Сандра Браун - Как две капли воды Страница 24

Она села на постели и стала вглядываться в тени, блуждающие по комнате, словно ожидая, что безвестный и безымянный враг прямо сейчас накинется на нее. В ушах гулко отдавались удары сердца.

Господи, что ей делать? Как защитить себя? Как защитить Тейта? Если бы она и вправду была Кэрол, она бы…

Не успев сформулировать мысль, она стала искать возражения. Это невозможно. Тейт разоблачит ее. И злоумышленник тоже.

Но если она продержится в этой роли до тех пор, пока не узнает, кто этот тайный его враг, она сможет спасти ему жизнь.

И все же начать жить жизнью другой женщины казалось немыслимым. А как же ее собственная жизнь? Формально Эйвери Дэниелз больше нет. Никто ее не хватится. У нее не осталось ни мужа, ни детей, ни родных. Карьера и без того рухнула. Одной только ошибки, одного неверного вывода хватило, чтобы в глазах всех она стала неудачницей. Она не только не сумела стать достойной своего отца, она даже его безупречной репутации умудрилась навредить. Работать на студии «Кей-Текс» в Сан-Антонио равносильно приговору к годам тяжелого труда. Хотя у студии была достаточно приличная репутация, а сама она была по гроб благодарна Айришу за то, что он дал ей хоть какое-то место, в то время как никто не желал даже давать ей интервью, все равно работа здесь была равносильна сибирской ссылке. Она оказалась изолированной от репортерских кругов, с которыми действительно считались в обществе. После работы на кабельном телевидении и корреспондентом в Вашингтоне студия «Кей-Текс», конечно, была падением.

Но как раз сейчас ей в руки идет сенсация. Если она станет миссис Тейт Ратледж, она сможет проследить и описать предвыборную кампанию и покушение изнутри. Она будет не просто автором материала, она будет его участницей.

Что могло бы быть лучше для возвращения в высший эшелон журналистской иерархии? Кто из журналистов мог похвастать такой уникальной возможностью? Она могла бы назвать десятки коллег, кто отдал бы за это правую руку.

Она кисло улыбнулась. Ей не понадобилось жертво­вать правой рукой, но она уже пожертвовала своим ли­цом, именем и индивидуальностью. Спасти человеку жизнь и получить гигантский толчок в карьере будет вполне адекватной компенсацией за такую несправедливость. И когда наконец всплывет правда, никто не сможет ее в чем-то упрекнуть. Она не искала этой возможности, ей ее навязали. И Тейта она тоже не собирается эксплуатировать. Выше своей карьеры она ставила возможность оградить его от грозящей опасности, спасти его жизнь, которая стала ей так дорога.

Конечно, риск будет огромен, но журналисты всегда рискуют головой в погоне за материалом. Ее отец каждо­дневно рисковал жизнью. Его мужество было отмечено Пуллитцеровской премией. Если он во имя своих репор­тажей был готов отдать жизнь, то почему она должна требовать от себя меньшего?

Однако она понимала, что такое решение надо прини­мать по зрелом размышлении. Ей следует подойти к этому вопросу прагматически, а не эмоционально. Она возьмет на себя роль жены Тейта, а следовательно, окажется в кругу ее знакомств и интересов. Она станет жить с его родными, под непрестанным оком людей, которые близко знают Кэрол.

Огромность этого риска пугала, но тем труднее было устоять перед искушением. Последствия могут быть са­мыми неожиданными, но и награда – соответствующей.

Она будет допускать тысячи оплошностей – вроде этой левой руки. Но она всегда отличалась находчиво­стью. Она сумеет объяснить свои ошибки.

А вдруг сработает? Сможет ли она справиться? И хва­тит ли у нее духа?

Она откинула одеяло, оперлась на костыли и пошла в ванную. В ослепительном свете люминесцентной лампы она принялась разглядывать отражение, глядящее на нее из зеркала, и сравнивать его с фотографией Кэрол, кото­рая висела на стене – видимо, для поднятия духа.

Кожа была как новая, розовая и гладкая, как детская попка, – в точности как обещал доктор Сойер. Растянув рот, она стала изучать вставные зубы, которые были сде­ланы по образу и подобию зубов Кэрол Ратледж. Провела рукой по коротким темным волосам. Шрамы были совсем незаметны, если только не смотреть вплотную. Со време­нем не останется никаких следов.

Она не позволила себе горевать, хотя чувствовала тос­ку по своему прежнему облику. Теперь ее судьба – вот это зеркальное отражение. Ей сделали новое лицо. Оно станет для нее пропуском в новую жизнь.

С завтрашнего дня она станет Кэрол Ратледж.

Эйвери Дэниелз больше нечего было терять.

11

Сестра окинула ее беглым взглядом и явно осталась довольна.

– У вас прекрасные волосы, миссис Ратледж.

– Спасибо, – горько улыбнулась Эйвери. – Только что от них осталось!

За те семь дней, что Тейт был в отъезде, у нее полно­стью восстановился голос. Тейт мог появиться в любую минуту, и она немного нервничала.

– Нет, я именно имела в виду их длину, – сказала се­стра. – Мало кому идет такая короткая стрижка. Вы выглядите просто потрясающе.

Эйвери взглянула в зеркальце, потрогала колючую челку на лбу и с сомнением произнесла:

– Будем надеяться.

Она сидела в кресле. Больная нога была водружена на табурет. Рядом с креслом стояла трость. Руки спокойно лежали на коленях.

После недельного отсутствия Тейта медсестры волно­вались перед его предстоящим визитом не меньше ее. Они хлопотали над ней, как над невестой в день свадьбы.

– Он здесь, – многозначительным шепотом объявила одна из них, заглянув в дверь.

Та, что была рядом с Эйвери, сжала ей плечо:

– Вы прекрасно выглядите. Он просто в обморок упа­дет.

Он, конечно, не упал, но был удивлен. Она заметила, как распахнулись его глаза, когда он увидел ее сидящей в кресле в уличном костюме – костюме Кэрол, который ей за несколько дней до этого привезла Зи.

– Привет, Тейт.

При звуке ее голоса он удивился еще больше.

Сердце ее подпрыгнуло. Он догадался!

Неужели она опять допустила промах? Может быть, Кэрол обращалась к нему по-другому? Может, было ка­кое-то ласкательное имя, которое могла знать только она? Она задержала дыхание и приготовилась к тому, что он ткнет в нее пальцем и крикнет: «Лживая самозванка!»

Вместо того он неловко покашлял и поздоровался в ответ:

– Привет, Кэрол.

Она стала потихоньку выдыхать через ноздри долго удерживаемый воздух, боясь показать свое облегчение. Он прошел в комнату и с отсутствующим видом положил букет и сверток на тумбочку.

– Ты выглядишь потрясающе.

– Спасибо.

– И ты уже, оказывается, можешь говорить, – доба­вил он с неловким смешком.

– Да. Наконец-то.

– Голос у тебя стал какой-то другой.