Марта Таро - Сладкая улыбка зависти Страница 3

– Может, ты права, а может, и нет. Скорее всего, Алекс взбеленится, но потом отойдёт – ведь он тебя любит. К тому же, как твой опекун, брат должен знать о том, что произошло между тобой и Курским. Более того, Алекс обязан это знать!

– Ты так считаешь? – уныло спросила Ольга, сама в глубине души понимавшая, что сестра права.

– Да, я так думаю! Давай сделаем так: ваш отъезд в Петербург назначен на послезавтра. Я попрошу у Алекея разрешения оставить тебя ещё на неделю, а ты в ответ всё им с Катей расскажешь.

– Значит, завтра?.. Молчать тяжко, но рассказывать – просто невыносимо. Я не смогу!

Но Лиза не собиралась уступать:

– Холли, ты всё сможешь, а потом тебе сразу станет легче, – твёрдо сказала она.

Ольга сильно в этом сомневалась, но выбирать уже не приходилось – дав слово, она всегда его держала… И зачем только всё открылось? А самое главное, как отнесётся к её признаниям Алексей?

Отпуск светлейшего князя Алексея Черкасского заканчивался. Давно лелеемое им желание – выйти в отставку и уехать с семьёй в своё южнорусское имение Ратманово – в очередной раз не исполнилось. Неделю назад фельдъегерь привёз от государя пакет с приказом о назначении генерал-майора Черкасского командиром лейб-гвардии Гусарского полка. Приказы не обсуждаются, и, ответив императору благодарственным письмом, Алексей засобирался в Петербург. Дав жене неделю на сборы, он наслаждался последними днями в компании многочисленных домочадцев: трёх сестёр, двух зятьёв, тётушки Апраксиной, детей и племянников. Со своего места во главе стола Алексей любовался прекрасным лицом своей княгини, сидевшей напротив, и прислушивался к разговору зятьёв: Александра Василевского и Михаила Печерского, споривших об освобождении крестьян.

– Сильных духом и умных, способных устроить жизнь своей семьи вне села среди мужиков немного. Такие все наперечёт и уже давно отпущены на оброк. Им смело можно давать волю, и они будут процветать. Но остальные способны жить только на земле, освобождать их без надела – значит, оставить без куска хлеба. Сейчас помещик даёт им землю, спасает во время неурожаев, отвечает за их жизнь и здоровье, – горячился Михаил. – А что им делать без этой опеки?

– Нужно всех освобождать, хотят – пусть уходят, не хотят – пусть остаются, – не соглашался Александр. – Я уже так и сделал в своём Добром – ушли единицы. Все остальные остались и так же работают на моих полях, только получают за это плату. Я и раньше давал всем зерно, сено и молодняк, а теперь плачу этим же за работу, только не общине, как раньше, а разбираю, кто сколько сделал. Сразу появились старательные и хваткие, они богатеют на глазах, а лодыри и пьяницы пусть им завидуют.

В их спор Алексей не вмешивался, вопрос был болезненным и не имел готового ответа. Сокрушив Наполеона, император Александр наконец-то смог вернуться к мечтам своей либеральной юности. Он захотел дать крестьянам свободу, но, кроме молодых офицеров, побывавших с армией за границей, его желания не разделял никто. Дворянство стояло насмерть, заявляя, что этот шаг приведёт к голодным бунтам и погубит Россию. Государя беспощадно осуждала и узколобая провинция, и обе столицы. Для Алексея не было секретом, что друг его детства, тот, кого ещё год назад с восторгом именовали Александром Благословенным, теперь метался от идеи к идее, пытаясь найти выход, и всё сильнее увязал в трясине противодействия и неудач.

Сам Черкасский поступал так же, как и его зять Михаил: всех сильных и хватких мужиков он давно отпустил на оброк. Каждому, кто приходил с просьбой о выкупе семьи, князь давал вольную, не спрашивая денег. В качестве платы брал с вольноотпущенников обещание хранить договор в секрете, чтобы не смущать иных – не способных прокормиться самостоятельно.

Алексей вгляделся в лица близких. Сёстры Лиза и Элен внимали спору своих мужей, Катя что-то говорила тётушке Апраксиной, и лишь сидевшая рядом с ним Ольга казалась непривычно тихой. Что с ней такое? Глаза опущены, сидит молчком, да и за ужином так ничего и не съела.

– Холли, что-то случилось? – спросил Алексей. – Что тебя мучает?

Ольга подняла глаза, закусила губу, как будто на что-то решаясь, а потом прошептала:

– Алекс, мне нужно с тобой поговорить.

– Что-то срочное?

– Нет, просто нужно – и все…

– Хорошо! Ужин уже закончен, когда все пойдут в гостиную, приходи в мой кабинет, там и побеседуем.

Ольга горестно вздохнула:

– Мне и Катя нужна, я хочу говорить с вами обоими.

