Виктория Ширинг - Фартовый Страница 3

– Э, да ты парень фартовый. Учебная она. А так бы собирали твои кишки по всем деревьям.

Артем обратил внимание на странные наколки в виде перстней, на пальцах у обоих парней.

Уже позже, возвращаясь домой, его сосед по подъезду Колька Снигирев, все не мог успокоиться и безостановочно твердил: «Не, ну ты Тема фартовый». Повторял он это даже не от восхищения поступком Артема, а скорее желая еще раз произнести не совсем понятное, овеянное блатной романтикой слово.

И вдруг оно приклеилось к Артему, все чаще заменяя, пока практически совсем не вытеснило, его настоящее имя. Теперь Артемом, Темой или Темушкой, как нежно называла его мать, он остался лишь для учителей в школе и родных дома. Пацаны же со двора называть его кроме, как Фартовый перестали вовсе. Он же в свою очередь из всех сил старался соответствовать данному прозвищу. В своих экспериментах с селитрой или карбидом; прогулкам по тонким балкам над пропастью на стройке возводящегося рядом микрорайона; в прыжках с крыши на крышу родной девятиэтажки, Артем старался пойти немного дальше, чем остальные. Быть, хотя бы на капельку смелее, чем все его окружавшие пацаны. Дошло до того, что даже ребята, учившиеся в старших классах стали уважать его за бесстрашие и то же называть иначе, как Фартовый, перестали.

Вообще оглядываясь на свое детство, Артем порою понимал, что бесшабашность поступков вполне могла привести его к совершенно другому сценарию развития жизни. К знаниям он особо не стремился, а вот «хулиганка» ему светила вполне. Да и колония для малолеток могла стать его домом. Вообще неизвестно, чтобы с ним произошло, если бы Артем однажды не оказался в секции по рукопашному бою организованной при городском ДОСААФе.

Глава 2.1

Дембельнулся Артем буквально за пару месяцев до того, как Нагорный Карабах превратился в место этнической и религиозной бойни. Он так и не оказался в Афганистане, хотя специфика его службы просто обязана была закинуть Артема в эту страну, где на тот момент тысячами гибли его одногодки. В целом можно было считать чудом или проявлением счастливой звезды то, что в это горячее время он не увяз в разгорающихся пожарах войн среди братских народов, вызванных Перестройкой. То, что военный с его опытом, так легко покинул вооруженные силы, скорее всего, являлось какой-то ошибкой в огромной и слепой, бюрократической армейской машине. В любом случае уставший от военной службы, в боях и постоянной борьбе с собой растерявший юношеский запал, Артем был рад, что все случилось именно так. И особенно, что он, наконец, оказался дома не в виде груза 200. Обращая внимание на количество разгоравшихся по всей стране вооруженных конфликтов, в его случае это было весьма вероятно.

Он ступил на перрон вокзала родного городка в середине ноября, одетый в форму десантника. Поезд на станции стоял всего три минуты и Артем проводил отъезжающий состав взглядом, чувствуя в душе, что на этом закончен, очень важный, а возможно и самый страшный этап жизни.

Так как он ничего не писал о своем приезде, его никто и не встречал. Артем спокойным шагом устремился по улочкам родного городка к дому, насвистывая на ходу мелодию из какого-то кинофильма, виденного им еще до армии, но название, которого он не помнил. Не смотря на скорое приближение зимы было не очень холодно. В пушистые дырки разорванных облаков то и дело проглядывало не по осеннему теплое солнце, находящееся в своем ноябрьском зените.

Он шел по улицам города, с удивлением осознавая, что здесь за три года практически ничего не изменилось. Правда, все вокруг вдруг стало каким-то сказочно маленьким, не удивляло и не захватывало. Тем не менее, оставалось таким знакомым и неимоверно родным. Повинуясь внезапному порыву, Артем свернул на тропинку, ведущую в городской парк. Под ногами зашуршали опавшие разноцветные листья густым ковром покрывшие черную и жирную, пропитанную недавними дождями землю. Поддавшись ветру, оголенные деревья замахали своими ветками-лапами, будто бы приветствуя Артема в мире его детства.

Он неспешно дошел до летней танцплощадки, сейчас уже закрытой, засыпанной листьями и политой дождями. Усмехнувшись, вспомнил, сколько здесь было знакомств с девчонками с других районов города, а затем кровавых драк с парнями из этих районов, за забором, окружившим танцплощадку. Артем легко шагнул чуть в сторону и зашагал по едва различимой тропе ведущей к скрытой за деревьями беседке, в которой выкуривались первые папиросы, и выпивался портвейн, перед тем,? как идти на танцы. Он вспомнил Таньку Елесеенко и их встречи в этой беседке, потом как сам попросил не ждать его из армии…

В беседке и сейчас кто-то был. Тихо бренчала гитара, и хриплый голос, фальшивя, рассказывал очередную грустную воровскую историю. Сожалея о том, что беседка занята, и нельзя просто там постоять, предавшись воспоминаниям, Артем решил пройти мимо. Как вдруг услышал резкий свист и вопрос, обращенный к нему:

– Слышь, служивый закурить не найдется?

