Светлана Чехонадская - Кто стучится в дверь Страница 27

– Где он сейчас? – перебил Григорьев и встал.

Уже через десять минут он поднимался по лестнице пятиэтажной хрущевки. В подъезде воняло кошками, сыростью из подвала, кто-то кричал, что ему испортили жизнь этой кухонной каторгой.

Он поднялся на последний этаж, остановился перед изрезанной ножом дверью, поискал звонок, но из стены торчал только провод. Григорьев стукнул в дверь кулаком, потом забарабанил ногой. Из разрезов посыпался поролон.

В квартире было тихо, зато на его стук открылась соседняя дверь. Из нее высунулось радостное лицо то ли старика, то ли старухи.

– Его нет! – весело сказало лицо и выдвинулось полностью, вместе с телом. Оказалось – старик. – За водкой пошел! – сообщил старик и захихикал. Он доиграется!

– Поговорим? – предложил Григорьев.

– Есть, товарищ капитан!

Григорьев изумленно посмотрел на старика, тот сощурился, поразмышлял немного и неуверенно исправился:

– Майор? Да ты не волнуйся! Я свой! Пятьдесят лет в органах оттрубил! А потом мне сказали: ваш труд, товарищ капитан, Родине не нужен! Родине теперь нужны прокладки! Ну, давайте, сказал я им, прокладками дыры закладывайте! А мы подождем. Правильно?

Усмехнувшись, Григорьев шагнул вслед за стариком. Дверь они оставили открытой.

Квартира оказалась чистой. Имелась стенка, полированный столик, новый диван, импортный телевизор. Григорьев опустился в кресло, старик сел на стул перед ним. Руки он положил на колени. На лице была написана готовность служить Родине.

– Вы давно Фатеева знаете? – спросил Григорьев.

– С рождения! Вся его жизнь беспутная на моих глазах прошла!

– Беспутная?

– А какая? Рохля и пьяница! Одна у него удача в жизни была – Ирка-покойница. Но он и ей жизнь испохабил и себе… Работать не хотел, зато гонору! Вот она и стала гулять налево. Потом к этому попала – миллионеру. А как тут устоишь? Подарки, загранпоездки, шуба норковая… А ведь любила она Максима вначале. Он так-то ничего, но запои были – ни в сказке сказать, ни пером описать! По месяцу мог пить не просыхая. Из квартиры вещи продавал.

– Говорят, он клялся отомстить за смерть жёны?

– Клялся. Он тогда надолго отрезвел, когда Ирка заболела. Понял, гад, что наделал. Толкнул ее к этой скотине, у которой врагов было – полгорода. Кардаша убили, так все только перекрестились. Но вот то, что Ирка с ним за компанию сгорела – это горе. Настоящее горе…

– Фатеева, вроде, брали со взрывчаткой. Катаева хотел взорвать.

– Ну, это дело темное… Присудили, что месть была. Но я, честно говоря, сомневаюсь. Думаю, он эту взрывчатку действительно хотел кавказцам продать, но потом сообразил, что выгоднее себя обиженным мужем выставить. Такие алкаши – они хитрые!

– А в последнее время он ничего про месть не говорил?

Старик некоторое время помолчал, гладя колени. Губы его были плотно сжаты.

– Говорил, – неохотно сказал он. – Незадолго до Нового года… Зашел ко мне денег стрельнуть. Я его послал, а он говорит: «Дядя Семен, мне выпить срочно надо!» Я говорю: «Тебе всегда срочно надо!» А он: «Нет! Сейчас-то как раз повод имеется. Не отпускает меня прошлое! Зовет! Видно, судьба у меня такая!» А потом сказал, что в Москву ему надо отъехать. Я спросил: «Не работу ли нашел?» Он говорит: «Нет. Это с Иркиной смертью связано!»

– Когда это было? – без особой надежды спросил Григорьев.

