон поняла, что Микка включил ее в своем мобильном. Странная такая мелодия! Течение ее было обрывистым и перемежалось с надрывными стонами мужчины. Иногда он что-то бормотал чуть слышно, вроде бы по-итальянски, а может, и по-испански, кто его разберет. Шепот был задыхающимся, страстным, и Лерон чудилось, что это объяснение в любви. Кто-то, какой-то неизвестный мужчина задыхался от любви к ней, ну конечно, к ней, к кому же еще! Микка, наверное, постеснялся сам сказать ей о своих чувствах, поэтому включил музыку. А ведь он, наверное, влюбился в Лерон с первого взгляда, если так стремительно сделал ей предложение. Нет, вернее сказать, он давно любил ее, всю жизнь, она — его первая любовь, первая и последняя. Но он просто не успел сказать ей об этом. Вот сейчас он перевернет ее на спину и, целуя в губы, шепнет…

Голос певца сделался громче, пронзительнее, надрывнее, и с ним сплелся сдавленный стон. Не сразу одурманенная музыкой Лерон сообразила, что это стонет Микка!

И одновременно что-то горячее брызнуло ей на спину.

Что случилось?!

Перепугавшись, Лерон резко повернулась — и замерла, увидев, что ее муж стоит на коленях с мучительно зажмуренными глазами, зажав в ладони свой член.

Микка… ее новобрачный супруг… он ласкал себя, глядя на жену, и кончил ей на спину?!

Нашел место!

Но почему, почему?! Что это значит?!

— Ох… — простонал Микка и упал лицом в подушку. — Замечательно… А теперь, Лерон, давай спать, а? — пробормотал он сонно. — Завтра, все остальное — завтра… Дома! Я так устал, что… просто ничего не смогу сегодня. У меня от этого компота что-то ужасное с желудком творится. Я его выпил целую кастрюлю, дурак! Если я сейчас… я просто боюсь, что меня стошнит, ты извини…

Голос его звучал все глуше.

Лерон не верила своим ушам.

Да нет, этого не может быть! Микка шутит! Так не бывает! В первую брачную ночь такого просто не может случиться!

Компот? Да при чем тут вообще компот?!

Да он и в самом деле засыпает… А как же? А как же кровь на простыне?! Как же простыня на заборе? Да ведь завтра… Завтра ее и ее семью ждет страшный позор!

Лерон взвыла так, что Микка даже подскочил:

— Ты чего так орешь? Всю деревню разбудишь. Подумают, что я тебя тут насилую.

— Микка, изнасилуй меня! — жалобным, громким шепотом забормотала Лерон, ужасаясь своих слов, но все же выговаривая их. — Иначе нельзя. Ты должен это сделать! Иначе… они обмажут забор…

Микка долго ничего не мог понять в ее бессвязной, сбивчивой речи. Какие-то простыни, какая-то кровь, какой-то забор, какое-то дерьмо — и позор. ПОЗОР!

— Дикость какая, — пробормотал он наконец. — Ну просто дикость невероятная. И что нам теперь делать?

Лерон недоверчиво смотрела ему в глаза:

— Ты что, Микка?! С ума сошел? Сегодня же наша брачная ночь…

— Ой, Лерка, ну это кошмар, — пробормотал он обиженно. — Ну я не могу. У меня аллергия на… ну, на девственную кровь. Понимаешь?! У меня была одна девушка, мы с ней переспали, она была девственница… это ужас был, полный атас, я сразу весь прыщами покрылся, чесаться стал. А член у меня в одно мгновение так распух, что застрял в ней, я его еле вытащил. Мне даже уколы потом делали, чтобы опухоль спала. Уколы в самую головку! Ужас, как больно! И я начинаю задыхаться вдобавок. Это такая болезнь, виргофобия называется — боязнь девственниц. Очень редкий вид аллергии с возможным отеком Квинке. То есть я вообще задохнуться могу, — пояснил Микка на всякий случай.

— Но есть же презервативы, — заикнулась Лерон, чуть не плача. — У всех мужчин… Я читала в журналах, что мужчина всегда должен иметь при себе…

— На латекс у меня тоже аллергия, — махнул рукой Микка. — Клиника, словом.

— Так что ж мне, девушкой оставаться?! — сдавленно пискнула Лерон. — А как же мы будем жить? И дети… Нет, Микка, ты, наверное, шутишь!

— Хорошие шутки, — проворчал он. — Откуда я знал, что ты меня сегодня прямо к стенке поставишь?! Я хотел тебя в городе к гинекологу сводить, к хорошему, чтобы он тебя инструментом медицинским дефлорировал. Потом-то все должно быть в порядке, и дети, и все такое… А тут… ужас…

— Микка, ты не представляешь, что будет, если утром на заборе не окажется простыни с пятнами крови! — вновь заплакала Лерон. — И не только наш забор, но даже машину твою могут дерьмом залить!

Сквозь слезы она увидела, как испуганно блеснули в темноте глаза Микки. Ага, это его проняло.

— Блин, вот дикость! — повторил озлобленно. — И что прикажешь делать, пальцем, что ли, тебе целку рвать?