Элисон Уэйр - Опасное наследство Страница 26

— Я желаю вам обеим спокойной ночи, — сказал он и ушел.

Кейт долго не могла сомкнуть глаз. Она ворочалась с боку на бок, мысли ее метались, она вспоминала страшную сцену, разыгравшуюся на лужайке Тауэра. А когда бедняжка наконец все же уснула, ей приснился стражник с обнаженным мечом. Она ясно видела предсмертный страх на лице Гастингса и темную кровь, стекающую на траву.

Катерина

Июль 1553 года; Байнардс-Касл, Лондон; Сион-Хаус, Мидлсекс

Стояла невыносимая предгрозовая жара. Две ночи назад случилась страшная буря: сверкали молнии, грохотал гром; градины, красные, как свернувшаяся кровь, падали на землю. Мы с Гарри, как и большинство обитателей дома, не могли уснуть и, переходя от окна к окну, слышали, как наши богобоязненные слуги шептались, что это дурной знак.

Воздух уже несколько дней полнился слухами. Даже на улицах говорили — и даже слуги в Байнардс-Касле повторяли это, — что король умирает, а может быть, уже умер. Да, несколько недель он почти не появлялся на публике, но когда Гарри напрямую спросил отца, тяжело ли болен его величество, ответ графа был полон оптимизма.

— Напротив, король поправляется, — сказал Пембрук. — Он уже может гулять по галереям и садам в Гринвиче.

Однако наша кухарка Анни говорит иное. Мне нравится Анни. Я часто бываю на кухне и в кладовке вместе с миледи, учусь управлять домом, который когда-нибудь будет принадлежать мне. Анни может свободно говорить с графом и графиней, но она заработала эту привилегию долгими годами службы и своим мастерством. С виду она неказистая, полная, вспыльчивая, острая на язык, но это все на поверхности. А в груди у нее бьется любящее, преданное сердце.

Однажды в воскресенье, вскоре после моего разговора с графом, Анни собралась навестить старушку-мать в Дептфорде, но попала в толпу лондонцев, которые направлялись к Гринвич-Паласу, встревоженные молитвами о здоровье короля, вывешенными на дверях церкви тем утром, и исполненные решимости увидеть монарха.

— И тут вышел этот джентльмен и обратился к нам, — сообщает Анни, с явным удовлетворением оглядывая внимательный кружок слушателей на большой кухне. Я пришла сюда в поисках чего-нибудь вкусненького, и она дала мне кусочек марципана и предложила остаться послушать ее рассказ. — Он сказал, чтобы мы расходились по домам, потому что воздух слишком прохладный и его величество не может к нам выйти. Но мы не уходили, а кое-кто и вовсе заявил, что мы не тронемся с места, пока не увидим короля. Джентльмен ушел, сказав, что посмотрит, что можно сделать, и мы долго ждали, а потом вдруг король появился в окне над нами.

Тут Анни делает артистическую паузу. Ее слушатели замерли, а она наслаждается этим мигом, держит их в напряжении. В жизни слуг такие события случаются не каждый день.

— Эх, горе горькое, — наконец продолжает она. — У меня прямо слезы на глаза навернулись. Да и у всех остальных тоже. Уж до того он, бедняжка, был худой и изможденный. С ним к окну подошли двое слуг. Клянусь, они поддерживали его величество, чтобы тот не упал. Видели бы вы, что произошло с толпой. Когда король помахал нам и поклонился, раздались приветственные выкрики, но ясно было, что у всех на уме. А когда он ушел, люди стали говорить, что бедняга обречен. Это было ясно как божий день. А ведь он еще совсем молоденький, ему бы жить да жить. Ну до чего же мне его жаль. — И Анни вытирает глаза передником.

Я спешу прочь, чтобы пересказать услышанное Гарри.

— Я так и думал — от нас скрывают что-то серьезное, — говорит он, беря меня за руку. Мы идем по расцветающему саду, Сандерс держится сзади на почтительном расстоянии. — Его величество уже бог знает сколько времени не выходит из дворца.

— Но король такой юный, едва ли старше меня, — печально замечаю я.

— Смерть не разбирает, молодой или старый, — парирует Гарри. — А потому нам следует всегда жить так, как то подобает истинным христианам. Боже милостивый, — спохватывается мой спутник, — я начинаю говорить, словно мои родители! — Но улыбка затрагивает только его губы. И, понизив голос, поскольку поблизости косят траву садовники, Гарри продолжает: — Меня беспокоит, как изменится ситуация в стране после смерти короля. Наследовать ему должна принцесса Мария. А она твердолобая католичка.

