Филлис Уитни - Слезинка на щеке Страница 24

Фернанда позвала всех сходить перекусить. Миссис Петрус и Бет должны были к ним присоединиться в «Розах». Обед предполагался еще не скоро, поэтому тетя Ферн сообщила, что она уже договорилась, чтобы Ванде разрешили что-нибудь наскоро приготовить в кухне для обслуживающего персонала. Опять все делалось за спиной и без ведома Доркас.

Джонни провез их несколько кварталов до «Отеля Роз», у Фернанды были слишком высокие каблуки, чтобы она могла проделать этот путь самостоятельно. Гостиница стояла на берегу, ей принадлежал свой частный пляж. Это был некий архитектурный монстр из желтого родосского камня. Мрачная, квадратная гостиница угрожающе торчала на древней земле, обнесенная железной изгородью, в которую были встроены железные же ворота. Здесь в камне была вырезана Роза Родоса.

Скорее всего, розой местные жители называют гибискус — самый распространенный на острове цветок, высказала предположение Фернанда. Кроме того, каменный цветок очень напоминал представителей семейства мальвовых.

Убранство залов было выполнено в старомодном стиле, высокие потолки с лепниной по периметру — все это должно было напоминать о милой старине.

Столовая была разделена на две секции, одна была отгорожена и имела отдельный вход, с другой же можно было выйти на террасу, откуда открывался вид на море. Поскольку день выдался чудесный, путешественники решили остаться на террасе. Метрдотель проводил их к столику, от которого Фернанда не замедлила отказаться, углядев более удобное местечко. Метрдотель благоразумно не стал спорить.

Для Бет принесли специальный стол, Ванда умело повязала ей салфетку. Между ними, вне всякого сомнения, установились прекрасные отношения, но от внимательного взгляда не могло укрыться и то, что Бет относится к своей новой няне с каким-то благоговейным трепетом.

В тот момент, когда Ванда уже садилась за стол рядом с Бет, произошло непредвиденное. Взявшись руками за спинку стула, она вдруг замерла, устремив глаза на входную дверь. Там возле какой-то троицы суетился метрдотель. Ванда наклонилась к Фернанде.

«Извините меня, мадам, но я кое-что забыла. Это очень важно для меня. Вы позволите мне уйти? Я буду в отеле к вашему приходу».

Не дожидаясь разрешения и не обращая никакого внимания на Доркас, она удалилась из гостиной легкой походкой уверенной в себе женщины.

«Бог мой, ну и дела», — только и смогла произнести изумленная Фернанда. Доркас во все глаза смотрела на двух женщин, чье появление, видимо, обратило в бегство невозмутимую гречанку. Их сопровождал какой-то мужчина. Метрдотель был почтительно предупредителен.

«По-моему, она просто сбежала, — заметила Доркас, — не желая, чтобы эти люди ее увидели».

Фернанда провожала вошедших заинтригованным взглядом, пока они шли к своему столику. Средних лет мужчина обладал довольно неказистой внешностью, рядом со своими спутницами он казался совсем невзрачным. Правда, одна из них тоже ничем не выделялась, вид у нее был несколько унылый, безо всякого шарма. Зато при виде второй дамы вы немедленно забывали обо всех, кто находился с ней рядом. Она вошла с видом человека, знающего, что на него устремлены все глаза, привыкшего к тому, чтобы все оказывали ему уважение. Она была далеко не молода, но выглядела для своих лет прекрасно. Красивая зрелая женщина. Большие темные глаза, часто встречающиеся у гречанок, горели внутренним огнем, когда она обводила взглядом присутствующих, точеный нос, красиво очерченный рот, которыми могла бы гордиться любая женщина. Она шла с высоко поднятой головой, длинные тяжелые волосы стянуты в узел на манер причесок древних эллинок. Черное строгое платье свидетельствовало об изысканном вкусе и хорошем достатке. То же можно было сказать и о драгоценностях. На массивной груди красовалась многорядная золотая цепь, с которой свешивался медальон, также из золота. И оправа, и кольца на руках переливались и искрились от изумительных бриллиантов, украшавших баснословно дорогие произведения ювелирного искусства. Эта крупная женщина умела себя подать.

«Медея…» — невнятно пробормотал потрясенный Джонни. С этим нельзя было не согласиться. Она словно сошла со страниц древнегреческих трагедий. Никому и в голову не пришло бы смеяться над этим сравнением. Она замедлила шаги, пропустив вперед своих спутников, приняв такую позу, чтобы все желающие могли получше рассмотреть ее. Она окинула комнату взглядом, от которого ничего не могло укрыться, сумрачными кивками головы приветствуя знакомых. Фернанда, сгорая от любопытства, неподвижно сидела на стуле, не в силах отвести глаз от этого поистине королевского величия. Взгляд «Медеи» упал на нее, в черных трагических глазах засветились искорки узнавания. Она повелительным жестом указала своим провожатым на стол, возле которого по стойке «смирно» выстроились официанты. Затем она пересекла гостиную и устремилась навстречу Фернанде с распростертыми объятиями.

«Мисс Фаррар, если не ошибаюсь? Я узнала вас по фотографии. Очень похоже. Меня зовут мадам Каталонас. Вы окажите мне большую честь, если согласитесь принять приглашение на чай на послезавтра».

«Мне будет очень приятно, я с большим удовольствием приду в ваш дом», — с обворожительной улыбкой поблагодарила за приглашение Фернанда.

Она представила мадам Каталонас Доркас и Джонни. Но та едва ли обратила на них свое внимание. Оно было целиком отдано Фернанде. В глазах горела неистовость и не совсем подходящая к ситуации заинтересованность.

«Я пришлю за вами машину в четыре часа. Мне очень приятно будет сделать это для вас. А теперь, прошу прощения, меня ждут».

Она откланялась, а Фернанда, повернувшись лицом к столу, пробормотала: «Если я хоть что-нибудь понимаю в жизни, то этой женщине что-то от меня нужно».

Джонни кивнул, соглашаясь: «Наверное, она хочет, чтобы одна из глав в твоей книге была посвящена ей. И, надо сказать, она того стоит».

Официант, вертевшийся неподалеку, ожидая, пока они сделают заказ, немедленно подскочил и с чисто греческой бесцеремонностью, не вызывавшей, однако, никакого раздражения, выдал им известную ему информацию, выказав при этом удивительную осведомленность: «Мадам Ксения — в прошлом известная актриса. Она вышла замуж за денежный мешок, и греческий театр много потерял, когда она оставила сцену. Ее жизнь сложилась очень неудачно. Первый муж погиб в шторм, утонув на яхте. Второго тоже уже нет на свете. Очень грустная история».

Видимо, этим объяснялась трагическая печать, лежавшая на челе этой удивительной женщины. То, что она была актрисой, не вызвало никакого удивления, и было воспринято как само собой разумеющееся. Ее выдавало умение двигаться, манера держаться. Непонятным оставалось лишь то, почему Ванда Петрус почла за лучшее ретироваться при ее появлении. На протяжении всего ленча Доркас сосредоточенно раздумывала над этим непонятным фактом.