Марина Крамер - Марго, или Люблю-ненавижу Страница 29

– Не надо… не говори больше ничего…

– Нет уж! – вдруг ожесточилась я. – Ты хотела знать – так теперь имей мужество дослушать!

– Хорошо, только не кричи…

– Он забрал меня к себе, в Англию. Мы поженились, Мэри. Это был самый счастливый год в моей жизни. Несмотря ни на что – самый счастливый, я могу отдать все за то, чтобы его повторить. Если бы не его постоянные отлучки. Он исчезал внезапно, без объяснений, без звонков – просто пропадал на пару дней, на неделю. Потом возвращался – тоже без предупреждения. От него исходили какие-то волны – знаешь, когда человек перебрал адреналина, когда все его существо перевозбуждено. Я боялась его в такие моменты. Не зря боялась. В самый первый раз я начала разбираться – где был, с кем… Он схватил вот такой же подсвечник и швырнул в меня. Там было двенадцать больших свечей, а на мне – нейлоновая водолазка… – Я рванула халат и повернулась так, чтобы отблески свечей попали на грудь. – Видишь вот эти шрамы, Мэри? С тех пор я не ношу декольте, украшений на шее, не раздеваюсь на пляже.

Мэри вздрогнула и закрыла руками лицо. Я запахнула полы халата, укуталась до самого подбородка.

– Это научило меня не задавать ему вопросов – никогда, что бы ни случилось. Ты, наверное, думаешь – почему эта дуреха не ушла? А я не могла уйти. Куда? Меня никто нигде не ждал, а Алекс при всей своей вспыльчивости и жестокости все-таки любил меня. Ты бы видела, что с ним было, когда ушел доктор…

– Прекрати, Марго, не могу больше… – Мэри схватила сигарету и посмотрела на меня. – Ты не поверишь, но он говорил мне об этом. Я думала – пьян, бредит… Оказывается…

– Мэри, я прошу тебя – дослушай, – взмолилась я, беря ее свободную от сигареты руку в свои. – Мне необходимо выговориться, иначе я сойду с ума… Я прошу тебя…

– Марго… умоляю – не сегодня…

Значит, не сегодня. Я понимала – у нее своих проблем по горло, и замужество это нелепое, и Алекс, пудрящий ей мозги в аське… И вряд ли именно сейчас ей нужна вся правда о нем. Наверное, всему свое время…

Не сегодня.

Как скажешь, Мэри.

Я подожду.

Так странно – из моей жизни постепенно исчезают все, кто мне дорог. Только Рома неизменен. Наверное, так всегда и бывает.

Мэри, правда, не исчезла. В первый год замужества она продолжала танцевать и довольно часто прилетала в Москву, не пропуская ни одного турнира, даже не очень крупного. Меня это радовало – я настояла на том, чтобы Мэри ни в коем случае не останавливалась в гостиницах, а жила у меня.

Это были самые счастливые дни. С утра мы вскакивали, наскоро по очереди бежали в душ, потом Мэри около получаса занималась прической – в ванной после долго стоял запах геля для укладки, лака и воска. Макияж ей делала я – мне доставляло удовольствие разрисовывать ее лицо, превращая обычную девушку в куклу с огромными ресницами. Оставалось только нанести на все тело автозагар из флакончика, растушевать все это губкой – и все, можно одеваться и ехать.

К счастью, я успела купить машину – не «Ауди», конечно, но вполне приличную «Тойоту Короллу», и нам не приходилось спускаться в метро. Мэри сидела рядом со мной сосредоточенная, спрятав руки в рукава куртки либо шубки – по сезону, – и вытаскивала их, только чтобы закурить.

Мне все время хотелось спросить, планируют ли они с Костей детей, но как-то в последний момент язык цеплялся за зубы – и я молчала.

А потом поездки прекратились. Мэри позвонила как-то и срывающимся от слез голосом сказала, что Костя категорически запретил ей выступать.

