Тёщин подарок (СИ) - Александра Гусарова Страница 26

Девичье сердце прибавило оборотов, трепыхаясь в груди. Ее ладони ощущали, что и его побежало быстрее. Дыхание участилось. Целовался он волшебно. Нежно ласкал языком ее язык, прикусывал по очереди то верхнюю, то нижнюю губы. Затем стал покрывать поцелуями щеки, шею, глаза. И снова вернулся к губам. И при этом она чувствовала, как сильные мужские руки прижимают ее к своей груди. Это показалось особенно трогательным.

— Крис, так нельзя! — слабо и слишком поздно воспротивился Максим, когда им перестало хватать воздуха, и он оторвался от ее губ. — Я был женат на твоей матери.

— Ей уже все равно! — фыркнула девушка. — А я ее вообще не знала. Так какое это сейчас имеет значение? Подозреваю, что никакого.

Боярский мысленно ругал себя последними словами, но добровольно отказаться от ценного приза не мог. И ведь если хорошо подумать, Бронислава Львовна разве не этого хотела, отправляя его к ней или ее к нему?

Чем бы все закончилось, непонятно. Как любила повторять Ида: «Есть альтернативные варианты». Вдруг тишину комнаты разорвал резкий звук телефона. На рингтоне у девушки стояла одна из композиций Рамштайна, поэтому звонок прозвучал громом среди ясного неба.

Она высвободилась из объятий, несколько мгновений сверлила экран смартфона взглядом. И лишь, собравшись с духом, ответила:

— Hallo, Henry, bist du es?

Боярский с немецким был «на вы». Из разговора он лишь понял, что это некий Генрих. И потому, как мрачнело лицо девушки, догадался, что разговор приятным не был. Его Кристину обижают? Да он готов этого неизвестного Генриха в порошок стереть!

Наконец она положила трубку.

— Это кто? — девушка улыбнулась, услышав в его голосе ревнивые нотки. И это оказалось неожиданно приятно. Поэтому она решила немного подлить масла в огонь.

— Мой друг. Ты же не думал, что в Германии я жила в вакууме. Я рассказывала, что у меня был парень, с которым мы встречались, — в голосе фройляйн Рух пробивалась коварная соблазнительница. А Максим попался на удочку.

— И что? — он неожиданно набычился, глядя на девушку исподлобья. — Ты по нему скучаешь?

— Ты по-немецки совсем не бум-бум? — рассмеялась она.

— Мой немецкий закончился на фразе «Wer hat heute Dienst?»[1] — рассмеялся он. — Так что из вашего разговора я лишь понял, что твоего друга зовут Генрих.

— Да, Генрих Керн, — подтвердила Кристина. — И он меня, между прочим, замуж звал.

— И ты согласилась? — его лицо помрачнело. — Решила знаменитую фамилию примерить?

— Знаменитую? — удивилась она. — И чем она знаменита?

— Прости, я забыл, что твой русский кухонный. У нас в истории были две красавицы с этой фамилией. Пушкин матери Анне Керн посвятил знаменитое стихотворение «Я помню чудное мгновение», а композитор Глинка написал музыку на эти стихи, посвятив ее уже дочери. Кажется, ее звали Екатерина, — он развел руки в стороны в извиняющемся жесте. — А еще у меня был клиент некто Гуго Керн. Но к этой истории он уже отношения не имеет. А ты не ответила на мой вопрос.

— Макс, — девушка подошла к мужчине и положила руки ему на плечи, заглядывая в глаза. — Неужели ты думаешь, что я сначала целуюсь с одним, а затем следом соглашаюсь выйти замуж за другого?

Боярский сразу как — то стушевался и покраснел:

— Нет, не думаю. Но все же… Я слишком стар для тебя.

— Вот не надо, ладно? — возмутилась девушка. — Это ты себя старым считаешь. А для меня ты самый интересный и красивый мужчина.

С этими словами она приложила указательный пальчик к его губам, давая понять, что не примет возражений. Он же перехватил ее руку и поцеловал палец.

— Главное, чтобы ты потом не пожалела! — он покачал головой.

— Какая была разница в возрасте у моих родителей? Лет шестнадцать? Вот и я в них пошла. От генетики не сбежишь! — она вывернулась из его объятий и погрозила. — И не мечтай, что ты от меня избавишься, раз решил наконец — то проявить свои чувства.

— Кристина, ты хоть понимаешь, что со мной творишь? — мужчина покачал головой и снова впился в ее губы поцелуем. Слишком лакомым подарком они были, и он не в состоянии от них отказаться.

— Ты моей матушке говорил те же слова, когда в нее влюблялся? — неожиданно насупилась она.

— Нет, — он потряс головой в подтверждение своих слов. — Прости, но я в нее не влюблялся. Мы, вообще, на спор женились.

— В смысле на спор? — теперь она непонимающе смотрела на него. Вывернулась из объятий, села на диван и буквально приказала:

— Объясни!

В этот момент она так была похожа на свою властную бабку, что Боярский непроизвольно улыбнулся. Все же кровь не водица. И пусть во взрослой жизни им так и не довелось встретиться, иногда девушка очень ее напоминала.

— Вот так на спор. Я в шутку предложил ей замуж. Она в шутку согласилась. А наши друзья стали делать ставки, поженимся мы в реальной жизни или нет. Поэтому отступать было слишком постыдным на наш взгляд. Так мы и оказались в одной постели и со штампами в паспорте.

— Получается, что ты ее не любил? — внимательные глазки — вишенки, казалось, заглядывали прямо в душу. И он не смог солгать. Поэтому честно ответил:

— Нет, не любил. Как и она меня не любила.

После этих слов Максим зажмурился, словно боялся, что девушка его побьет. Но она неожиданно звонко рассмеялась:

— Но это же классно!

Реплика оказалась неожиданной. И Боярский поднял на Кристину непонимающий взгляд.

— Понимаешь, я же дурочка, думала, что ты во мне видишь мамино продолжение или даже ее саму. И очень от этого страдала. Мне хотелось нравиться тебе. Мне, а не ее отражению!

Его губы непроизвольно расплылись в улыбке. Казалось, что все преграды преодолены. И они могут быть просто счастливы. Он снова целовал девушку, где — то в глубине души понимая, что завтра все мужские органы у него будут страдать от неудовлетворенности. Зато мозги будут парить от счастья.

Вдруг на его лицо наплыла тучка. Она ее увидела и тут же надула губки:

— Боярский, чем ты еще не доволен? Отвечай!

— А ты с этим Генрихом будешь встречаться, когда приедем в Германию?

— В Германии, — она сделал вид, что размышляет. — Нет, в Германии вряд ли. Но он сказал, что на днях приезжает сюда. И я думаю, что обязана ему все объяснить самолично, а