– Так серьёзно? Катя нужна тебе, чтобы защититься от меня?

– Нет, просто в этом деле нужны вы оба, – упёрлась сестра.

– Хорошо, – сдался Алексей, – мы позовем и Катю. Я теперь места себе не найду, пока ты не скажешь, в чём дело.

Хозяйка дома поднялась из-за стола, приглашая всех в гостиную. Алексей подошёл к жене, что-то шепнул ей на ухо и, вернувшись к Ольге, повёл сестру в кабинет. Эту уютную комнату князь сохранил такой же, какой она была при жизни их отца. Только теперь напротив большого портрета мачехи Алексея, стоявшей в окружении четырёх дочек на фоне пышных цветников Марфина, висел и портрет Кати, написанный лучшим английским художником Лоуренсом. В простом белом платье с каштановой косой, дважды обёрнутой вокруг головы, Катя сидела на диване в гостиной лондонского дома вместе с детьми: шестимесячной дочкой и четырёхлетним сыном. Художник уловил трогательную сущность своей модели, которую так обожал её муж. Лоуренс написал милую девушку из русской усадьбы, встреченную Черкасским студёным зимним вечером накануне войны. С привычным умилением Алексей взглянул на портрет и прошёл к своему столу.

– Садись пока, сейчас и Катя придёт, – предложил он сестре. – Будешь ждать или скажешь, что случилось?

– Я подожду… – Ольга трусливо оттягивала неизбежное.

Она села в кресло напротив брата и приготовилась ждать. Но через мгновение лёгкий стук в дверь возвестил о приходе хозяйки дома.

– Это я, – сообщила Катя, – вы хотели меня видеть?

– Да, милая! Сестра озадачила меня, сказав, что хочет говорить с нами обоими, – объяснил ей муж и повернулся к Ольге: – Ну, мы оба здесь. Говори…

– Я должна рассказать вам о том, что случилось два года назад в Ратманове, когда я оставалась там одна с тётушкой Опекушиной.

Алексей побледнел и вскочил с места.

– Это связано с тем падением, о котором написала нам тётка?

– И да, и нет. Я хочу рассказать вам о человеке, с которым была на прогулке в тот день, когда упала, – о племяннике барона Тальзита. Крёстный сам представил мне своего наследника. Вышло так, что этот человек мне очень понравился, я даже полюбила его и люблю до сих пор.

– Ну, Холли, разве можно так пугать! – отмахнулся брат. – Это – первая любовь, тебе было лишь пятнадцать, ты вырастешь, выйдешь в свет и встретишь достойного человека. Первая любовь всегда проходит.

– А у Кати прошла? – напомнила Ольга.

– Кате было на два года больше, чем тебе, а это – огромная разница. Пойми, взрослый мужчина не посмотрит на ребёнка. Девушка должна хотя бы подойти к порогу женственности, чтобы понравиться мужчине. Понятно, что тот человек не принял твои чувства всерьёз. Возможно, если вы встретитесь сейчас, всё будет иначе.

– Ничего уже не изменится, – тихо сказала Ольга. – Он был готов сделать предложение, но, когда узнал, что я – твоя сестра, взял свои слова обратно.

– Как?.. – не понял Алексей. – Что всё это значит?.. Кто он?

– Его зовут Сергей Курский, – безнадежно призналась Ольга и заплакала.

Катя, до этого молча стоявшая у стола, кинулась к золовке и обняла её.

– Не плачь, дорогая, всё устроится! Твой брат поговорит с князем Сергеем и уладит это дело.

– О чём я должен с ним говорить?! – взорвался Алексей. – О том, что этот человек собирался условиться с моей пятнадцатилетней сестрой о будущем супружестве, не поставив меня в известность? Да я должен вызвать его на дуэль!

– Пожалуйста, не нужно, Сергей не виноват! – вскричала Ольга, слёзы ручьём бежали по её щекам. – Князь не стал бы даже заикаться об этом, но я испугалась, что он уедет и не узнает о моих чувствах. Я сама призналась, что люблю его.

– Час от часу не легче! – поразился Алексей. – И что было потом?

– Ничего… – всхлипывала Ольга. – Он был готов сделать предложение и осведомился, у кого просить моей руки. Крёстный, представляя тётушку Опекушину, назвал меня её племянницей, а моей фамилии не произнёс. Сергей не знал, что я Черкасская. Поэтому, когда я объяснила, что ты – мой опекун, князь был потрясён, а потом признался, что он – тот человек, которого ты меньше всего хотел бы видеть среди своей родни, и сразу же уехал…

– Ну, в этом Курский был прав! Хорошо, что он сам всё понял и оставил тебя в покое.

– Но я люблю его! Два года прошло, а мои чувства всё те же, мне никто, кроме него, не нужен!

Алексей в растерянности глянул на жену, та оставила Ольгу и подошла к нему.