Ирада Нури - Никуда не денешься, влюбишься и женишься Страница 3

– Судьба, говоришь? Скорее злой рок! Знаешь, одуванчик, – он машинально пригладил мои вновь выбившиеся из причёски буйные пряди. – Я скорее пущу себе пулю в висок, чем вообще когда-нибудь решу жениться. Ни одна женщина не стоит того, чтобы мужчина жертвовал ради неё своей свободой, нервами и средствами! Ну, а что касается лично тебя, то будет лучше, если ты поскорее выкинешь меня из своей головы, и займёшься сборами.

– Нет, Рой. Ты ошибаешься. Я сама пристрелю тебя, если ты когда-нибудь решишь жениться на другой. Так и знай!

Он только посмеялся. А затем уехал.

Вслед за ним засобирались и родители Аманды, со своим "невинным ягнёночком", которому я с превеликим удовольствием шерстку пощипала бы.

И вот, наконец, наступил тот день, когда пришло время уезжать и мне. Я стояла на пороге родного дома, и у меня было чувство, что я больше никогда сюда не вернусь!

Мама плакала, вытирая платочком глаза, отец стоял рядом с ней и успокаивающе обнимал её за плечи. Чувствовалось, что и ему сейчас нелегко. Даже Алекс, заметно пошмыгивал носом.

Такими я их и запомнила!

Долгий перелёт, и вот я стою перед огромными воротами пансиона, где мне предстоит прожить следующие лет десять.

Пансион располагался на частной территории, огороженной высоким, казалось, километровым забором. Само здание по виду очень напоминало один из готических замков, в которых, по мнению кинематографистов, непременно должно обитать как минимум одно привидение.

Кровь буквально стыла в жилах, пока я в сопровождении одной из наставниц проходила длинную галерею, где на меня с картин смотрели давно умершие предки хозяев замка.

Вопреки моим ожиданиям, мадам Орлетт оказалась совсем не такой, какой я изначально её себе представляла. Вместо высохшей мумии, непременно с огромными очками в роговой оправе на длинном, горбатом носу, с обязательной волосатой бородавкой на нём, меня встретила цветущая и очень ухоженная дама лет сорока пяти-пятидесяти. Своей располагающей улыбкой и умением общаться с детьми она мгновенно смогла прогнать все мои страхи от этого жуткого места.

Мадам Орлетт показала мне комнату, в которой я буду жить на протяжении всего своего обучения.

Комната, которую я должна была делить с ещё одной ученицей, располагалась на третьем этаже в восточном крыле. Обои в мелкий цветочек не раздражали, а наоборот, придавали комнате по-домашнему уютный вид. Так как на одной из кроватей валялись чьи-то вещи, я заключила, что свободная койка возле самого окна – моя. И я не ошиблась.

Не успела я остаться одна и заняться распаковкой своих чемоданов, как в комнату влетел "огненный смерч" по имени Анна, который оказался по совместительству моей соседкой.

– Привет! Я – Анна! А ты? – с ходу представилась она, не сводя с меня заинтересованного взгляда.

– А я – Чариз, но для друзей, просто Чери. – девочка мне сразу понравилась. Со своими ярко-рыжими волосами и яркими, зелёными глазами, она была более светлой версией меня. И я отчего-то отчаянно хотела, чтобы мы подружились.

– Отлично! Значит – Чери! – констатировала она, широко улыбнувшись. – Добро пожаловать в наш "склеп"! И не говори, что не испугалась при виде его.

– Точно! До сих пор трясусь! – призналась я. Мы, переглянувшись, весело расхохотались.

– Это ничего, привыкнешь! У нас здесь весело!

Вопреки своим ожиданиям, я действительно сумела, под чутким руководством Анны, очень быстро освоиться и стать одной из заводил школы.

Большинство учениц принадлежали высшему обществу. Дочери президентов, аристократов, голливудских звёзд, известных политиков – все они почти на равных общались между собой. Моя соседка Анна на самом деле оказалась наследницей европейского княжеского рода, уходящего корнями ещё к первому Крестовому походу. Но для меня она всегда оставалась милой подружкой Анной.

Школьные дисциплины давались мне достаточно легко, что позволяло мне, на определённом этапе заслужить особое расположение дирекции школы.

И всё было бы совсем не плохо, если бы два года назад меня не вызвали в кабинет директрисы, где мадам Орлетт, скорбно заламывая руки, сообщила мне о гибели моих родителей в автокатастрофе.

Помню лишь, как что-то кричала, а затем провалилась в спасительное забытье. Очнулась я лишь через сутки в больнице. Рядом с моим изголовьем сидел Алекс с осунувшимся лицом и фиолетовыми кругами под глазами. На лбу пролегли глубокие морщины. Он плакал.

