Элизабет Адлер - Богатые наследуют. Книга 1 Страница 27

– Держу пари, что ты думала, что я забыл, не так ли? – усмехнулся он. – Но, дорогая моя, ты ошибаешься! Никто не смеет сказать, что твой папочка забыл о твоем первом дне рождения.

Поппи смотрела на него широко раскрытыми глазами. Джэб со смехом тряхнул волосами.

– И, черт побери, могу держать пари, что ты понимаешь то, что я говорю, хотя тебе исполнился всего лишь один год. Я узнаю этот взгляд голубых глазок. Ты старой ирландской закваски, золотко. И не волнуйся – твой папочка знает, что нужно девочке как раз в твоем возрасте!

Распахнув дверь, он посадил малышку на пол посередине комнаты.

Он купил все игрушки, какие только могли понравиться ребенку. Здесь было множество кукол с фарфоровыми лицами и блестящими голубыми глазами, которые открывались и закрывались, и волосами, выглядевшими совсем как настоящие – на любой вкус: белокурые, темные, рыжие… Были куклы и совсем для крохотных малышей, которые пищали, когда Джэб брал их в руки, и тряпичные куклы с разрисованными краской лицами. Игрушечные собачки со смешными мордочками, пушистой шерсткой, на колесиках, совсем как живые смотрели на Поппи. Над всем этим возвышался кукольный домик с мебелью и солдатиками, стоявшими во дворике. Из-за домика выглядывали забавные кролики и котята. На столе лежали груды книг с яркими картинками. А в углу стоял огромный деревянный конь. Он был глянцево-черным, с шелковистой белой гривой и белой звездочкой во лбу. Его копыта были покрыты красным лаком, а седло и уздечка были серебристо-белыми.

Отбросив в сторону кукол, Поппи поползла к лошади. Держась за уздечку, она встала на ноги и смотрела завороженно на коня. Потом она вопросительно посмотрела на Джэба. Он быстро подошел к ней и посадил ее в седло.

– Так, так, папочкина девочка, – приговаривал он. – Давай посмотрим, как ты умеешь ездить.

Лицо Поппи осветилось счастливой улыбкой. Джэб отступил на шаг.

– Знаешь, как мы его назовем? – усмехнулся он. – Мы назовем его Ник. Потому что настоящий Ник – сущая тупая лошадь. Безмозглый жеребец!

Его настроение мгновенно переменилось, когда он подумал о Нике. Сняв Поппи с лошади, он позвонил дворецкому и потребовал бутылку шампанского. Поппи сидела среди груды своих новых игрушек и молча наблюдала, как он опустошил первую бутылку и велел принести вторую. Он допивал третью бутылку, когда неожиданно засмеялся.

– Черт побери, скверно пить в одиночестве, – пробормотал он. – Ну, малышка, давай-ка глоточек!

Наклонив свой стакан, он влил немного вина в ее маленький ротик. Она закашлялась, когда шипучее вино защекотало ей горло. Слезы выступили у нее на глазах.

– Что ж, у моей маленькой дочки экстравагантный вкус, как и у ее папочки! – закричал он, заходясь от пьяного смеха.

– Поппи, – сказал он, приложившись к ее пухлой щечке. – Ты ведь знаешь, кто ты? Ты – папочкина дочка. И никогда не забывай об этом.

Дворецкий-англичанин продержался в доме Джэба всего месяц. Он покинул дом, сказав хозяину, что находит ситуацию в особняке Мэллори абсолютно «неприемлемой», имея в виду разгульные вечеринки и длившиеся неделями сборища, на которых гости играли в азартные игры – все это до предела шокировало не привыкшего ни к чему подобному дворецкого. Он также был возмущен тем, что экономка называла «преступным пренебрежением со стороны Джэба своими обязанностями в отношении Поппи».

– Она растет как сорная трава, – говорила холодно экономка Джэбу. – Никакого режима… и эти… эти неприличные женщины повсюду. И эта няня, которая, мягко говоря, оставляет желать лучшего… Разве может подобная особа ухаживать за ребенком? Я не могу больше молчать, мистер Мэллори. Это разбивает мое сердце.

