Евгения Михайлова - Две причины жить Страница 28

Военный суд приговорил Александра Блинова к четырнадцати годам лишения свободы. В рекордно короткие сроки военная коллегия Верховного суда собралась для рассмотрения кассационной жалобы адвокатов. Накануне Дина разговаривала по телефону с заместителем председателя коллегии, который должен был вести заседание, и он сказал, что обязательно сам прочитает все дело. Но театр абсурда продолжился и на других подмостках. Опять смотрели все тот же видеоматериал, слушали никак не стыкующиеся с ним показания подсудимого и свидетелей. Прокурор произнес демагогическую речь, лишенную юридического содержания. И все. Приговор оставили в силе. Мать Александра забилась в истерике, его увели. Потом Дина смотрела в умные глаза старого генерала и ждала ответа на свой вопрос: что происходит? Он сказал: «Мы знакомимся с делом только по материалам, а здесь его признание».

— Но вы же обещали внимательно все прочитать. Дело трижды отправлялось на дополнительное расследование и всякий раз возвращалось с другой версией: другое время, другое место, другой способ. Блинова арестовали и предъявили одну улику: стакан, из которого он пил в квартире убитой в тот вечер. Вероятно, тогда и было найдено тело, скорее всего рядом со стаканом. Это более-менее логично. Но все материалы о том вечере изъяты. Вместо тела появляется прах какого-то ископаемого, отрытый за много километров от Москвы. И возникает новое признание: в том, что Блинов убил Сидорову за неделю до ареста. Но что случилось именно в тот вечер? Что было поводом для ареста? Сейчас в деле сказано, что тогда муж написал заявление о пропаже жены. Но забыто о стакане, из которого якобы пил или на самом деле пил Блинов в день ареста водку с живой Сидоровой! Если бы он в тот же вечер ее убил и спрятал труп, разве стал бы муж вызывать милицию из-за того, что, придя вечером домой, не застал жену? Видимо, он обнаружил труп, но все, что с ним связано, из дела изъято. Потому что труп — визитная карточка убийцы. А убийца — не Блинов. Кстати, Сидорова в целом виде похоронена родственниками вскоре после ареста Блинова. Он оплатил похороны. Вот снимок. Он был на первом суде. Адвокат успела его спрятать. Николай Иванович, скажите мне одно: что так бывает. Что появилась новая практика, и с этим ничего нельзя поделать. С одним термином я встречаюсь постоянно на протяжении полугода. Профессиональные юристы говорят: «Это заказное дело». Вы тоже так скажете?

— Я скажу вот что. Вы изучили дело лучше, чем я. Если вы решили бороться — боритесь. Будет что-то получаться — мы пойдем вам навстречу и всегда выслушаем.

Дина боролась. Она возила свой материал в самые независимые газеты, его хватали, собирались ставить в ближайший номер, а потом редактор бормотал кодовые фразы: «Был звонок», «Это заказное дело».

— Какой звонок? — допытывалась Дина. — Из Кремля или от бандитов?

И только Стражников, обожавший щекотать нервы зрителей угрозой грядущих высоких разоблачений, с удовольствием предоставил ей эфир. После передачи стали звонить из газет, но тут произошло несчастье. Алешенька отдыхал в кардиологическом санатории перед операцией на сердце. В тот день Дине позвонили и сказали, что мальчика похитили прямо с террасы во время послеобеденного сна. Сергей поднял всю Генпрокуратуру, Стражников задействовал свои каналы. Мальчика нашли в брошенной машине уже вечером. Врачи потом сказали Дине, что ребенку не успели причинить боль. Он умер раньше от сердечной недостаточности.

Филипп Нуаре купил для строительства салона «Черный бриллиант» приличный кусок земли в отличном месте — у Никитских Ворот. Затем встретился с президентом золотоплатиновой компании. Обсуждал возможность общего проекта, стараясь не выходить за пределы частных вопросов и не вдаваться в область теории. Потому что это путь в темноту.