Тогда мы поклялись друг другу никогда не расставаться. Будучи старше меня на восемь лет и достигнув порога совершеннолетия он, за неимением другой близкой родни, автоматически стал моим опекуном. А доставшееся нам после смерти родителей не малое наследство, позволяло рассчитывать на довольно-таки безбедное будущее.

Годы пролетели незаметно. И вот, я, выпускница пансиона, готовилась к своему первому в жизни балу, где нас – дебютанток, должны были представить "высшему свету".

Алекс должен был приехать и сопровождать меня в бальный зал. По такому случаю, я надела изумрудного цвета кружевное платье-бюстье, которое идеально сочеталось с моими локонами цвета красного дерева. Прикрепив к запястью бутоньерку, я ждала, когда объявят мой выход.

Но время шло, почти всех выпускниц уже препроводили к гостям, а я по-прежнему ждала Алекса, который почему-то очень сильно опаздывал.

В какой-то момент, мне уже стало казаться, что он вообще забыл про меня и не приедет. Слёзы подступили к глазам, и мне пришлось прилагать массу усилий, чтобы они не перелились через край и не потекли по лицу, размазывая старательно наложенный мейк-ап.

* * * * *

Неделей ранее

Рой стоял и смотрел на человека, лежащего на больничной койке. Глядя на них, никому бы и в голову не пришло, что они могут быть ровесниками. Тому, иссохшему человеку с гладким черепом, никак не могло быть двадцать пять.

Болезнь, которую Алекс долгое время ото всех скрывал, начала прогрессировать, и теперь уже не было смысла таиться и от своего бывшего школьного друга:

– Рой, спасибо, что пришёл, – чувствовалось, что каждое слово даётся ему с трудом. У Роя сжалось сердце. Подумать только, жизнерадостный и вечно не унывающий балагур Алекс, теперь прилагал невероятные усилия, чтобы произносить слова.

– Алекс, как же так? Почему ты раньше обо всём не сообщил?

Несчастный, криво усмехнувшись, прошептал:

– А что бы это изменило? Я приговорён! Сначала – родители, теперь вот и я.

– А как же Чеви? – отчего-то Рою захотелось узнать, как там поживает его "жвачка", о которой он ничего не знал со дня своего отъезда из их имения.

– Вот о Чери я и хотел с тобой поговорить – Алекс с надеждой смотрел в глаза друга. – Послушай, Рой… ты ведь знаешь, что после смерти родителей я оставался опекуном Чери. Других родных у нас нет.

– К чему ты клонишь? – обеспокоенно спросил Рой. Разговор отчего-то его беспокоил.

– Рой, у меня рак. И это неизлечимо. Я тянул, как мог, но теперь… Теперь врачи не гарантируют мне и месяца. А Чери… После моей смерти она останется совсем одна, несовершеннолетнее дитя. Рой, умоляю тебя, позаботься о моей сестрёнке, не оставляй её.

Видя, что Рой пытается что-то сказать, Алекс заторопился:

– Я понимаю, что много прошу, но пойми, что это всего лишь на несколько месяцев. Меньше, чем через год Чери исполнится восемнадцать и она сможет сама стать хозяйкой своей судьбы.

Рой смотрел на умирающего друга и понимал, что не сможет отказать тому в его последней просьбе. Он вспоминал маленького неуклюжего бесёнка с копной пушистых непокорных кудрей и её детскую влюблённость в него. Да, это будет, пожалуй, самый тяжёлый год в его жизни.

– Я обещаю! – твёрдо произнёс Рой. – Клянусь, что позабочусь о твоей сестрёнке.

Алекс, облегчённо вздохнув, откинулся на подушки:

– Спасибо! В таком случае, вот ещё что…

Глава 4

– Готовься к выходу, дорогая, – мадам Орлетт по-матерински обняла меня, как бы благословляя. – Твой кавалер ожидает тебя внизу.

– Уф, наконец-то! Ну, братик, заставил ты меня понервничать. Сделав книксен мадам, я, бросив последний взгляд на своё отражение в старинном зеркале, и, ослепительно улыбнувшись, торжественно спустилась вниз.

Глазами я высматривала долговязую фигуру брата, но, так и не увидев его, переключила своё внимание на человека, преградившего мне дорогу и взявшего под руку. Сердце сделало крутой вираж в груди, когда я, хоть и с величайшим трудом, узнала в спутнике Роя.

Передо мной был уже не мальчик, но муж. По-мальчишески нежная привлекательность сменилась в нём на мужскую ошеломляющую красоту. Сапфировые глаза ярко сверкали на загорелом лице. Высокий рост и атлетическая фигура были выигрышно подчёркнуты чёрным фраком, как и у всех гостей мужчин. Тёмные волосы, по-прежнему несколько отросшие, он красиво зачесал с помощью геля назад, что придавало ему более зрелый вид. В глазах, пристально рассматривающих меня из-под широких бровей, не было ни тени улыбки. Он словно не до конца понимал, зачем он здесь вообще.