Ирина Арбенина - За милых дам Страница 24

В общем, Аня бы не возражала, чтобы паром приходил почаще, ибо другой возможности удрать с острова не было… Но в этом заключалась и особая притягательность этого места. Просыпаться среди ночи на маленьком острове, затерянном в океане… слышать стрекот цикад… чувствовать океанский бриз, колышущий занавеси на окнах… Лежать в первозданной темноте атлантической ночи и чувствовать себя… как на вулкане.

Собственно, из одного этого вулкана весь остров и состоял. Остров и был, по сути дела, вулканом, а вулкан — островом. И, в общем, такие маленькие острова в океане действительно время от времени — раз-два за миллион лет — взмывали к небу фонтаном огня и пепла, оставляя вместо себя гигантскую бурлящую воронку, тайфуны и штормы… Последний раз, когда это случилось в Атлантике, гигантское облако пепла путешествовало по миру семь лет, закрывая солнце и устраивая затмения в Японии и Австралии… А в ледниках Гренландии до сих сохранилась сажа, выпавшая из тех облаков…

Отель состоял из отдельных коттеджей, увитых гроздьями цветущих глициний и разбросанных на деликатном расстоянии друг от друга — создавалось полное ощущение, что они с Мариной — единственные обитатели острова…

Когда они уставали от безлюдного песчаного пляжа и вечного шума волн, от бесчисленных купаний, то отправлялись наверх, к вершине вулкана, по склонам, поросшим соснами… И, утомившись подъемом, устраивались отдохнуть с бутылкой кока-колы, растянувшись на древнем базальтовом ложе, нагретом солнцем, и смотрели в небо… Этот базальт иллюстрировал наглядно Анины литературные впечатления от Жюля Верна и Гумилева: «Средь базальтовых скал и жемчужных».

Потом, перепрыгивая с камня на камень, они вновь спускались вниз по тропинке на берег… По дороге садились отдохнуть на край огромного слоистого камня… В колючих ветвях кустарника, похожего на родную ежевику, гудел шмель с золотистым в черных полосках брюшком… Тоже вполне отечественного вида…

Каждый раз, просыпаясь по утрам на острове, Анна чувствовала присутствие океана… Даже когда был штиль и до белого коттеджа на берегу не долетал шум волн, она чувствовала его неслышное дыхание, его огромную свежесть, его необъятное пространство… Интересно, как могут жить люди, которые родились возле океана, а потом лишились его? Что они чувствуют, просыпаясь утром и глядя на белый переплет окна, — ведь за ним нет океана! О чем думают?

— Тоскуют! — прошептала она и открыла глаза.

Она лежала, пытаясь припомнить приснившийся ей сегодня удивительный сон. Что-то хорошее-хорошее и очень важное снилось ей сегодня на рассвете… но что именно? Или кто? Она старательно зажмурила глаза (хорошие сны снились ей нечасто), чтобы вернуть исчезнувшее видение и припомнить хоть что-нибудь, но, увы, ничего не получалось.

Она выскользнула из-под простыни, вышла на солнце… Потянулась, запрокинув голову к небу… Огромное дерево возносило к яркому, чистому утреннему, без единого облака небу свои сильные ветви…

И вспомнила… Свой сегодняшний сон, который она поначалу никак не могла вспомнить… Спокойные серые глаза, красивый рисунок широких плеч и удивительный взгляд, от которого, даже только встретившись с ним мельком глазами, она чувствовала себя спокойно и легко, как будто ее взяли за руку и сказали: «Ничего не бойся, ты со мной».

Ну вот… дожила, старушка… Кажется, ей стал сниться ее сокурсник Петя Стариков!

Наконец, словно очнувшись от вернувшегося сна, от этого наваждения, Анна взяла полотенце и стала спускаться вниз к морю.

«Хорошие сны у меня никогда еще не сбывались. И нечего придумывать и мечтать…»

Но к концу первой недели мысли о Москве стали появляться все чаще…

Кроме приятных — о Старикове, Аня еще с некоторой тоской подумывала о том, как она будет сдавать сессию… Заваленная сессия и «академ» были бы слишком тяжелой расплатой даже за этот рай на вулкане…

Марина же все чаще находила время, чтобы открыть свой портативный компьютер и пощелкать клавишами… С утра после купания усаживалась за работу.

— Не подводит нас только любимая работа… — поучала она Анну. — Я была идиоткой, когда позволила себе стать несущественным приложением к собственному очень значительному мужу. Знаешь, очень трудно устоять, когда все это наконец приходит: деньги, беззаботная жизнь… И можно вдруг, представляешь, не бежать на службу в редакцию… не стирать, не готовить и вообще ничего-ничего не делать… Просто зависаешь в этом, как в невесомости… Жизнь ничего больше от тебя не требует, ничего не заставляет делать… Ну а если она не заставляет — ты сама себя и подавно… Ну вот. За то и поплатилась. «Приложение» никому не интересно, даже тому, к кому оно прилагается… Я осталась ни с чем.

Аня улыбнулась… Марининого «ни с чем» хватило бы с лихвой на очень небедную жизнь многих женщин…

— Не улыбайся… «Ни с чем» — это когда одни жалеют, другие смеются, третьи смотрят, как на пустое место и забывают поздороваться… Потому что если ты больше не жена своего мужа, то, значит, вообще никто. То десятки друзей, которые тебе рады, а то один звонок за три дня от подруги, единственной, кому ты и осталась нужна.

— Рита?

— Рита… Знаешь, дома в шкафу осталась шуба соболья… Дурацкая вещь… Ну куда в этой шубе… В машине неудобно… Вообще я люблю куртки. Но, говорят, такой мех обязательно надо «выгуливать»… И вот я специально, когда с Лордом шла гулять, эту шубу надевала. Чтобы она бывала на свежем, холодном воздухе… Я для нее старалась. Потому что мне ее подарил человек, которого я считала другом… А оказалось, что ему нужен был только мой муж, его влияние, его власть, его возможности… И вот муж от меня ушел…

Мы встретились случайно с тем человеком в Шереметьеве, и он сделал вид, что не заметил меня. За все время после развода ни разу не позвонил… Ну уж теперь и не позвонит.

В Маринином голосе послышалось плохо скрываемое злорадство.

Аня посмотрела на нее вопросительно:

— Ясновский?

— Ясновский.

Аня замялась от неожиданности:

— С ним, кажется, что-то случилось?

— Случилось. — Марина произнесла это жестко и без сожаления.

— Неужели не…

— Не жаль нисколько. А им нас жаль? Когда я работала в редакции, туда пришла женщина, бывшая жена очень известного поэта… Пока она была не бывшей, все мечтали с ней познакомиться. И вот она пришла, принесла рукопись. Она что-то хотела делать, кем-то быть… Они даже читать не стали. Когда она ушла, они смеялись над ней. И я, как дура, тоже… потому что думала, что такого со мной случиться никогда не может. И ты хочешь, чтобы я кого-то пожалела?