Элизабет Адлер - Рано или поздно Страница 25

И сразу пожалела, в тот же момент. Должно быть, язык развязало вино.

— Извините, — пробормотала она, — вопрос отменяется.

Дэн прислонился спиной к стене, выложенной белыми плитками, и скрестил на груди руки.

— Сейчас, разумеется, я не женат, но был. И на правах старой приятельницы вы имеете право это знать. Поженились мы очень рано, а через некоторое время тихо-мирно разошлись. Она ни в чем не была виновата, и, мне кажется, я тоже. С нашей стороны это было простое ребячество, глупая романтика. Подобные браки обречены на неудачу. Вот почему я уехал в Нью-Йорк. Хотел стать биологом, а сделался копом. — Он пожал плечами. — Впрочем, я ни о чем не жалею. По-моему, я рожден быть виноделом.

— Как и я создана не для праздной светской жизни, а для ресторанного бизнеса. У меня отец был очень деятельный. — Элли перенесла корзинку с хлебом в гостиную, поставила на кофейный столик. — Может быть, поэтому вы мне и нравитесь.

Дэн осторожно поставил на столик тарелку и засмеялся:

— Я вам нравлюсь?

— Думаю, да, — сказала она кокетливо. — Мне кажется, вы отличный парень. — Она опустилась на пол, покрытый ковром.

Он наполнил бокалы и сел подле нее. Взял кусок хлеба и положил сыр.

— Расскажите о своих родителях.

Элли задумчиво пригубила вино. С одной стороны, можно было бы рассказать очень много, а с другой… Она прожила вместе с ними всего несколько лет, вроде и вспомнить-то нечего.

— Мама у меня была красивая, — произнесла она наконец. — Когда она погибла, мне было пять лет, но я хорошо помню ее улыбку и духи. Французские, «Пиже Фракас». Они пахли, как все лилии, вместе взятые. Я помню запах настолько отчетливо, что не переношу, когда чувствую его от другой женщины. Вот и сейчас: только подумала — и кажется, мама с нами, в этой комнате.

Глава 20

В детстве Элли часто просила бабушку рассказать перед сном вместо сказки что-нибудь о маме и папе и помнила наизусть все ее истории. У Мисс Лотти порой по щекам текли слезы, которые она смахивала мизинцем.

— Когда мама родилась, — сказала Элли, повернувшись к Дэну, — дедушка с бабушкой никак не могли договориться об имени и в конце концов назвали ее Романи , о чем Мисс Лотти потом жалела, потому что мама оправдывала свое имя. В юности она была настоящей цыганкой, безудержной, неугомонной. Такой и осталась. Всегда счастливая, опьяненная радостью жизни и любовью. Бедной правильной Мисс Лотти казалось, что Романи была постоянно влюблена с пятнадцати лет.

После смерти мужа (он скоропостижно скончался совсем нестарым) ей пришлось воспитывать Романи одной, на свой лад, все время надеясь, что рано или поздно дочь утихомирится и выйдет замуж на какого-нибудь респектабельного бизнесмена. Но времена изменились. Это были шестидесятые годы, когда молодежь (по мнению Мисс Лотти) перевернула мир с ног на голову. Они жили сегодняшним днем и по своим канонам.

Потом неизвестно откуда возник Рори Дювен. Без единого цента в кармане, вдобавок на пятнадцать лет старше и разведенный. Романи было тогда двадцать четыре года, и она прилепилась к нему так, что не оторвать.

«Почему?» страдальчески спрашивала Мисс Лотти. «Потому, что я его люблю, ма», — отвечала с улыбкой красавица дочь. Ее светло-голубые глаза озорно поблескивали, она знала: Мисс Лотти не любит, когда ее называют «ма». Почти так же сильно, как и зятя.

Элли сделала небольшую паузу и продолжила:

— Так или иначе, но они поженились. У Романи были деньги, она получила наследство от дедушки, и счастливая пара перепархивала с одного места земного шара на другое, окутанная легкой дымкой марихуаны и благополучия, постоянно посещая приемы и так далее, наслаждалась жизнью. Как любил повторять Рори, жизнь создана для того, чтобы ею пользоваться.

Спустя несколько лет Романи взяла краткий тайм-аут, чтобы родить меня, а затем они снова упорхнули, и я осталась на попечении Мисс Лотти. Иногда, под ее давлением, они брали меня в Европу. Рори ненавидел Калифорнию летом. Говорил, здесь слишком жарко — Элли грустно вздохнула и едва заметно пожала плечами. — Вот так они жили вплоть до того дня, когда белый «бентли» с опущенным верхом неожиданно взбрыкнул и сиганул в скалистый каньон Лос-Падрес. Вместе с ними.

До чего странно, — произнесла она нахмурившись — Я говорю и вижу нас в машине на горной дороге, слышу пение отца. Вот он повернулся ко мне с улыбкой. Я чувствую, как автомобиль смешно дребезжит… Прекрасно вижу их веселые лица, глядящие друг на друга, его голос, он поет, поет… Меня выбросило на обочину. И я сидела на траве до тех пор, пока не появились люди. Лицо было поранено, особенно лоб, а на теле ни единой царапины.

Элли поежилась. Может быть, от печальных воспоминаний или потому, что подкрадывался туман. Дэн закрыл окна и затопил камин. Дал ей свой свитер и вернулся на ковер. Элли, утеплившись, уютно устроилась на диване, подогнув под себя ноги. Свитер был теплый, мягкий и сохранял его запах.

— Не знаю даже, почему я вам это рассказываю. — Элли взглянула на Дэна через кофейный столик. — Я ни с кем не вспоминаю родителей, только с Мисс Лотти и Майей. Кому это интересно? Но знаете, у меня все время такое ощущение, будто из памяти выпало что-то важное, связанное с катастрофой. — Она надолго задумалась. — Но похороны я хорошо помню. Это было одно из самых важных событий в истории Монтесито, так захотела Мисс Лотти. Вокруг церкви и особняка «Приют странника» лежали белые розы. Она нарядила меня в симпатичное белое платье из

органди , дала черные лаковые туфли «Мэри Джейнс»4, будто я отправлялась на танцы. А сколько народу собралось на кладбище! Когда гробы опускали в могилу, хор пел «Вперед, Христово воинство!». Я плакала. Не верилось, что родители, такие живые, такие любящие жизнь, просто взяли и умерли. Я все время ждала, что они вот-вот выйдут из-за какого-нибудь дерева и крикнут: «Сюрприз, сюрприз», — словно вернулись из очередной поездки.

Пришлось привыкать к их отсутствию. Еще долго в снах меня преследовали скрежет разрушаемой стали и звон бьющихся стекол. А после глубокая, бесконечная тишина. Как будто все вокруг, включая птиц, замерло в шоке.

Когда я достаточно подросла, Мисс Лотти рассказала, что Романи прокутила состояние, накопленное тремя поколениями Стамфордов. За десять лет шикарной жизни, мотаясь по миру на чартерных авиарейсах первого класса и роскошных яхтах. Они окружали себя роскошью, потому что, как любил повторять папа, жизнь создана для развлечений, пока есть деньги, нужно получать удовольствия. Такова была их философия… Они даже погибли в автомобиле, который стоил сто тысяч долларов.