Я это знаю, поскольку частенько слышала, как родители осуждали истовый католицизм принцессы Марии. Однако в глубине души я все-таки ей сочувствовала. Ведь когда Генрих VIII развелся с ее матерью, Екатериной Арагонской, она была объявлена незаконнорожденной.[28] Принцесса Мария упрямо цеплялась за религию своего детства, даже когда указом короля Эдуарда, принявшего истинную протестантскую веру, католицизм был объявлен вне закона. С тех пор она тихо жила за городом, лишь изредка приезжая к королевскому двору, меланхоличная старая дева, которая проводит пустые дни, перебирая четки и молясь своим идолам. По крайней мере, так говорила моя мать.

Я совершенно не нуждаюсь в объяснениях Гарри, поскольку и сама знаю, что произойдет, если Мария станет королевой. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять: вся страна снова будет насильно обращена в католичество. И где тогда окажутся Нортумберленд и все те, кто его поддерживает? Я уж не говорю о реформах последних шести лет. А что станет с его союзником Пембруком? Да если уж на то пошло: что станет с моими родителями, ведь они оба убежденные протестанты? Внезапно я понимаю: мы все — даже такие маленькие, незначительные люди, как я, Гарри, Джейн и Гилфорд Дадли, — опутаны сложной сетью связей и религиозных убеждений.

В этот благоуханный летний вечер небо имеет красивый золотистый оттенок, а лучи заходящего солнца весело играют на воде. Позолоченная лодка графа, двигаясь вверх по Темзе, оставляет на ее поверхности рябь. Все вокруг кажется таким мирным и спокойным. Может быть, я тревожусь совершенно напрасно?

Милорд Пембрук, ничего не объяснив, сообщил нам только, что мы присоединимся к королевскому двору в Сион-Хаусе, и приказал всем одеться в черное. Неужели король умер? Нет, тогда мы наверняка отправились бы в Гринвич, а это совсем в другой стороне.

Мы с Гарри переглядываемся, сидя в обтянутой бархатом каюте. Наши скорбные траурные одеяния так контрастируют с прелестью этого тихого солнечного вечера. Графиня говорит только о приятном, и даже если ей и известна цель нашей поездки, она ничем этого не выдает: наверняка выполняет приказ мужа. Пембрук почти не обращает внимания на ее щебет — он слишком погружен в собственные мысли. Кто знает, о чем думает этот человек.

В Сионе мы выходим из лодки на пристань и идем к зданию бывшего женского монастыря. Мы проходим мимо служебных крыльев к ступеням, которые ведут к великолепному особняку в итальянском стиле: регент Сомерсет построил его на месте церкви бывшего монастыря. Здесь нас ждет слуга. Через огромную палату, увешанную гобеленами, мы следуем за ним в приемный зал, где толпится знать — все облачены в черное. Люди расступаются по мере того, как Пембрук ведет нас в дальний угол помещения, где под балдахином, украшенным королевским гербом Англии, на возвышении установлен трон. Вероятно, ожидается прибытие короля! Видимо, ему, слава богу, стало лучше. Возможно, он известит нас о смерти Нортумберленда и объявит, что уже достиг возраста, когда может управлять королевством без посторонней помощи. Дай Бог, чтобы так оно и было. Тогда нам не придется беспокоиться, что произойдет после восхождения на трон принцессы Марии… и, может быть, нам с Гарри позволят наконец жить, как подобает мужу и жене.

Мы идем — и люди кланяются нам; некоторые смотрят или кивают в нашем направлении, шепча что-то соседям. Тут я замечаю родителей, которые ждут нас у возвышения. Я не видела их со дня свадьбы, почти два месяца, и теперь становлюсь на колени, чтобы получить их благословение. Они поднимают и целуют меня гораздо нежнее, чем когда-либо прежде, и очень тихо обмениваются теплыми приветствиями с графом и графиней.

Потом мой отец и Пембрук, извинившись, уходят: они должны присоединиться к Тайному совету в большом зале. Они будут сопровождать короля по его прибытии.

Тут появляется лорд Гилфорд Дадли. Он кичливо приветствует нас, и я поражаюсь его высокомерию. Но где же, интересно, Джейн?

— А моя сестра… она здорова? — интересуюсь я.

— Почти оправилась после лихорадки, — отвечает он, но я не успеваю ничего больше спросить, потому что раздается звук фанфар и придворные спешат выстроиться по рангу — самые знатные становятся рядом с нами у возвышения. Зал погружается в почтительное молчание, сквозь толпу к нам приближается небольшая процессия. Я выгибаю шею, чтобы увидеть короля, и вижу членов Тайного совета, которые входят в зал и занимают места рядом с нами. Однако следом вместо его величества появляется Нортумберленд, который сопровождает… Господи милостивый, он сопровождает мою сестру Джейн! Вид у нее смущенный, даже встревоженный; крохотная стройная фигурка в черном платье с высоким воротником; рыжие волосы свободно ниспадают на плечи. Я чувствую, как мать рядом со мной вся надулась от гордости. Гилфорд задумчиво смотрит на Джейн, но она его не замечает. Я вижу недоумение на лице Гарри, — вероятно, и у меня такой же изумленный вид.