Кей Хупер - У мужчин свои секреты Страница 28

И снова она подумала о его странном, невероятном сходстве с Томасом Шериданом.

«Ведь это не может быть простой случайностью! Должно же это что-то значить?» — снова и снова спрашивала себя Рэчел.

Вот только — что?

Николас Росс сидел в своем черном седане, припаркованном неподалеку от перекрестка, и внимательно следил за Эдамом и Рэчел, которые медленно шлипо широкому тротуару в его сторону. Оба были поглощены разговором.

Потом Рэчел неожиданно подняла голову, чтобы посмотреть на своего спутника, и лицо ее расцвело в улыбке, которая так преображала ее и делала неотразимой. Даже несмотря на расстояние, отделявшее его от них, Николас разглядел это волшебное превращение, и оно потрясло его. И еще он увидел, как Эдам свободной рукой накрыл тонкие пальцы Рэчел, лежавшие на сгибе его руки.

Это был характерный мужской жест — жест собственника, и Николас Росс сразу его узнал.

— Но-но, потише, не гони лошадей, приятель… пробормотал он, хотя Эдам, разумеется, не мог его слышать. Впрочем, даже если бы Ник прокричал свое предупреждение ему прямо на ухо, оно вряд ли бы возымело желаемое действие.

Ник хорошо знал,что может сделать с мужчиной настоящая страсть.

В конце концов Эдам и Рэчел скрылись в дверях небольшого итальянского ресторанчика. Машина Ника стояла футах в двадцати от входа, но Рэчел даже не заметила ее, а если бы заметила, то вряд ли разглядела бы Ника за темными тонированными стеклами.

Эдам же бросил в его сторону быстрый взгляд и сразу же отвернулся.

Когда двери за ними закрылись, Ник отъехал на несколько ярдов, потянулся к своему мобильному телефону. Набрав номер, он долго ждал, пока ему ответят. Наконец на том конце взяли трубку.

— Алло? — сказал мужской голос.

— Саймон, это Ник. У меня для тебя есть работа.

Вечером, уже лежа в кровати, Рэчел много думала о своей нечаянной встрече с Эдамом, однако ей так и не удалось понять, как она к этому относится. Эдам Делафилд, несомненно, был неплохо воспитан и обладал своеобразным шармом, который действовал и на нее. Кроме того, теперь Рэчел была совершенно уверена, что он действительно любил и уважал ее отца. Впрочем, как она теперь понимала, о Дункане Гранте они говорили сравнительно мало.

В основном они говорили о себе.

Или, вернее, она говорила, а Эдам только задавал вопросы, которые провоцировали Рэчел на дальнейшую откровенность. При этом он ухитрился не сообщить ей о себе ничего или почти ничего нового — такого, чего бы она уже не знала о нем.

Определенно, Эдам Делафилд был человеком сдержанным, скрытным. И еще в нем была какая-то тайна. Рэчел чувствовала ее присутствие за его безмятежным лицом, спокойным взглядом, неторопливыми, почти ленивыми движениями. Исподволь наблюдая за ним на протяжении всего времени, что они провели в ресторане, Рэчел поняла только одно: Эдам Делафилд может быть и хорошим, преданным другом, и опасным врагом. По тому, как он иногда смотрел, чувствовалось, что этот человек может быть безжалостным и идти напролом к своей цели, если ставка будет достаточно высока.

Но какова ставка теперь и в чемона заключается, Рэчел по-прежнему не знала.

В их предыдущем разговоре Эдам упомянул о том, что Дункан Грант помог ему не в самый удачный период его жизни. Никто не верил в устройство, которое он изобрел, и Эдам оказался в совершенно безвыходном положении. То, что он сумел за пять лет создать процветающий бизнес, говорило о его упорстве, трудолюбии и незаурядной деловой хватке.

Но подробностей Рэчел опять-таки не знала.

Ей удалось выяснить только то, что им нравятся одни и те же книги; кроме того, Эдам, как и она, любил кошек и лошадей, побаивался змей, относился с брезгливостью к паукам, предпочитал бейсбол футболу, старался ни от кого не зависеть, отдыхал, глядя на прибой, и терпеть не мог «русские горки». Обоим нравилось спать с открытыми окнами — если, конечно, на улице не было слишком жарко (понятия «слишком холодно» ни он, ни она просто не признавали), складывать головоломки и слушать негромкий мелодичный перезвон «ветряных колокольчиков»[1].

Еще Рэчел показалось, что ее новый знакомый смеется с большей охотой, чем хмурится. Его голос, только что звучавший совершенно серьезно, мог неожиданно зазвенеть от сдерживаемого смеха, однако его васильковые глаза не выдавали ни одного порыва или желания. Пытаться заглянуть в них было все равно, что смотреть в зеркало — они отражали все, что угодно, но только не скрытую в глубине мысль.

Иными словами, Рэчел влекло к этому человеку — себе самой она почти не боялась в этом признаться, — однако вместе с тем она понимала, что ей необходимо быть осторожной. Во-первых, потому что Эдам был слишком похож на Томаса. А во-вторых, потому что она не доверяла своим собственным чувствам — в отношении его или кого-либо другого.

Всего неделю назад она была в аду. Она запретила себе чувствовать, запретила даже оплакивать своих родителей. Но сейчас на нее свалилось слишком много всего, и чувства проснулись в ней вопреки ее воле. То немногое, что сказал ей Эдам о Дункане Гранте, пока они сидели в ресторане, вызвало на ее глазах слезы, и Рэчел стоило больших усилий не дать им пролиться. Когда же она вернулась домой, то дважды расплакалась без всякой видимой причины — один раз, когда в ящике комода ей попался один из старых носовых платков матери, и другой — когда она неожиданно почувствовала идущий из шкафа запах одеколона, которым когда-то пользовался Том. Рэчел сама подарила ему этот одеколон на день рождения, и с тех пор в ее памяти этот запах был неразрывно связан с ним.

И она готова была поклясться, что это — именно тот запах, хотя никаких вещей Тома в этом шкафу просто не могло быть.

Сейчас этот запах напомнил ей, однако, не о Томе, а о том, что он мертв, погиб.

Что он никогда больше не войдет в этот дом.

И ее отец и мать — тоже.

Что же, опять призраки?..

Ну уж нет! Слишком долго она позволяла призракам прошлого преследовать и мучить себя. В особенности — одному из них. Сколько бы она ни твердила себе, что Том мертв, мертв, мертв, ее сердце отказывалось в это поверить. Для Рэчел Том оставался жить в Ричмонде, и память о нем наполняла собой каждый уголок большого старого дома. Бегство в Нью-Йорк лишь облегчило ей страдания, но ничего не изменило. Том, живущий в ее памяти, отказывался уходить.

И теперь из-за этого Рэчел оказалась в трудном положении. Она просто не знала, как ей быть, ибо не могла быть совершенно уверена, что воспоминания о Томе никак не влияют на ее чувства к Эдаму Делафил-ду, который был так на него похож. Рэчел просто боялась доверять своему сердцу и уму, готовым раскрыться навстречу этому незнакомому человеку, который мог быть опасен. И она ничего не могла с этим поделать — сходство, невероятное сходство между Эдамом и Томом делало ее борьбу невероятно тяжелой.