Евгения Михайлова - Длиннее века, короче дня Страница 29

– Значит, в самоубийство вы не верите.

– Нет. Она позвонила мне в тот день. А ранее действительно долго находилась в тяжелой депрессии. Но в тот день она точно с чем-то справилась. Она отвезла ребенка в школу, говорила нормально… Она выздоравливала.

– Ее мать тоже отмечает тот факт, что Колесникова в день смерти изменила поведение. Но она допускает, что Людмила могла принять роковое решение, попрощаться с самыми близкими людьми и сделать так, чтобы оказаться в квартире одной… Я не психиатр, мы будем консультироваться со специалистом, но мне приходилось сталкиваться с подобным поведением самоубийц. Вводят в заблуждение близких, продумывают ситуацию, приводят в исполнение приговор себе. Вы-то ее оправдали, но она сама могла не вынести сознания собственной вины. Почему вы отрицаете эту версию?

– Эта версия для меня самая выгодная, да? – Маша грустно улыбнулась. – Но я в нее не верю. Я знаю Люду. Она бы не бросила так страшно Аню и мать.

Глава 2

Сергей наблюдал из машины, как Маша медленно вышла из подъезда, постояла потерянно, потом как будто вспомнила что-то, хотела вернуться, передумала и пошла к стоянке. Когда она выехала, он вошел в управление. Славу обнаружил в состоянии задумчивости.

– Привет, Земцов.

– И тебе. Свою клиентку видел?

– Так, издалека. Что-нибудь интересное рассказала?

– Совсем ничего. Ничего конкретного.

– А вид у тебя такой, будто есть о чем подумать.

– Мне есть чем подумать, вот так будет правильнее, – доброжелательно пояснил Слава. – Может, ты не в курсе, но этот процесс у меня постоянный.

– Да ты что! Предчувствую переворот в науке. Она тоже не в курсе. А если серьезно?

– Понимаешь, вроде неглупая баба, эта Ступишина. То есть однозначно – умная, а логики по делу нет. С одной стороны утверждает, что у покойной Колесниковой врагов быть не могло, кроме самой Ступишиной, обвинявшей ее в смерти их общего мужа. С другой – она не верит в ее самоубийство. А мать верит, между прочим.

– Я говорил с Ириной Ивановной. Тут дело не в том – верит или не верит. Она хочет, чтобы не было никаких расследований, поисков убийцы, допросов. Дочь не вернуть, а внучке, считает она, это может психику сломать. Да и ей самой трудно смириться с мыслью, что кто-то убил ее дочь. Да, она считает, что лучше для всех – остановиться на версии, будто Людмила не вынесла потери мужа, отправилась, так сказать, за ним.

– Не особо получается в связи с этим отворотом.

– А с чувством вины – получается.

– Вот я так этой Ступишиной и сказал.

– А она что?

– Не верю, говорит. Прям Станиславский. Не может такого быть, чтобы Колесникова так страшно бросила дочь и мать. Так она сказала.

– Ну, депрессия – это все же некоторое помешательство…

– Да ясно. Вот ты спросил, о чем я думал. Я думал! О том, что свидетель Ступишина все время бессознательно связывает убийство Семиной и смерть Колесниковой. Никакого объяснения у нее нет. Более того, есть довольно глупая версия, что Колесниковой мстит мафия гадалок за то, что она сдала эту ведьму с отравой типа помои. При чем тут Семина, вообще непонятно. Общих знакомых у них нет и быть не могло. Опять же, кроме мужа. А эта Мария говорит: а вдруг Катя Семина все же что-то узнала от Колесниковой, по Интернету разнесла… Ты, кстати, ничего такого не нашел?

– Не было ничего похожего. По-моему, в этом направлении и рыть бесполезно. Сам говоришь, что это ерунда. Мария – человек впечатлительный, тонкий, на нее все эти трагедии произвели тяжелое впечатление, потому она их и связывает. Меня другое интересует. Ты-то почему об этом говоришь, более того, думаешь?