Артем немного сбавил темп и посмотрел на беседку. В ней находились трое мужчин босяцкого вида. Один с гитарой лет двадцати пяти, слегка полноватый и от того казавшийся добродушным, с синим «петушком» на голове и в болоньевой голубой куртке. Второй совсем молодой, явно не достигший еще призывного возраста, по-видимому, в отцовской кожаной куртке и вскинутой к верху кепке. Именно он обращался к Артему, борзо вперив в него свои покрытые показной бравадой глаза. Но заинтересовал Артема третий, скрытый в затененной части беседки, одетый в телогрейку, с опущенной на глаза кепкой.

– Я не курю, – четким, приказным тоном, как учили в учебке, а потом множество раз применялось на практике, произнес Артем. Он знал, что подобный тон отбивал у человека всякую охоту дальнейшего общения, если человек был в своем уме. Эти оказались не в своем.

Молодой резко соскочил со ступеньки, на которой стоял и оказался перед Артемом. Полный положил гитару и тоже устремился в их сторону. Артем бросил на молодого взгляд, словно на пустое место, и просто обошел его.

– Ты че паря…,– начал, было, он, но со стороны беседки послышался резкий хриплый возглас:

– Ша, шавки! – и далее уже любезно и спокойно: – Товарищ сержант, не побрезгуйте нашей глубоко не благородной компанией, заходите так сказать на огонек.

Артем остановился, развернулся и направился к беседке. Теперь он, наконец, смог разглядеть третьего. Двух секундного касания глаз хватило им, чтобы один увидел матерого старого урку, а второй холод смерти и постоянную готовность нести эту смерть в себе.

– Серый, – представился вор и протянул свою синюю от татуировок руку.

– Фартовый, – ответил Артем и крепко ее пожал.

– С Афгана? – спросил Серый.

– Нет, – ответил Артем и посмотрел Серому в глаза так, что тот больше не решился ничего спрашивать его об армейской службе.

Откуда-то из кустов появился четвертый член незатейливой компании. Длинный и худой, одетый в спортивную куртку с олимпийским мишкой, времен олимпиады в Москве и с грязной черной синтетической сумкой в руках.

– Шнырь, тебя только за смертью посылать, – риторически заметил Серый, пока тот доставал и выкладывал на стол расположенный в беседке три бутылки «советской» и зеленые зимнего сорта яблоки – в роли закуски.

Серый достал откуда-то из под стола два граненых стакана сдул с них пыль. Взял со стола бутылку и налил по пол стакана водки.

– Ну, давай Фартовый с прибытием, за то, что не в цинковом гробу, – прохрипел он.

Артем в принципе никогда особенно не увлекался выпивкой. Но протянутый стакан взял и резко выпил, чувствуя, как водка обжигает пищевод и желудок. Серый тоже выпил, прокряхтев, и занюхав зеленым яблоком, потянулся за папиросой.

– А это вот Шнырь, Толстый и Колян, – представил Серый своих товарищей.

Фартовый ничего не произнеся, скинул свой рюкзак на деревянную лавку и подошел к толстому брусу в углу беседки. Он нашел глазами нацарапанную гвоздем надпись «Таня + Артем» и провел по шероховатой поверхности бруса своей огрубевшей ладонью. Эту надпись он сделал сам, больше, чем три года назад.

– Местный? – услышал Артем, обращенный к нему вопрос Серого и в ответ просто кивнул головой.

Фартовый развернулся и подошел к столу. Поднял наполненный стакан и опрокинул его в себя. Затем взял протянутую Серым папиросу и прикурил от спичек. Тем временем компания вернулась на свои места. Толстый поднял гитару и вновь фальшивя, запел, что-то про тайгу и Воркуту.

– Ну-ка дай, – сказал Артем и протянул руку за гитарой.

Толстый дал ему инструмент. Фартовый сел на лавку и накрыл струны рукою, сперва несмело, а затем все увереннее наигрывая мелодию. Его руки, привыкшие за три года к автомату, медленно вспоминали аккорды. А потом он запел сперва тихо, а затем все громче и уверенней. Мягкий густой баритон, сведший с ума не одну девчонку, зазвенел между парковыми деревьями.