Наталья Матвеева - Трофей Страница 27

— Хорошо. Я прикажу, чтобы никто не мог прикоснуться к тебе… Но ты будешь танцевать приваты. И будешь делать все остальное, что попросит клиент. Потому что за тебя я выставлю самую высокую цену. Ты будешь царицей, самой желанной гейшей Токио! Но если я услышу, что ты не усердна, что клиенты недовольны тобой… — Бао ядовито ухмыльнулся. — Я позволю всем своим людям делать с тобой все, что пожелают! И кстати — если объявятся твои родственнички или эти треклятые братья Ван дер Билды, я хладнокровно убью их всех, никого не жалея! Ты меня поняла?

Элли чувствовала, как все ее тело сотрясается от пережитого потрясения и стресса. Как же ей хотелось лечь куда-нибудь и пропасть навеки! Рыдания душили ее, но она держалась из последних сил. Обреченно вздохнув, она тихо сказала:

— Вряд ли кто-то вообще может знать, где я. Так что никто не придет.

Бао довольно улыбнулся.

— Вот и славно. — он глянул на часы. — О! Уже пора! Время не ждет, богиня. Через пятнадцать минут я пришлю к тебе мою кузину, ее зовут Кидо. Она сопроводит тебя по всем необходимым местам…

— По каким еще…

— Не перебивай! — вкрадчиво, но с невероятной угрозой в голосе сказал Бао. — Сегодня вечером выступаешь в моем ночном клубе «Огава». Это лучший бордель Токио! Тебе понравится… И ты постарайся понравиться! — указав на Элли лезвием ножа, рыкнул он. — Все необходимое получишь от Кидо. Веди себя хорошо, девочка, и мы поладим. — довольно добавил он и, махнув рукой, вышел из номера.

Элли села на эту дурацкую водяную кровать и, опустив лицо в ладони, дико зарыдала. Что теперь будет с ней? Ее продали, как шлюху, ее заставляют быть ею! И теперь она совсем одна в этом Токио, где она даже языка-то не знает! Ей угрожают смертью, насилием… Элли вытерла слезы и с огромным удивлением и ужасом вспомнила, что она здесь творила… Чуть не покончила с собой! Чуть не отрубила себе пальцы! Она ли это? Ужас и страх жгли ее изнутри, а главное — обреченность и горе, в сочетании с безразличием к будущему. Для нее все закончилось в тот день, когда ее силой вывезли из Нью-Йорка… И как жить дальше?..

Через обещанные пятнадцать минут в номер вошла немолодая, но очень стройная, с прямыми седыми волосами, забранными на затылке в тугой пучок, японка, одетая в серое кимоно до пола. Она поклонилась Элли, и та, в знак уважения, сделала то же самое.

— Вы говорите по-английски? — спросила Элли.

Кидо подошла к ней, глядя на нее спокойным, тихим взглядом, и с трудом проговорила:

— Английский… нет… Иди за мной.

И это, видимо, было все, что она знала. Элли подумала, что по роду ее деятельности больше трех слов знать и не нужно.

Кидо засеменила к двери, Элли двинулась следом, даже не думая о том, что одета вовсе не для улицы. Ею двигало безразличие к себе и… любопытство.

На лифте они спустились на первый этаж и вышли на узкую, тесную улочку возле отеля, освещенную множеством круглых рыжих фонарей, где теснили друг друга лавки с различным товаром и сновали туда-сюда прохожие. Темнота, теснота, шум, склоки, хохот, болтовня — и на Элли кое-кто показывал пальцем с пошлою улыбочкой, но девушка не оглядывалась на них, стараясь не отставать от Кидо. Еще двое верзил Бао следовали за ними, видимо, чтобы Элли не сбежала.

Пройдя несколько лавок, Кидо завернула к низенькой дверце возле мясного прилавка и вошла внутрь. Серый узкий коридор, грязные стены, исписанные иероглифами, и в конце замелькала белая дверь. Кидо подошла к ней, но заходить не стала, а легонько взяла Элли за локоть и толкнула к ней, проговорив:

— Туда.

