Галина Голицына - Чудо в тапках Страница 23

Но ванну я всё-таки набрала. Поскольку в моей ванной комнате была только душевая кабина, я решила воспользоваться огромной белоснежной чашей, которая имела место быть в ванной комнате хозяина. Я подумала, что это будет справедливо. Из-за него я терплю лишения, порчу нервы, трачу своё драгоценное здоровье и даже – страшно сказать! – по-настоящему рискую жизнью. Ну, золотую звезду героя за это мне, конечно, никто не даст, но ванну-то я точно заслужила!

Игнат сейчас остался на кухне вдвоём с бутылкой водки. Думаю, их общение будет долгим, я как раз успею принять ванну.

Налила в воду обычного шампуня, сильной струёй взбила пену, улеглась в душистую тёплую воду, закрыла глаза и постаралась расслабиться, убеждая себя, что в воде сейчас не шампунь, а какое-то успокоительное средство наподобие валерианы или пустырника. Эх, нет бабушки, и посоветоваться не с кем, как лучше всего стресс снимать. Брата спросить? Так он мне посоветует тяпнуть полстаканчика водяры и уйти в астрал. Да ещё и смеяться будет. Тоже мне, советчик… Советчик-антисоветчик!

Утром работодатель мой отсыпался долго, почти до полудня. Я его не беспокоила – во-первых, по причине субботнего дня, во-вторых – я обнаружила, что водки в бутылке осталось на самом донышке. То есть практически бутылку водки он выхлебал в одиночестве. Кто ж после такого вставать захочет?

От души жалея Игната, я сварила ему лёгкий куриный супчик для поправки здоровья. Запах, видимо, дошёл до второго этажа, потому что Игнат всё-таки выполз на кухню, морщась и держась за больную голову:

– Чем это пахнет так вкусно?

– А ты на запах притащился?

– Угу, – подтвердил он, лакая воду прямо из-под крана.

– Не пей из-под крана, козлёночком станешь! – прикрикнула я на него и достала из холодильника последнюю бутылку пива: – Вот, припасла, как знала…

Содрав крышку, он присосался к горлышку и шумно выхлебал полбутылки в один присест. Потом крякнул, отдышался и не спеша допил остальное.

Вытер губы ладонью и, стараясь сфокусироваться на моём лице, проникновенно сказал:

– Ермолаева, ты и в самом деле – мой ангел-хранитель! Как это я до сих пор обходился без тебя? Удивляюсь просто… А хочешь, я на тебе женюсь?

– Больно надо, – отмахнулась я. – Голова не болит? А то аспиринчику дать могу, если надо.

– Не надо, – помотал он головой. – Уже попустило. Сейчас малость в чувство приду, супчику похлебаю, окончательно здоровье поправлю.

Он подвинул стул к самому окну, уселся, положил руки на подоконник, кулак на кулак, сверху пристроил свою многострадальную голову и затих, созерцая пустырь. Я возилась по хозяйству. Постепенно до него дошло, что сказал он мне и что ответила ему я.

– Так чего, ты замуж не хочешь? – уточнил он. – Или я чего не понял?

– Не хочу, – подтвердила я.

– За меня – и не хочешь? Чего это?

Я упёрлась руками в стол:

– Ты приглашаешь меня стать твоей вдовой? Или сам мечтаешь стать вдовцом?

– Погоди, Аня, – затряс он головой, – это для меня сейчас слишком сложно… Объясни попроще, чтобы даже я понял…

– Да что объяснять, – вздохнула я. – Жизнь в этом доме – сплошной адреналин! А главная интрига заключается в том, кто из нас раньше копыта откинет. Но ты-то хоть привык к тому, что на тебя идёт охота, а мне это зачем?

Крыть ему было нечем, и он совсем пригорюнился.

Я налила суп в тарелку и поставила перед ним, прямо на подоконник. Если бы я сейчас затеялась пересаживать его от окна к столу, то и он, и суп вполне могли бы очутиться на полу.

Он взял ложку и стал послушно хлебать. Видать, хорошо пошло, потому что спустя пару минут он приосанился, а доев суп до конца, вообще уже глядел молодцом. Ну, или почти молодцом.

– Дошло до меня теперь, почему люди женятся! Жена – это твоя персональная «неотложка». Очень удобно! Жалко, что ты не хочешь за меня замуж.

– Да и ты не хочешь на мне жениться.

– Ну, может, не конкретно на тебе, но вообще-то жениться я бы не прочь, пожалуй…

– На Липе женись. Страдает ведь девушка, сам знаешь…

Сказала и осеклась: ну вот, опять сболтнула лишнее! И кто меня только за язык тянет?

Но Игнат произнёс задумчиво:

– Да я бы на Липке и впрямь женился, если бы она была сама по себе. Но как вспомню, чья она сестра…

Его тут же перекосило, как от зубной боли.

Я прямо взвилась:

– Ты знаешь, что она по тебе сохнет, ты тоже не прочь создать семью, причём именно с ней! Что же тебя удерживает?!

– Так говорю же – братец её!

– Он запрещает вам быть вместе?

– Наоборот, таскает её сюда по поводу и без…

– Ну, так и женись! И девушку осчастливишь, и свою проблему решишь, и Кирилла от лишней головной боли избавишь! Он же, поди, сестру любит и добра ей желает. Настолько, что даже в гости к тебе таскается, лишь бы сестре приятное сделать. Скажи на милость, почему бы тебе одним махом не осчастливить всех, а?

Он подумал, пожал плечами:

– И в самом деле, почему бы мне одним махом не осчастливить всех…

Потом ещё подумал и замахал руками:

– Нет, нет, не уговаривай! Мне его и по работе хватает, ещё осталось породниться с ним… Тогда Кирюха станет сюда таскаться каждый день, будет сидеть здесь безвылазно! Нет, на это я пойти не могу!

– Да сдался ты ему! Таскаться он сюда станет… Наоборот, перестанет! Кирюхе с тобой общаться нравится ещё меньше, чем тебе – с ним. Но ради призрачного счастья сестры он готов даже на такую жертву! А так – сестру пристроит, и адью! Больше сюда таскаться ему будет незачем.

– А Ёлку проведать? Липку то есть?

– Так она же может сама к нему в гости ходить! Так даже ещё лучше! Кирилл не видит тебя, ты не видишь Кирилла, а Липа, наоборот, видится с ним столько, сколько захочет, но ты при этом не присутствуешь и не отравляешь им радость встречи. Смотри, как здорово всё складывается!..

– И правда, здорово, – почухал он макушку. – Твоими бы устами, Ермолаева, да мёд пить…

Что-то уж больно часто Игнат стал звать меня по фамилии… Что бы это значило? Ну, если бы он вдруг перешёл на сверхофициальный тон, называя меня не Анютой, а Ермолаевой, я бы забеспокоилась. Это бы свидетельствовало об охлаждении наших отношений, и он вполне мог бы уволить меня с работы, что в мои планы никак не входило. Но он продолжал звать меня Анькой – вполне по-свойски, или Ермолаевой – как одноклассницу, и это успокаивало.

Поразмышляв некоторое время в таком вот ключе, я пришла к выводу, что увольнение мне не грозит, по крайней мере, в самое ближайшее время. А то, что он стал обращаться ко мне по фамилии, можно расценить именно как фамильярность, то есть доверительное отношение, дружеское расположение. Для меня это очень важно, потому что как можно жить и работать в доме, где тебе не доверяют или просто тебя не любят?