Алла Полянская - Моя незнакомая жизнь Страница 26

– Так, что будем делать дальше? – Петька добавляет всем салата. – У кого какие идеи?

– Мои лично иссякли, – вздыхаю я. Какие могут быть теперь идеи? – Хотя… Вообще-то у мадам Литовченко имеется муж, у которого можно спросить, где его половина.

– Точно! – Ника с энтузиазмом подпрыгивает на месте. – Ритка, его обязательно надо опросить. Ты видела, какой он красавец?

Петька и Маринка смотрят на нас каждый со своим удивлением. А чему удивляться? Мы с Никой – женщины свободные, как и все в нашем агентстве. Да и в других агентствах тоже. Поэтому можем заводить интрижки и романы. Но в нашем возрасте трудно найти что-то стоящее, потому что все стоящее уже женатое. А то, что болтается на свободе, никому не надо – оно либо пьет, либо волочится подряд за всеми бабами, либо не хочет работать, а чаще всего имеет все эти добродетели одновременно. А мы не из тех, кто такое потерпит, потому что с таким же успехом можно было не выгонять своих бывших мужей.

Я подозреваю, что меня родили, а мужчину для меня создали в одном экземпляре, и данный экземпляр уже мертв больше двадцати лет. Так что я вполне способна закрутить интересный роман. Но не сейчас.

– Ты права. Опросим его.

Петька принимается мыть посуду. Такое золото! Посуду моет, салаты готовит и вообще вроде хороший парень, а вот каков на самом деле, знает только его жена. Да, да, он, видите ли, тоже женат. И мне когда-то вздыхали вслед – ах, какой у тебя муж: красивый, спокойный, приятный. Ага. Только я и Вадик знали, каков наш супруг и папаша дома – вечно угрюмый, постоянно всем недовольный, мелочный, молчаливый и злобный. Где были мои глаза, понятия не имею…

– Мне надо бабушке позвонить.

Это моя гостья решилась подать голос. Черт подери, я совсем забыла ей сказать!

– Марина, дело в том, что бабушка в больнице, с ней случился сердечный приступ.

Девушка отшатнулась в ужасе. Ну, признаю, я не слишком тактична. А как иначе надо было ей сказать? Она бы все равно узнала.

– У нее уже был инфаркт. Четыре года назад.

Мы молчим. Поскольку знаем, что это означает.

– Сейчас позвоним и все выясним. – Петька берет трубку и смотрит на меня. – Какая больница?

– Не знаю. Давай звони во все подряд. Марина, как зовут бабушку?

– Ольга Николаевна Громова.

– Давай, Петь, поищем ее. Вот справочник.

Маринка снова плачет. Такая плакса! А тощая – прямо светится вся, в мой халат замоталась, как в плед. Неприкаянное, недолюбленное, никому не нужное дитя. Бабка для нее – единственный родной человек. И вообще единственный человек, которому на нее не наплевать. Ведь если старушка умрет, девчонка останется совсем одна на белом свете. Я даже представить боюсь, если бы такое выпало моему Вадику. А ведь какая-то сволочь взялась подставлять меня, и только по чистой случайности я не попала под следствие по обвинению в убийстве. По крайней мере, в одном, хотя, уверена, второе тоже бы на меня повесили. Если бы не Андрей, не Игорь Васильевич Панков, не Петька с Никой. И тогда мой ребенок точно остался бы без меня. Нет, с Вадиком не случилось бы того, что с Маринкой: у него есть бабушка и дедушка, есть дядя, которые души в нем не чают, но остаться без матери все равно страшный стресс. И, глядя сейчас на Маринку, я осознала степень угрозы. Не мне – а моему ребенку! Ну ничего, когда я найду сукина сына, который мне все это устроил, решив осиротить мое дитё, то для него было бы лучше, если б его первой нашла полиция.

– Жива твоя бабушка, Марина, не плачь. – Петька гладит ее по голове. – Сказали, что все с ней будет хорошо.

– Я поеду к ней.

– Нет, золотко, не поедешь. – Ника силком усаживает девушку обратно на стул. – Ты теперь из этой квартиры шагу не сделаешь. Неужели непонятно, что, как только ты выйдешь отсюда, тебя настигнет очередной охотник за скальпами? Мы сами навестим бабушку, привезем ей что нужно, успокоим. А ты никуда не выходишь, никому не звонишь, и никто не знает, что ты здесь. Поняла?

– Но…

– Никаких «но»! – Петька вскакивает. – Посидишь пока как бы под домашним арестом. Это пойдет тебе на пользу. Нечего болтаться по улицам в поисках приключений. Сиди, книжки читай, вон их у Риты сколько.

Маринка кивает и, явно сонная, трет кулаками глаза. Конечно, сейчас напряжение отпустило, она наелась, напилась сладкого чаю, и ей хочется спать.

– Идем.

Я веду ее в комнату Вадика, стелю чистую постель и приказываю:

– Спи.

Девушка молча ложится, поворачивается на бок и натягивает одеяло на плечи. Ладно, пусть поживет пока здесь, а там видно будет. Ничего, не объест и особо в тягость не будет.

– Ой, у меня сейчас осмотр. – Ника засобиралась. – На Пески ехать, так что я вас покидаю. Не дрейфь, Ритка, что-нибудь придумаем.

– Подожди, мне тоже в ту сторону, я тебя хоть до половины дороги подброшу. – Петр ставит на места табуретки. – Рита, одевайся, некогда рассиживаться.

Он прав. У меня тоже есть клиент. И еще какой!

Мы выходим из подъезда, снег скрипит под ногами, на душе паскудно, а еще я соскучилась по своему ребенку. Нужно разобраться с этой историей до того, как закончится карантин. И завтра же куплю точно такой ковер, положу его на пол, словно ничего и не случилось. Обои отмылись, гардины отстирались, диваны отчистились, очередь за ковром. Черт с ними, с деньгами, покой моего сына дороже.

– Увидимся…

Мы расходимся в разные стороны. Петьке лучше всего, он на колесах, а мы с Никой на маршрутках. У меня есть машина, но сейчас дороги скользкие, и я ездить не рискую. Да мне и недалеко.

Вот уже знакомая девятиэтажка, которую я сейчас буду расхваливать, как цыган чужую лошадь.

– Рита!

Этого мужчину я узнала бы из тысячи, потому что его светлые волосы, голубые глаза, широкие плечи… Блин, спокойно, это просто сгруппировавшиеся атомы. Передо мной супруг Литовченко, и это роняет красавца в моих глазах ниже некуда.

– Слушаю вас.

Хозяин той злополучной квартиры подходит ближе, и я чувствую запах его одеколона. Бог мой, до чего же хорош мужик!

– Мне надо с вами поговорить, Рита. Я могу предложить вам выпить чашку кофе?

– Можете. Но я не стану его пить.

– ?!

– Если вам так надо, давайте где-нибудь посидим, у меня есть минут двадцать.

– А, я понял, вы не любите кофе.

– Терпеть не могу.

– Собственно, я тоже.

Мы входим в кафе. Забегаловка не хуже остальных такого же рода. Я вижу, как таращатся тетки на моего спутника, и уж теперь-то сделаю все, чтобы тот не догадался, что я тоже реагирую на него. Видала и не таких!