Вера Колочкова - Прерий душистых цветок… Страница 28

 Она торопливо поднялась из–за стола, так же торопливо сложила в мойку пустые чашки. Марина сидела, наблюдала за ней молча, усмехаясь про себя и думая при этом, что и не таких еще гордо–сознательных она обводила вокруг пальца, и не такие ломались от ее матушки–настырности, до самых печенок достающей…

— Ну что ж, Василисочка, спасибо за чай, за душевную беседу. Пойду я, пожалуй. У меня ведь тоже дел много, знаете ли.

 Она торопливо соскочила со стула и тут же умчалась в прихожую, оделась по–солдатски быстро и, не попрощавшись с Ольгой Андреевной и Петькой, выскочила за дверь, по–хозяйски уверенно как–то справившись с капризным замком. Выйдя со двора и благополучно перебежав дорогу, она так же по–хозяйски уверенно открыла дверь Василисиного кафе. Усевшись за столик, огляделась, нетерпеливо замахала рукой и без того уже спешащей к ней с меню официантке. Запросив вместо положенных отбивных к себе хозяина, в ожидании достала из сумочки пудреницу и внимательно оглядела себя в маленькое зеркальце. Сама себе очень понравившись и улыбнувшись, так и оставила эту улыбку на своем лице – для разговора с Сергунчиком очень даже может пригодиться…

 Он уже несся к ней через весь зал, грациозно огибая столики, что довольно–таки странно смотрелось при его совсем не хрупком телосложении: имея от природы чуть больше полутора метров росту, Сергунчик умудрился отрастить себе порядочный пивный животик, наличия которого совсем даже не стеснялся , а наоборот, стремился всегда гордо выставить его вперед.

— Мадам Марина, какая радость, что вы вновь зашли под мой кров! Я счастлив, абсолютно счастлив снова вас видеть! Позвольте, позвольте ручку…

 Галантно поцеловав ручку, он тут же уселся напротив Марины, преданно уставился в ее лицо. Похоже, Сергунчик и в самом деле был страшно рад…

— А я ведь к вам по делу, Сергей Сергеич! – еще лучезарнее улыбнулась ему Марина. — И по очень деликатному, знаете ли.

— Да? – оживился Сергунчик, и даже подпрыгнул слегка на своем стуле. – По деликатному, это хорошо… Я весь, весь во внимании…

— Вы знаете, наверное, у вас тут судомойкой такая высокая девушка работает, Василиса…

— Коняшка, что ли?

— Как? – опешила Марина радостно–заговорщицки. – Коняшка? Это ее здесь так называют, да? А что, похоже…

 Она вдруг расхохоталась весело, откинув голову назад. И со злорадным удовольствием подумала - вот так вот тебе, гордая и злая девчонка…Чего бы ты из себя ни гнула, все равно ты – коняшка… Но следующую уже минуту , состроив жалостливую мину и сведя брови домиком, она наклонилась доверительно к Сергунчику и тихо попросила:

— Сергей Сергеич, эта девушка очень, очень нуждается в помощи и сочувствии…

— А что такое? – насторожился тут же Сергунчик.

— Да у нее, знаете, сейчас брат и бабушка на руках, а помочь совсем, совсем некому. А у бабушки инсульт был недавно – сами понимаете, на одни только лекарства–уколы расходов море…Ей бы помочь надо, а, Сергей Сергеич? Жалко же человека! Отнеситесь по–человечески, и вам зачтется… Все же мы люди, в конце концов, и помогать друг другу просто по–христиански обязаны…

— А как я могу помочь–то? - развел руками Сергунчик.