– Странное ощущение. Хотя я человек не впечатлительный и не тонкий. Вроде бы что-то есть… Какая-то связь. Знаешь, если бы смерть самого Колесникова была неестественной, я бы искал человека, который заинтересован в устранении его и близких ему людей.

– Чуть не вырвалось: типун тебе на язык. Если что-то в этом есть, то… То надо быстрее искать. Родственники Колесникова – беззащитны. Мысль об истреблении его семьи в теории могла появиться у преступника и после смерти Алексея. Что-то новое есть по убийству Кати Семиной?

– Сняли материал с видеокамеры на супермаркете в пятидесяти метрах от ее офиса. Она садилась в «Ситроен С4»… Номер не виден.

– Нужно еще поколдовать, хоть какие-то цифры или кусочки, что-нибудь должно быть…

– Колдуем. Как твой «чертбезрогий»?

– Тоже пока облом. Зарегистрировался с общего компа в одном тренажерном зале на западе Москвы. Точный адрес есть. Через этот центр народу полно проходит.

– Зал мужской, женский?

– Смешанный.

– Понятно. То есть «чертбезрогий» определенно не клон Курочкина?

– А черт его знает. Митяй там не числится в постоянных посетителях, но забежать туда мог. Зал особо не охраняется.

– Алиби у него нет. Говорит, в тот вечер спал дома один. Спал, ел, по телефону с кем-то говорил. Показал пару входящих на мобильник. Стационарный телефон в его берлоге отключен за неуплату. Так что звонки ни о чем не говорят, – заявил Земцов.

– Ну, намеченный фокус завтра мы проделаем. Он при мне пошлет этому «чертбезрогому» сообщение в личку. А вдруг тот ответит… За Митяем присмотрим, чтоб не побежал в тренажерный зал и не ответил самому себе, если это он. Или поймаем его за этим занятием.

– Интересные у тебя эксперименты, – Слава посмотрел на Сергея почти с завистью. – Я бы по-простому, по-солдафонски – взял бы его и тряс все отведенное на это время. Что-нибудь получилось бы.

– Слава, – миролюбиво ответил Сергей. – В шахматах тоже быстро мог бы победить тот, кто первым ударит противника по башке доской. Но этот метод как-то не прижился.

– А жаль, – заключил Земцов.

Глава 3

В этот вечер Маша просто никак не могла оставаться одна. Не то чтобы мучили страх или боль… Какое-то беспокойство, мучительная тревога мешали все обдумать, на чем-то сосредоточиться. Она набрала номер Лены.

– Здравствуй, ты не спишь?

– Ну, ты чего. Еще ж рано. У меня вот Аля сидит. Она в «Детский мир» ездила, купила не все, что хотела. Здесь останется ночевать. А ты что сказать хотела?

– Приходите ко мне. Как-то не по себе…

– Ты заболела?

– Может быть.

– Ой, мы сейчас. Мы даже в магазин сбегаем. Может, в аптеку?

– Да нет, лекарства не нужны. А в магазин – как хотите. У меня только кофе и сыр.

– Так мы придем.

Они вошли в прихожую, Ленка несла довольно большой пакет с продуктами. Маша провела их на кухню.

– Давайте здесь посидим, если вы не против, в комнатах холодно стало. Я даже хотела обогреватель достать, но как-то лень.

– Конечно, лучше здесь, – с готовностью согласилась Аля и первой села за стол. – Я как раз вспоминала недавно твою кухню. Вроде большая, но все под рукой, уютно, тепло. Посмотрю, как все тут обставлено. Мы в доме кухню отделываем. Слушай, а тебе пора ремонт делать. Я бы пол поменяла, окна… Вот я была у тебя весной, мне показалось, что все отлично. А теперь… Ну, ты не обращай внимания, я просто очень люблю, чтобы все было чики-чики… Ой, Маша, что с тобой? Лена, быстро воды…