Юлия Шилова - Заблудившаяся половинка, или Танцующая в одиночестве Страница 23

– И сколько ты должна была вернуть?

– Сто пятьдесят тысяч долларов.

Я побледнела и вытерла выступивший на лбу пот.

– Понимаешь, – продолжала свой рассказ сестра, – я ведь не просто меховой магазин хотела, а эксклюзивный, чтобы там были такие товары, мимо которых бы обеспеченные люди не могли пройти. Как-никак, а на Невском все-таки. Пару раз я сама за товаром съездила, а потом людей наняла, которые этим занимались. Я ведь директор. Разве директор должен за товаром летать? Ему это по рангу не положено. Короче, весь магазин мы шубами завалили, а они не продаются.

– Как, вообще не продаются?

– Вообще.

– Разве такое может быть?!

– Я сама не пойму, в чем дело. Невский проспект. Приезжих полно, иностранцев еще больше, а толку никакого. Мерить мерят, а покупать – почти ничего не покупают. Думала дела поправить, а сама себе навредила только. Четыре месяца истекли. Виталий предлагает мне встретиться и ждет, что я ему деньги отдам, а мне отдавать нечем, разве только шубами… Я Виталию объясняю, что все деньги вложены в товар. Мол, этот товар завис и не продается. Если хочешь, забирай товаром, там с наваром получится намного больше, чем сто пятьдесят тысяч.

– И что этот Виталий?

– Даже слушать меня не захотел. Говорит, мол, гони бабки по-хорошему, а то будет по-плохому. Я расплакалась, вспомнила нашу с ним ночь, хотела его разжалобить, да только он был непреклонен и про чувства даже разговаривать не захотел. Еще и посмеялся надо мной, сказал, что если я намекаю на то, что смогу своим телом отработать, то мое тело даже ста мятых рублей не стоит. – Маринка не выдержала и разревелась. Я принялась ее утешать. Она заревела еще громче. – Меня не сегодня, так завтра убьют…

– Подожди, да кто тебя убьет?! Разве из-за этого можно убивать?! Это же всего-навсего деньги…

Маринка достала платок и посмотрела на меня заплаканными глазами:

– Нина, сейчас такое страшное время, что могут убить за сто долларов, а тут сто пятьдесят тысяч. За такие деньги в асфальт закатают, и следов никто не найдет.

– Так пусть он свои деньги вместе с товаром и арендованным магазином забирает. Пусть сам попробует все продать, если он думает, что все так легко. То, что произошло с тобой, может случиться с каждым, кто занимается бизнесом.

– Я ведь теперь не могу даже вещами расплатиться. – Маринка содрогнулась и побелела как стена. – Я даже этого теперь не могу сделать. Меня обворовали. Все до одной шубы вынесли.

– Как это обворовали?

– Так это. Элементарно. Ночью выключили сигнализацию, зашли с черного хода и все шубы до одной вынесли.

– А сторож?

– Сторожа связали и кляп в рот сунули. Хорошо хоть живым оставили.

Я смотрела на Маринку широко открытыми глазами и не могла произнести ни единого звука.

– Мне кажется, что меня Виталий ограбил, – сделала заключение Маринка.

– Я тоже так подумала.

– Ну ни он сам… Но то, что ограбление не обошлось без его участия, я в этом не сомневаюсь. Его люди, которые мне «крышу» обеспечивали, знали, как можно отключить сигнализацию, все ходы и выходы знали.

– Ты ему об этом сказала?

– Сказала, да только толку никакого. Нет у меня никаких доказательств.

– А в милицию заявила?

– Конечно.

– И что?

– Ничего. Сама знаешь, что милиция у нас продажная. Чтобы искать начали, нужно денег дать, а у меня денег нет. Сомневаюсь, что кого-то найдут. Я на это и не надеюсь. Так что, Нинка, может, мы с тобой в последний раз видимся.

Мне стало тяжело дышать, и я буквально вжалась в прохладную стену.

– Марин, ты чего несешь?! Ты же сама меня учила, что безвыходных ситуаций просто не бывает.

– Видно, неправильно я тебя учила, если сама попала в подобную ситуацию. Как только закончились четыре месяца, меня сразу поставили на счетчик.

– Как это?

– Это значит, что теперь каждый день счетчик тикает. В день – тысяча долларов.

– Чего? – не поверила я своим ушам.

– С того самого страшного дня, когда меня поставили на счетчик, прошло ровно тридцать дней. А это значит, что у меня натикало еще тридцать тысяч долларов. Те сто пятьдесят да эти тридцать – итого ровно сто восемьдесят.

– Сколько?! – Я чуть было не лишилась рассудка.

– Сто восемьдесят. Завтра будет сто восемьдесят одна, а послезавтра сто восемьдесят две… До двухсот тянуть никто не даст.

– Почему?

– Виталий вполне доходчиво объяснил, что счет не дойдет до двухсот. Меня уже не будет в живых.

– Он что, прямо так и сказал?

– Прямо так и сказал.

– Но ведь это угроза…

– И что?

– В конце концов, ты можешь обратиться за помощью в милицию. Они просто обязаны тебе помочь.

– Нина, ты хоть думаешь, что говоришь? Разве можно обратиться в милицию с жалобой на питерскую мафию?!

– А почему бы и нет?

– Ты совершенно не думаешь, что говоришь…

– В том-то и дело, что думаю. Нужно прийти в милицию и написать заявление. Мол, я, такая-то, такая-то. Мне угрожают питерские криминальные структуры, и что, по их расчетам, жить мне осталось совсем немного, а жить очень хочется. Христом Богом прошу, помогите, потому что мне кажется, что меня просто подставили и ограбление произошло не без их помощи…

– Нина, да меня же за такое заявление сразу жизни лишат, как только я из отделения выйду. Мне же сразу, без разговоров, пулю в лоб пустят.

– Никто тебя ничего не лишит. Надо попросить, чтобы в интересах следствия тебя от мафии укрыли или охранника к тебе приставили.

– За какие шиши?

– Тогда поживи пока у меня. Москва – не Питер. Здесь тебя никто не найдет.

– Нина, да как ты не поймешь, что это мафия?! – потеряла терпение Маринка. – Это же настоящая мафия! Да что им Москва?! Они меня не только в другом государстве, они меня на Луне достанут! Это же бандиты!!! Понимаешь, бандиты!

Испуганно глядя на Маринку, я потерла виски:

– Тише ты, не кричи. Я не глухая. Ты предлагаешь сидеть сложа руки и ждать смерти? Ты это предлагаешь?

– Нет, – испугалась Маринка. – Совсем нет. Я просто думаю, у кого бы перехватить эту сумму.

– Что?! Ты хочешь перехватить такую сумму?! Но ведь ты не сможешь отдать!

– Я сейчас об этом не думаю. Я должна заплатить за свою жизнь. Я должна заплатить за то, чтобы меня не убили и не имели больше ко мне претензий.

– Хорошо, ты рассчитаешься с Виталием. Когда тебе будет нужно отдавать другим людям, уже они поставят тебя на счетчик… Все повторится. Ты хочешь сказать, что это будет нормальная жизнь?

– Это будет не нормальная жизнь. Это будет далеко не нормальная жизнь, но у меня нет другого выхода. Хотя, знаешь, у меня вообще нет никакого выхода. Никто и ничего не одолжит. Сумма просто астрономическая.