— Ну что значит, как? – терпеливо и вкрадчиво–проникновенно продолжила Марина. – Понятно, как. Материально, конечно. Зарплату, например, добавить, или разово поддержать…

— Тогда лучше разово…

 Глаза Сергунчика вмиг посерьезнели, кожа на лбу скукожилась и принялась ходить толстой и мелкой складочкой. Сергунчик думал. С одной стороны не хотелось, конечно же, выглядеть перед этой красавицей в невыгодном для себя свете, а с другой стороны – всем коняшкам материально не напомогаешься…Да и вообще, странно как–то. Чего это он должен о судомойке какой–то думать? Она вообще сама по себе странная и непонятная, Коняшка эта. Раз так трудно ей, попросила бы помощи. Вон недавно Анжелка, официантка молоденькая, у него надбавку к зарплате себе выревела, как ни сопротивлялся…А он и дал. Потому что хорошая девка, своя. Безотказная во всех абсолютно смыслах. А Коняшке–то за что? Но раз эта красавица просит…

— Хорошо, Мариночка, я ей помогу, конечно. Как ты думаешь, сто долларов ей хватит?

— Ну–у–у…Сергей Сергее–е–е–ич… — протянула Марина разочарованно и откинулась на спинку стула, и замолчала презрительно.

— А сколько? Двести? – торопливо поправился Сергунчик.

 Марина молчала. Протянув руку, начала выстукивать толстенькими нарощенными ноготками нервную дробь по белой крахмальной скатерти.

— Триста?! – ахнул Сергунчик и тут же пожалел о сказанном. Слово–то не воробей, обратно не спрячешь…

— Ну, это еще туда–сюда… — медленно произнесла Марина и убрала со стола руку, и снова улыбнулась дружески. – Как хорошо, что я в вас не ошиблась, дорогой мой Сергей Сергеич! Вы действительно оказались очень чутким, добросердечным и отзывчивым человеком!

— Да я–то чего, Мариночка! Это вы, вы поразили меня в самое сердце! Вы такая умница, такая красавица, да еще к тому же и добрейшей души человек — о других вон как печетесь…

Так, изображая невольно петуха и кукушку из известной всем еще со школьных времен басни, они остались очень довольны друг другом, и Марина, пропустив мимо ушей «умницу–красавицу» как само собой разумеющееся, скромно пожала плечиками , согласившись будто только на «добрейшую душу». Опусти вниз свои красиво подкрашенные глазки, она выдержала обязательную минутную паузу и снова подняла их на Сергунчика, хлопнув ресницами благодарно и наивно. Потом произнесла скромно:

— Ну что вы, Сергей Сергеич… Надо же помогать друг другу, что вы…И все мы люди, в конце концов…

 ***

 12.

 Неприятный осадок в душе после кухонной этой беседы с Мариной никак не проходил. Занимаясь мелкими домашними делами, Василиса все время мысленно возвращалась к тому разговору и не понимала сама, что ее больше возмущает – поведение гостьи, ее странная эта просьба или совершенно, ну совершенно дурацкое обвинение в том, что она на Сашу запала. Потом вспомнилось ей вдруг, как говаривал отец в таких случаях – если сердишься на человека очень уж сильно, то это значит всего лишь, что он тебе правду сказал…Она даже вздрогнула от этой мысли и еще яростнее начала терзать терку толстенькой морковкой, и одернула сама себя решительно и с возмущением - только этого ей сейчас не хватало. Глупости какие. Нет, нет и нет. Ну просто совершенно наглая женщина эта Марина, ну просто совершенно глупая, и несет всякую чушь…

 Из неуютно–яростной этой задумчивости вывел Василису дверной звонок. Бросив на стол недотертую морковку и наскоро ополоснув руки, она быстро прошла в прихожую, открыла дверь и недоуменно уставилась на стоящую за порогом девчонку в красной вязаной шапке с помпоном, с торчащими из–под нее в разные стороны кудряшками, ранцем за плечами и огромным пакетом, ручки которого уже с трудом удерживались в отчаянно сжатом из последних сил маленьком кулачке. Василиса было уже открыла рот, чтоб спросить, не ошиблась ли девчонка дверью, но тут до нее вдруг дошло…