Владимир Колычев - Рваные чувства Страница 23

С паровой машиной много проблем. Компрессия слабая, коэффициент полезного действия низкий, чадит, зараза, коптит. Да и угля на нее не напасешься… Надо бы дизельный движок поставить, но деньги на исходе.

Илья остановил механизмы, вышел из здания, хотел закрыть за собой дверь, но та вдруг затрещала и отвалилась. Прогнила рама, не на чем держаться петлям. Тьфу ты!

Он направился к своему любимому бревну, на котором уже сидела Лена. Венок из одуванчиков плетет, пальчики у нее быстрые, ловкие, да и сама она шустрая, работы не боится, в одиночку, считай, засеяла огород. Для огурцов рассаду растила, для помидоров – все это уже в земле, на грядках. Капуста, лук… Ну и колорадскому жуку будет раздолье. Только тете Рае уже ничего не обломится, ну, если только по доброй воле новой владелицы…

Так и не ушел Илья от Лены. Тянуло его к работе, и к дому он стал привыкать. К тому же и обмен на удивление быстро прошел – Лена и в наследство вступила, и владения разменяла. Свидетельство на мельничную усадьбу еще, правда, не готово, но договоры уже вступили в силу, остались только формальности.

Намаялся Илья за месяц – и с мельницей зашивался, и с Леной в Пылец туда-сюда приходилось мотаться, а путь неблизкий, восемьдесят километров на перекладных.

– Ну как? – поднимаясь ему навстречу, с замиранием спросила Лена.

Илья поднял вверх большой палец правой руки.

– Поздравляю! – Она водрузила на голову венок и потянулась к нему.

Илья улыбнулся, сел на бревно, провел рукой по траве, слегка мокрой после утреннего дождя, и произнес:

– Не переживай, все будет пучком.

– А я переживаю. – Лена пристроилась рядом, прижалась к нему боком, положила голову на его плечо.

– Крутится мельница, и работу наладим, – приобняв ее, сказал Илья.

– По деревням нужно проехаться, объявления расклеить, – подхватила она.

– И одного объявления хватит. Главное, слух пустить, а там по ветру разнесет…

– Да ходит уже слух, – вздохнула Лена. – И про мельницу люди слышали, и про нас. Живем тут как муж и жена…

– Как брат и сестра.

– Не смеши мои уши, – хмыкнула она. – Сам придумал, сам поверил. Какие мы брат и сестра?

– Какие?

Она обреченно вздохнула и махнула рукой.

– Молчишь? И правильно делаешь, – усмехнулся Илья, поднимаясь. – Что там у нас на обед?

– Так я даже не начинала…

– Ну, так начинай!

Лена вскочила с бревна и козочкой понеслась к дому. Не пронять Илью разговорами о любви, она это понимала, поэтому и осаживала себя, если вдруг начинала. А зачем слова? Они жили под одной крышей, вместе занимались хозяйством, делили кусок хлеба на двоих – рано или поздно их интересы могли сойтись под одним одеялом. На это Лена и надеялась. А он – не исключал, хотя и противился природе вещей…

Припекает солнце – вялит кожу, сушит камыш и траву. От реки тянет свежим ветерком, травка густая, теплая, мягкая, как перина, лежишь на ней и млеешь от удовольствия. Пышная верба шелестит, шикает на пернатых артистов – тихий час у Ильи, а они распелись, спать не дают.

И Лена покоя не дает. Плещется в воде, визжит от удовольствия, к себе зовет, брызги ладонью в его сторону выплескивает. Несколько капель долетели до ноги, окропили ступню, но Илья только улыбнулся, даже глаз не открыл. Он уже искупался, ему хватит, это Лена неугомонная, как ребенок. Да она и есть ребенок…

Вчера они открыли купальный сезон, а могли бы начать и днем раньше, но Лена все испортила. Позавчера дело было, подъехали они к реке, сгрузили велосипеды под куст, Илья и опомниться не успел, как она сняла платье, а под ним ничего. Купальника у нее, видите ли, нет. Он с ней не церемонился, отвесил пинка и заставил ехать в сельпо, там она и купила материю для купальника. Сама и сшила, вроде ничего получилось…

Лена вышла на берег, на полусогнутых добежала до него. Илья с подозрением смотрел на девчонку – как бы не вытворила чего.

– У-у! Холодно! – Она с разбегу навалилась на него, обняла, прижалась.

Все-таки вытворила.

– А мне теперь как, ты подумала?

– Ты теплый, тебе не может быть холодно…

– Железная логика!

– Ты сам железный! За тобой как за каменной стеной!

– Так железный или каменный? Ты уж определись, пожалуйста.

– Деревянный!

– Не понял!

– Мне с тобой так хорошо! А ты ничего не понимаешь!

– Та-ак!.. А ну, подъем! Строиться! – Илья заставил ее подняться, подобрал платье, зашвырнул его за куст. – Быстро переодеваться!

Лена сняла мокрый купальник, надела платье, взяла «в повод» велосипед, который Илья собрал для нее из двух развалюх, и буркнула:

– Я с тобой серьезно, а ты!..

Дома она первым делом взялась за тяпку, исчезла в огороде. Илья ей не помогал, у него своя работа – доску на крыльце перед амбаром заменить. Первый клиент объявился, завтра десять мешков пшеницы подвезут. Увидит гниль под ногами и может назад повернуть. Еще и слух по округе разнесет. Да и машину проверить надо, уровень воды посмотреть, а то вдруг не запустится завтра, вся Ивановская хохотать будет. В любом деле первый почин очень важен – как пойдет, так и будет…

Лена тоже думала про первый почин, поэтому выставила на стол бутылку первача. Не все Василий Лучков из погреба вывез, оставил кое-что.

– Завтра обмоем, – покачал головой Илья.

– А я сейчас хочу! – с вызовом посмотрела на него Лена.

– Что, гены покоя не дают? – язвительно спросил он.

– Ага, не дают! Я же с младенчества, мама в бутылочку мне наливала, через соску спаивала!

– И как?

– Весело было! И Гены покоя не давали! И Пети с Васями!

Илья удивленно посмотрел на Лену, потянулся к ней, поводил носом у ее рта.

– Вроде не пила… А ересь чего несешь?

– А сколько издеваться надо мной можно? – выпалила она.

– Я издеваюсь?

– Да, издеваешься! Смотришь на меня как на какую-то пропащую!

Он убрал со стола бутылку, поставил ее в старый, доисторический буфет с резным стеклом.

– Молчишь? Умный, да? Важный! Я пропащая, а ты такой правильный? – не унималась Лена.

Илья подошел к ней, приложил руку ко лбу, жара вроде бы нет.

– Ты бы успокоилась.

– А что, говорить со мной не о чем? Я же не человек, да? Я шлюшка малолетняя, да?.. – Лена вдруг всхлипнула, закрыла лицо руками и разрыдалась во весь голос. – Я не говорю, что все хорошо было… – захлебываясь слезами, продолжала она, – даже воровала…

– Миллионы?

– Да нет, продукты… К Ровнихиным в дом лазила, у них там полная чаша, а нам есть было нечего… Не говорю, что это хорошо. Плохо. И с Риммой не надо было, но мне деньги нужны были…

– Я все понимаю, успокойся.

– Не понимаешь. И относишься ко мне как к последней… Может, и правильно… Я же тебя обманула!