– Что ж, мы не можем держать в доме экономку с разбитым сердцем, миссис Дрейк. Поэтому вы уволены, и можете покинуть мой дом. Немедленно, – сказал Джэб также холодно. – Вам полагается еще жалованье за неделю вперед.

Миссис Дрейк задохнулась от возмущения, ее пухлое лицо побагровело от гнева.

– Согласно договору вы обязаны выплатить мне за месяц, – парировала она.

Джэб пожал плечами.

– В таком случае оставайтесь и работайте весь месяц.

Она метнула на него разъяренный взгляд, но она знала, что он одержал верх. Она молча вышла из комнаты, бормоча что-то об «аморальности и Божьем суде над грешниками».

Джэб перевел дух и послал за Марайей. Вскоре огромный дом заполонили безработные танцовщицы и певички, которые объединились в нечто подобное личному хору и кордебалету Джэба, и частенько он проводил ночи напролет, с царской роскошью угощая гостей реками шампанского, в которых вполне мог бы, казалось, с легкостью плыть океанский лайнер. Его особняк стал местом для рандеву многих театралов Сан-Франциско. Джэб устраивал роскошные вечера в честь знаменитых оперных певцов и драматических актеров, звезд варьете, музыкантов и драматургов. И азартных игроков.

Но у него было по-прежнему в изобилии шарма и денег, чтобы занимать прочное место в снобистском обществе Сан-Франциско. Он регулярно появлялся в своей ложе в театре, во фраке и белом галстуке. Его приглашали на все приемы, танцевальные и музыкальные вечера. Милые барышни из хороших семейств, заинтригованные его репутацией, слегка флиртовали с ним, в то время как Джэб флиртовал – и очень часто соблазнял – их матерей. И каждая из этих девушек считала, что только она может вернуть в стадо заблудшую овцу, сделать экстравагантного мистера Мэллори респектабельным членом общества. От него требовался лишь сущий пустяк – жениться на ней.

К Поппи в доме относились как к маленькому балованному домашнему зверьку. «Хорошенький маленький рыжий голубоглазый котенок» – так называл ее Джэб. Когда Луиза стала слишком требовательной, ее место заняла новая «няня», потом ее сменила еще одна… и так далее… Ни одна из них не задерживалась в доме больше нескольких месяцев. Джэб благополучно забыл о ее втором дне рождения, и о третьем тоже… Но, собственно, это не имело большого значения, потому что у Поппи не было маленьких друзей, которых можно было бы пригласить на детский праздник. И, кроме того, в доме и без того устраивалось множество вечеринок, на которых позволялось присутствовать и малышке. Перед ней ставили бокал с шампанским, которое она потягивала через соломинку, блюдо с раками и тарелочку с кусочками шоколадного торта. Джэб гордился тем, что его дочь не отказывалась от вина.

Когда ей исполнилось четыре года, Джэб почувствовал охоту к путешествиям, и взял девочку с собой во Францию. Когда они приехали на вокзал, Поппи во все глаза смотрела на огромные пыхтящие поезда и толпы снующих туда-сюда людей. Потом они сели в поезд, и она обнаружила, что у нее есть своя собственная маленькая «комнатка» – ее диванчик был отделен от остального пространства купе занавесями, спускавшимися с потолка. А снаружи мир мчался вперед на бешеной скорости. Через два дня и две ночи они проснулись в Чикаго, и пересели в другой поезд, направлявшийся в Нью-Йорк. Она и ее Папочка, вместе с очередной «няней» и оравой папочкиных друзей, остановились в отеле Вэлдорф на одну ночь с тем, чтобы утром отправиться в порт, где их дожидался огромный океанский лайнер. Поппи думала потом, что дорога была самой приятной частью путешествия, когда они наконец оказались во Франции, никто не понимал ни слова из того, что она говорила. Но у нее появилась куча подарков и новых прелестных платьиц из лучших французских магазинов, и постепенно мнение девочки о поездке изменилось. Наконец, после еще одного небольшого путешествия на поезде, они очутились в Монте Карло.