Джорджия Ле Карр - Одурманенная (ЛП) Страница 25

— Иногда нам дают иллюзию выбора. Предложи человеку, умирающему в пустыне от жажды, стакан воды и скажи ему, что это его выбор — пить или оставить его. Это действительно выбор, Лана?

Я молчу, потому что прекрасно помню, что, когда моя мать была больна, тогда выбор стал иллюзией.

— Я похож на этого человека, — продолжает он. — Если я напьюсь, то это будет означать опасность для тебя и Сораба. Я знаю слишком много о них, поэтому они не позволят мне уйти. У меня есть определенные обязанности, которые я должен выполнять.

— Обязанности предполагают беспокойство об уничтожении мира?

Он грустно улыбается и кладет свой палец на мои губы.

— Не слова больше. Это произойдет со мной или без меня.

— Тогда зачем тебе это делать?

— Что происходит с разоблачителями, Лана?

— Они попадают в тюрьму, или с их близкими и с ними тоже может произойти «несчастный случай», они могут совершить «самоубийство» и на повестку дня выходит сплошная череда странностей.

Я хмурюсь и отодвигаю рот от его пальцев.

— Почему?

Его пальцы опять останавливаются на моих губах, давая понять, чтобы я прекратила все дальнейшие расспросы. Его глаза выглядят такими грустными, я сожалею, что начала этот разговор, придвигаюсь к нему поближе и обнимаю крепко-крепко. Он испытывает внутри себя настоящую боль. Я чувствую, что эта боль ужасна, но он не может мне ничего сказать. Он тот человек в пустыне со стаканом, полный прохладной, живительной влаги. Я прошу его выпить, но он отказывается из-за меня и Сораба. Я понимаю, что у него есть серьезные основания хранить тайну, потому что тогда, от этого будет действительно польза нам всем, иначе может что-то случиться со мной и с Сорабом. Я просто должна принять это. Я потом решу отстать от него или нет, в конце концов, я сама проведу свои собственные исследования.

— Я иду завтра в церковь.

— Окэй, в какое время ты бы хотела, чтобы мы пошли?

Я смотрю на него удивленно.

— Ты собираешься пойти со мной в церковь?

Он пожимает плечами.

— Почему бы нет?

— А как насчет братства?

— Плащ респектабельности братства подразумевает организованную религию.

И я вспоминаю, что похороны его отца происходили в церкви.

— Но если ты пойдешь со мной, разве это не обман?

Он смотрит мне в глаза.

— Нет.

— Я буду любить тебя, даже если ты не будешь ходить в церковь.

Он кладет свою голову на подушку рядом со мной и смотрит в глубину моих глаз.

— Часто я смотрю на тебя и не могу поверить своему счастью, — шепчет он.

Спустя два дня я толкаю коляску с Сорабом по Кенсингтон-хай-Стрит, когда вдруг замираю на пол пути. Кровь застывает в моих венах. В какое-то мгновение, мне кажется, что я вижу себя со стороны, как в фильме, который вдруг замирает.

Всего в нескольких ярдах от меня стоит Виктория. Мы молча разглядываем друг друга. Ее ослепительно яркие глаза горят чем-то странным, какой-то смесью недоумения и ненависти. Она напоминает мне дикого зверя, который попал под дробилку, поэтому очень опасен из-за своего отчаяния. Я знаю, что я в безопасности, Брайан громко позвал меня, но я все еще чувствую ледяную когтистую лапу страха, сковавшую мое сердце.

Она делает шаг ко мне и мои внутренности получают такую встряску, как будто я нахожусь в быстро движущийся лифт, который внезапно останавливается. Мой ум немедленно начинает работать как бы защитить Сораба, хотя голос в моей голове говорит, что она не осмелится, но я все равно готова ко всему.

Она движется ко мне с гордо поднятой головой, с немигающим и убийственным взглядом, изучая меня, я тоже не отрываю от нее глаз, пока она не проходит мимо, так близко, что ее плечо чуть ли не задевает мое. Ту злобу и безумие, которые я вижу в ее глазах, окатывает меня словно холодом до самых костей. И все же, она ничего не сделала. Я оборачиваюсь и смотрю ей вслед, она удаляется, даже не повернувшись.

Я зажимаю свой рот рукой, пытаясь закрыть мимолетный вскрик, от ужаса осознания того, что она обманула Блейка. Она не остановится, создаст проблемы. Но как мне убедить его по поводу нее? Она ничего не сделала мне.

В этот вечер губа Блейка накидываются на мои, и он сообщает, что мы собираемся в Дубай на романтический уик-энд. Я так растерялась в этот момент, что забыла маниакальную ненависть в глазах Виктории... на мгновение.

17.

Когда мы приезжаем в аэропорт, я с удивлением отмечаю, что мы идем не в частный самолет Блейка, а в Боинг 767. Мы поднимаемся на борт, я смотрю в благоговейной тишине широко открытыми глазами. Этот самолет не похож ни на один, который я когда-либо видела. Совершенно новый внутренний дизайн выглядит, как интерьер апартаментов по размеру, так же и по содержимому — роскошной и потрясающе элегантный.

Я обращаюсь к Блейку.

— Ты владеешь всем этим?

— Он зарегистрирован на банк штата Юта.

— Но на самом деле он твой?

Он пожимает плечами.

— Собственность ничто, контроль — все.

Улыбчивый персонал предлагает обустраиваться и горячие полотенца.

После взлета я обращаюсь к Блейку.

— Я могу все посмотреть?

— Хочешь, чтобы я показал тебе?

— Неа. Хочешь взять все это в свою собственность.

Он улыбается и тянется за своим портфелем.

— Дерзай!

Я прикасаюсь губами к его губам.

— Я пойду.

Я забираю Сораба у Джерри, и мы начинаем исследовать три этажа. Это поистине ошеломляюще. Во всех помещениях обтекаемые формы, нет никаких углов и и линии настолько плавно переходят в окружающую обстановку, что не понятно, где что кончается. Есть обеденный стол, рассчитанный на двадцать персон, три гостевые спальни с ванными комнатами, лифты, кухня, офис, зал заседаний, две роскошные гостиные с диванами кремового цвета, концертный зал, ТВ-зал, тренажерный зал и сауна.

В конце мы оказываемся в главной спальне, которая является двухуровневой. Я игриво бросаю Сораба на массивную белую кровать, и он подпрыгивает, пружиня, и визжит испуганно, потом начинает смеяться, тянет ко мне ручки. Я беру его на руки и подбрасываю опять на кровати, он счастливо заливается и поднимает ручки снова.

— Последний раз, — говорю я, подбрасывая его, он отскакивает, потом садится и ползет ко мне, я ложусь на кровать.

Он вскарабкивается на меня, я поднимаю его на вытянутых руках в воздух, он смеется.

— Мама и папа скоро окрестят эту кровать, — говорю я ему.

Он хохочет и пускает слюни.

— Я знаю. Было бы здорово, да?

Звонит мой мобильник.