– Представляешь – опозорил на всю тусовку, – рыдала Мэри. – Приехал со своими быками и прямо посреди танца с паркета меня забрал! Посреди румбы – вышел, перекинул через плечо, как куль муки, и унес! Так и сказал: нечего, мол, меня позорить, на тебе почти ничего не надето, и мужик чужой тебя у всех на глазах лапает…

Я посочувствовала, конечно, но в душе понимала, что Костя поступил так, как поступают все мужчины его национальности – мое никто не может трогать, видеть и вообще. Мое – это мое. Удивительно, как Мэри этого не понимала…

Но бог с ними, с этими ее танцами, хуже другое – теперь у нее не окажется больше поводов прилетать ко мне раз в месяц, а то и чаще. И я останусь совсем одна…

Однажды она сумела вырваться ко мне на неделю – убедила Костю в том, что ей необходима консультация известного московского невролога. Пару лет назад Мэри получила травму на соревнованиях, и теперь у нее возникали периодические боли в шее, немела левая рука. Костя, разумеется, не смог противиться – для него здоровье Мэри было на первом месте, а потому он отпустил ее и снял номер в небольшой частной гостинице. Но он даже не подозревал, что Мэри всю эту неделю проведет у меня. Рома как раз уехал на несколько дней в Израиль к сестре – по моему настоянию, разумеется, и квартира была свободна.

Я снова – по привычке – встречала ее в аэропорту. Она появилась последней, как всегда, впрочем. Широкие белые брюки, обтягивающая майка, легкие босоножки на тонких шпильках, небрежно сколотые в узел волосы. Моя Мэри.

Она стала спокойнее, ощутимо спокойнее, и выглядела почти счастливой. Почти. В том, как она молча прижалась ко мне и долго не отходила, словно боясь, что я исчезну, мне почудилась какая-то тщательно скрываемая проблема.

В машине Мэри неожиданно разговорилась, расчирикалась, как птичка, что для нее вообще нехарактерно. Она рассказывала мне о каких-то пустяках, о том, что бывший партнер ее тоже больше не выступает, а тренирует группу малышей в своем клубе, о том, что отец стал меньше пить после инфаркта. И только дома, приняв душ, она села в любимом уголке с чашкой кофе и, избегая моего пристального взгляда, произнесла:

– А ведь я уезжаю, Марго… насовсем.

– Куда?!

– В Испанию. Костя купил дом в Бильбао, уже и документы все оформили на выезд. Я к тебе потому и рванула.

Я уселась прямо на пол и разрыдалась, размазывая слезы по лицу. Мэри соскользнула со стула, обняла обеими руками, прижала мою голову к груди и поцеловала в макушку:

– Марго… ну, не плачь… Я не думаю, что он запретит мне приезжать сюда. И ты сможешь в гости прилетать, ты ведь так любишь Испанию… Мы с тобой всю ее объездим – хочешь?

Я возненавидела Испанию в тот самый момент, когда Мэри произнесла фразу про дом в Бильбао. Эта страна отнимала у меня единственное близкое существо – как я могла продолжать любить ее?

– Почему? Ну почему, как только я привязываюсь к кому-то, этот человек сразу исчезает? – прорыдала я, вцепившись в худые плечи Мэри. – Почему ты тоже? За что? Алекс… ты – за что вы меня бросаете?

– Марго, родная, я не бросаю тебя, – взмолилась Мэри, пытаясь вытереть мои слезы. – Я просто переезжаю из одной страны в другую – но ведь сейчас и это не препятствие! Мы все равно можем общаться – ведь и сейчас я живу далеко от тебя. Марго… я не брошу тебя. Костя хочет исчезнуть – как ты понимаешь, он много наворотил в нашем городе, боится, что его вот-вот арестуют, ему хватит на три пожизненных, – печально улыбнулась она, поглаживая меня по плечам. – Мне-то все равно… Я не люблю его, Марго, никогда не любила и уже вряд ли смогу – мы слишком разные. Этот брак был ошибкой, трагической ошибкой. Но теперь выхода нет – Костя меня ни за что не отпустит. А тебя я не брошу, поверь – у меня нет никого ближе тебя, ты же часть меня, Марго…