Элли встревоженно посмотрела на нее, чувствуя, как страх накрывает ее волной, но подчинилась и вошла.

За дверью оказалась просторная, но заставленная многочисленными тумбами и шкафами комната, посередине которой располагался широкий операционный стол. Комната была ярко освещена и ужасно блестела белизной. Повсюду находились разные инструменты и техника, которые Элли видела только в больничных палатах, а среди всего этого сновал туда-сюда японец в белом халате и маске, прибирая какие-то склянки с кровью.

Элли содрогнулась от ужаса. Чувствуя, как холодеют ее ноги и руки, она дрожащим голосом спросила:

— Вы что, будете делать мне пластическую операцию?

Японец бессмысленно посмотрел на нее, то тут же окинув ее восхищенным взглядом с ног до головы, и что-то пробормотал на японском, жестами указав ей лечь на стол.

С мутным от страха рассудком, Элли подчинилась, внимательно наблюдая за доктором. Тот же, совершенно отработанным движением приготовил какие-то шприцы, скальпель, еще что-то непонятное черное, металлическое, в два или три сантиметра длиной, и резво надел перчатки.

Все дальнейшее происходило для Элли, как во сне. Доктор грубо пристегнул ее руки и ноги кожаными ремнями к кушетке и, крепко сжав левую руку, воткнул в нее иглу чуть повыше запястья. Элли сжала зубы, ее била нервная дрожь. Тут же она ощутила, как предплечье стало отниматься чуть ли не до самого локтя. «Наркоз», — догадалась она. Японец, что-то насвистывая, взял скальпель и сделал глубокий надрез в руке Элли чуть выше запястья, но, несмотря на наркоз, Элли ощутила дикую боль и, сжав зубы, постаралась не закричать и отвернулась, не желая видеть.

Около пяти минут японец что-то делал с ее рукой, его манипуляции причиняли Элли боль, но она отрешилась от нее, подумав о том, что было бы, если бы Бао дал ей отрубить себе пальцы… Наконец, он закончил и убрал с рук и ног девушки удерживающие ремни. Элли села и посмотрела на изуродованную руку. От удивления она даже забыла о боли: в ее прекрасную ручку был вшит тот самый металлический прямоугольник с каким-то круглым шариком из стекла и красной, мигающей лампочкой.

Элли с ужасом посмотрела на доктора:

— Что это за чертовщина? — прошептала она, но доктор недовольно замахал руками и указал на дверь.

Сбитая с толку и испуганная Элли повиновалась и вышла в коридор, где ее встретила Кидо, поджидающая с двумя людьми Бао, которая первым делом схватила ее с трудом отходящую от наркоза руку и внимательно осмотрела работу доктора. Удовлетворительно кивнув, она махнула Элли:

— Иди за мной.

Элли раздраженно вздохнула.

— Теперь-то куда?

Но Кидо не ответила. Они снова вошли в темный переулок с оранжевыми фонарями и, лавируя в толпе, быстро двинулись дальше. За первым поворотом они попали на грязную, неосвещенную улочку и толкнули первую дверь слева, над которой болталась какая-то вывеска с иероглифами и красивым рисунком девушки на мотоцикле.

Войдя в помещение, Элли сразу с горечью догадалась, что с ней теперь будет. Это был тату-салон. Посередине располагалось специальное кресло, а все стены были увешаны картинками татуировок на любой вкус и цвет. Когда Кидо и Элли вошли, из подсобки вылез огромный, накачанный негр с дредами на голове. Он был в черной майке, открывавшей огромные, покрытые разными символами мускулы, черных джинсах и армейских ботинках, на его шее болтался массивный золотой трилистник на цепочке, и внимание также привлекал ремень с золотой пряжкой. Его черные глаза с огромным удовольствием вперились в Элли, пожирая ее с ног до головы, а губы расползлись в довольной улыбке.