Лаура Ван Вормер - Последний любовник Страница 22

— Ты права. В последнее время я мало писала для журнала. — Неожиданно на глаза наворачиваются слезы, и я отворачиваюсь к окну.

— Это как-то связано с личной жизнью? Со Спенсером?

— Если бы дело было только в Спенсере! Тут гораздо большее.

Александра терпеливо ждет.

— Видишь ли, личные взаимоотношения отнимают эмоциональную энергию — движущую силу, необходимую для работы.

— Да.

Чувствую, что снова начинаю соскальзывать в бездну отчаяния, из которой мне удалось вынырнуть с таким трудом.

— Дело в моем городе. В Каслфорде. Мне кажется, я больше никогда не смогу о нем писать. Я даже не уверена, что могу жить в нем, ходить по одним улицам с убийцей моего отца, заходить в одни и те же магазины, встречать общих знакомых. — С трудом глотаю комок, застрявший в горле. — Возможно, этот человек виновен в смерти моего отца (ведь стена недостроенной школы рухнула, когда отец осматривал ее, а я выяснила, что О'Харн использовал дешевые материалы и экономил на безопасности), и при этом его строительная компания процветает и приносит солидный доход. Весь город, все наши знакомые раскололись на два лагеря. Просто Монтекки и Капулетти! — Я беспомощно роняю руки на Колени. — Знаешь, когда я решила провести собственное расследование по этому делу, я не предполагала, какие последствия будет иметь мой поступок. Порой мне кажется, что мать стала еще печальнее теперь, когда она знает, что это не был несчастный случай.

— Это потому, что виновная сторона не наказана, — кивает Александра. — И вам даже не выплатили денежную компенсацию.

— Именно. С того момента как я затеяла это расследование, я потеряла покой. У меня такое ощущение, будто до тех пор я носила туфли на каблуках, а покопавшись в деле отца, одну из них потеряла и теперь постоянно хромаю. Меня преследует ощущение — даже когда все в порядке, — что вот-вот я потеряю и вторую туфлю. Понимаешь? Чего я добилась? Отец мертв, О'Харн живет и здравствует, его предприятие — одно из богатейших в городе, а его жена злословит по поводу моего расследования. Она твердит на всех углах, что моя мать просто хотела содрать с них деньги. Моя мать! Господь наш милосердный, и как это я еще не убила этих мерзавцев собственными руками!

— А тебе не приходило в голову, что с ними можно расправиться иначе? А, Салли? — Когда я поднимаю голову, Александра добавляет: — Я подумаю над этим.

— Спасибо, — горько улыбаюсь я. — Приятно думать, что может быть простой выход, который я проглядела. Даже если его нет.

Я до сих пор собираю вырезки и материалы про человека, виновного в смерти отца. У меня есть подборка по его компании и компромат на личную жизнь — любовница издевается над его женой, находящейся у нее в подчинении. Я не знаю, чего я жду, но придет момент, когда я дам ход всем своим материалам.

Мама просила меня забыть обо всем и оставить негодяев доживать свой век. Я не могу. Я не могу забыть о том, что мой отец научил всему этого О'Харна, дал ему стартовый капитал. Господи, они же дружили! И только потому, что этот гад втайне от отца экономил на строительных материалах, мой отец погиб!

Иногда, когда я вхожу в некоторые рестораны Каслфорда, кое-кто из завсегдатаев поворачивается ко мне спиной. О, это та самая Салли Харрингтон, которой больше всех надо! Зачем она лезет не в свое дело, когда все давно быльем поросло?

— Возможно, это заслуга Спенсера, что я почти забыла о своем гневе на эту сволочь! И дело не только в О'Харне. Иногда мне кажется, что я злюсь на весь мир. — Смотрю в окно, потому что боюсь увидеть сочувствие на лице Александры. — Возможно, когда человек взрослеет, он неизбежно проходит через осознание, что его воспитание, мораль, которую ему прививали с детства, не имеет никакого практического приложения в этом мире. Осознание, что самая главная цель в этой жизни — свить свое уютное гнездышко на высоком дереве и оттуда поплевывать на проходящих внизу…

— Да нет же, Салли, — мягко говорит Александра, и что-то в ее тоне заставляет меня обернуться. — Конечно, в жизни надо свить свое уютное гнездышко, чтобы затем показать другим, как хорошо жить в таком гнезде, показать, как это делается. Но еще нужно убедить других, что для их гнезда всегда найдется свободная ветка. Я поняла: люди боятся одного — что им нет места в этом мире, он слишком широк или слишком узок для них. Что на их долю не хватит любви, денег или счастья. Самое главное — обрести чувство безопасности, а это дается нелегко. Вот поэтому люди выходят в мир и, опасаясь, что на них не хватит, гребут себе все, что только подвернется под руку. Так недалеко до мысли, что нужно держаться поближе к таким, как Филипп О'Харн, к тем, кто успел отхватить кусок пожирнее.

— Ты проповедуешь, что нужно быть добрее к людям, что нужно открыть им глаза? Да мой добрый отец дал этому гаду все, что у него есть сейчас! И что получил взамен? А эта сволочь даже не раскаивается в произошедшем! Он даже не был расстроен смертью друга! — Перевожу дыхание и добавляю: — Господи, я просто не верю, что трачу свое время и нервы на разговор об О'Харне!

— Салли, — мягко говорит Александра.

— Как же меня все это достало!

— Но ты не можешь знать, каково ему. Возможно, его постоянно мучает страх, что ему придется ответить за все. Ведь он живет, зная, что на его совести человеческая смерть!

— Что я хочу сделать — так это помочь ему побыстрее присоединиться к моему отцу, вот и все! Еще один несчастный случай, например. — Я сознаю, что впервые произнесла вслух то, что всегда крутилось у меня в голове в подобные моменты. — Как бы трогательно это было, как печально: семейный мужчина, филантроп, широкой души человек!

— Салли! — Я смотрю на Александру. — Похоже, тебе очень паршиво. Значит, ты не должна дать этому О'Харну победить себя. Ты должна избавиться от того гнева, что гложет твою душу.

— Я надеялась, что Спенсер мне в этом поможет.

Тишина.

— Его исчезновение, я вижу, ранит тебя. Ты довольно долго с ним встречалась.

— Честно? Нет, это меня не очень ранит. Просто я хочу убедиться, что с ним ничего не случилось.

— Даже если он с Лилиан Мартин?

— Теперь я уже надеюсь, что он с ней. Когда ее исчезновение станет достоянием публики?

— Если она в течение еще двенадцати часов не появится и не позвонит, ее официально признают пропавшей без вести и заведут дело. Это будет во всех новостях.

— А откуда ты узнала, что Лилиан исчезла?

Александра улыбается:

— У меня свои источники.

— Давай же, рассказывай!

— Ее агент позвонил одной моей подруге. Он искал Лили. И эта подруга упомянула об этом, сказав, что последней мисс Мартин видела ты.