– Сейчас скажу, – спокойно ответил старик. Он поднялся, полез в сервант, достал оттуда тетрадь, начал листать ее, шевеля губами. Григорьев с улыбкой наблюдал за ним. Раньше он считал, что такие вот бдительные КГБ-эшники в отставке встречаются только в анекдотах или в плохих детективах.

– Тридцатого декабря, – сказал старик и для верности ткнул в запись пальцем. – Утром.

– У него есть машина? – похолодев, спросил Григорьев.

– Да. Жигуленок. «Пятерка» темно-синяя. На ней и уехал.

Почти сразу же после этих слов за приоткрытой дверью раздались шаги, позвякиванье, потом грохот и злобная ругань. «Приперся!» – прошептал старик, вытягивая шею. Григорьев метнулся в коридор, притаился у двери.

На площадке стоял довольно молодой парень в каких-то обносках. В одной его руке был пакет, другой он шарил по карманам – видимо, искал ключи. Увидев боковым зрением стоящего за дверью Григорьева, парень втянул голову в плечи, но не повернулся: просто прекратил все свои действия и стоял, словно замерев.

Григорьев шагнул на площадку. Парень встретил его затравленным взглядом.

– Ты чего такой напуганный? – добродушно спросил Григорьев. Сам он, тем не менее, напрягся: похоже, этот Фатеев в любую секунду мог пуститься наутек.

– К тебе человек-то пришел! – сообщил старик из-за спины Григорьева. Раздался громкий звон. Пакет выпал из рук Фатеева, а парень, резко развернувшись, бросился вниз. Григорьев, конечно, рванул за ним.

Разумеется, силы были неравные. Тренированный майор догнал Фатеева уже на третьем этаже. Однако пришлось повозиться: парень сопротивлялся изо всех сил. Он отбивался, матерясь и охая – на площадке открылись все двери, чьи-то головы свесились с верхних этажей, прекратились даже жалобы на кухонную каторгу. Наконец, Григорьев свалил Фатеева на пол, заломил руку и для верности стукнул кулаком по голове. Стукнул не сильно, но голова мотнулась как неживая. Фатеев затих.

– Опять напился!

– Украл поди чего!

Зрители пришли в себя и начали комментировать происходящее. Григорьев приподнял Фатеева за плечи. Глаза его были закрыты, он хрипло дышал, но алкоголем от него не пахло. Пахло чем-то кислым, несвежим, гнилым, но то, что Фатеев не пил ни сегодня ни вчера – это было точно.

– Расходимся, граждане! – сурово сказал Григорьев, но не на тех напоролся.

– Щас!

– Командир нашелся! Кто это у нас под красным знаменем раненый идет?

– А не вызвать ли милицию? Не убил ли этот гаврик нашего Максимку?

Фатеев то ли застонал, то ли всхлипнул, но прикидываться не стал. Открыл глаза, потом поднялся на ноги.

– Пошли! – Григорьев подхватил его и подтолкнул к лестнице. Фатеев послушно двинулся. Один ботинок у него слетел, нога оказалась босой. Так они доковыляли до пятого этажа. Снова продолжились поиски ключей, но безрезультатно. Наконец, Фатеев сообразил: нагнулся, сдвинул коврик, достал ключ. «Забыл» – пробормотал он. Дверь открылась, выпустив наружу целое облако прокуренного воздуха. Григорьев шагнул вперед. Для этого ему пришлось обойти лежавший в луже пакет. Майор остановился, шагнул назад, приоткрыл пакет рукой: там лежали две разбившиеся бутылки. Водка была дорогой.

В квартире был полный разгром. Не хватало только змей или крыс, впрочем, Григорьев бы не поручился. Стояли и лежали какие-то старые матрацы, табуретки, коробки, валялись газеты, изъеденные мышами книги. Обои были сорваны, в линолеуме зияли огромные дыры, сквозь которые проглядывал голый бетон. По бетону бегали тараканы.