Филиппу много раз торжественно объясняли, что недра в России принадлежат государству. Какой в этом смысл, если все, что из них извлекается, оказывается в руках частных компаний, вопрос риторический. Так называются вопросы, на которые, говоря по-русски, хрен найдешь ответы.

Филипп позвонил Сергею: он втянулся в местный обычай отмечать удачные сделки с другом.

— Поздравляю, — сказал Сергей. — Я заеду за тобой минут через сорок, и мы отправимся в одну потрясающую обжираловку. А то мне твое варенье в страшном сне снится.

Через час они сидели в какой-то непонятной «Траттории» и заказывали блюда в порядке их перечисления в меню. Начали обед с супа из мидий с фокаччей. Последняя оказалась итальянской лепешкой с сыром и чесноком. Запили все белым вином и заказали отличное красное. Им сопроводили жареного осьминога в остром соусе. Наконец, подошли к самому главному, как сказал Сергей, — к «филе Россини», вырезке, приготовленной с гусиной печенью и марсалой.

Перед этим блюдом им понадобилась передышка.

— Как идут твои дела? — поинтересовался Филипп.

— Получил отчеты ребят, которые присматривают за родственниками Тамары. Представляешь, ее зять вчера зачем-то ходил в квартиру, где живет одна моя знакомая.

— Она киллер?

— Она девчонка семнадцати лет. Способна на многое, но только по вдохновению или по пьяни.

— Может, у них роман?

— Трудно себе представить, но исключать ничего нельзя. Вообще, девчонка — мягко сказано. На самом деле — это несчастный случай, который не может не состояться. Она возникает в разных местах, и ее появление, как правило, имеет тяжелые последствия. Так что если наш хитрый Князев, который сам ни одной бумаги не подписал, не даст нам другого повода, мы прихватим его за совращение малолетней.

— О! Мы не должны допустить, чтобы совращение состоялось.

— Успокойся. Похоже, оно состоялось давно и многократно. Я имею в виду — с другими фигурантами. Кстати, могу тебя с этой пигалицей познакомить. Она завтра приедет в клинику: ей Дина деньги дает на лечение одной ее жертвы.

— Она…

— Она обварила ему кипятком зад.

— Серж, я в шоке.

Они немного повеселились, покончили с «филе Россини» и, удивляясь возможностям своих организмов, перешли к десерту: черничному пирогу, итальянскому миндальному торту и кофе ристретто.

В конце обеда осоловевший Филипп вспомнил:

— Я говорил сегодня с Ричем. Он просил пару маленьких снимков Дины.

Алисе сделали операцию. Никто не обсуждал результаты, но в самом воздухе клиники, кажется, витала весть о том, что все плохо. У нее метастазы, и хирурги не до всех добрались. Целый день у ее палаты сидел осунувшийся Виктор, ждал, когда Алиса придет в себя после наркоза. Врачи и сестры рассматривали новый номер журнала «Элита». От портрета на обложке невозможно было оторвать глаз. Тот самый случай, когда под снимком не нужно ставить подпись «Это красивая женщина», как поступают сейчас журналы во избежание разночтений. Алиса была прекрасной и неповторимой. «Алиса Голдовская, — писала в тексте Дина, — всю жизнь несет тяжесть высказанных и невысказанных упреков в том, что она намного красивее других людей. Мало кто знает, как это способно осложнить судьбу. Но простите ей, женщины и мужчины, что она так победно и недемократично прекрасна. Ведь она редкая, изысканная, большая актриса. Нам очень повезло: мы ее современники». Алиса открыла глаза, поморщилась от боли, но не застонала. Она поискала взглядом врача и, когда тот подошел, просто внимательно посмотрела ему в глаза. Она прочитала там сочувствие и, стало быть, приговор. Алиса опустила длинные ресницы. Чуть-чуть передохнуть, чтобы хватило сил улыбнуться Виктору.