Татьяна Тронина - Гнездо ласточки Страница 3

Обозов. Ох. Нет, фамилию она менять отказалась, когда подавали заявление в ЗАГСе. Только Гартунг. Между прочим, такая фамилия была в замужестве у дочери Пушкина. Хорошая, звучная фамилия, корни немецкие. Hartung. Hart – «отважный, смелый, сильный». А то Обозова…

Нет-нет, с ее профессией нельзя фамилию менять.

– Ладно, пойду насчет чая узнаю. Постелить тебе?

– Нет, я сама.

После чая Тим завалился спать на верхнюю полку, и заснул он, как всегда, мгновенно. К этой его особенности Кира за много лет совместного проживания так и не смогла привыкнуть. Вот человек этот Тим – стоит ему только голову на подушку положить, как засыпает мгновенно, и днем может поспать – ляжет и отрубится. У Киры так не получалось. Ночами долго лежала, придавленная мыслями, сомнениями, звуками музыки, ощущениями… Тим уже двадцатый сон видел, а она, измученная, только в дрему начинала погружаться. А днем вообще спать не могла, сколько ни пробовала.

В поезде Кира и не надеялась даже уснуть. Просто лежала, закрыв глаза.

Вдруг страх и отчаяние накатили. Боже мой, что она делает, зачем?.. Нет, она не про замужество, нет. Поездка эта дурацкая! Зачем ехать в город детства, в котором не была давно, к родственникам этим… Ну да, у отца юбилей – пятьдесят лет. И скоро свадьба у Тима с Кирой – вроде как надо наконец познакомить жениха с родителями. Но, опять же, зачем?! Десять лет они Тима не знали, и что…

Бред, глупости эта поездка. У матери полгода назад тот же юбилей был (мать на полгода старше отца) – так Кира лишь телефонным звонком ограничилась. И сейчас бы тоже позвонила, дежурно отца поздравила, и все. И на свадьбу свою, в Москве, она никого приглашать не собиралась, сразу всех друзей и родственников оповестила – да, они с Тимом распишутся официально, после десяти лет сожительства, но торжества никакого не будет, и не надейтесь. Ей не до того, осенью премьера.

Вообще это очень удобно – свалить все на премьеру, отгородиться ею, словно забором – чтобы не лезли, чтобы не видеть никого.

И рука ноет ко всему прочему…

Кира постаралась сдержать стон, села. Включила ночник в изголовье, нашла коробку с новым телефоном, принялась читать инструкцию.

Утро.

– …Кирчу-уу-ууу! – Тим, свесив голову, смотрел на Киру сверху вниз. – Двенадцатый час, между прочим.

– Ты сволочь, – плачущим голосом произнесла Кира и дернула ногой. – Зачем ты меня разбудил?

– А я тебе говорил, надо было лететь, а не на поезде тащиться!

– На самолете неудобно, там на перекладных от аэропорта то же время добираться, от областного центра до Светлорецка. То же время выйдет. А так, на поезде, хоть дергаться не надо… Едешь себе и едешь!

Тим слез, своими сильными руками приподнял Киру, обнял:

– Кирчу, твой отец меня не побьет?

– За что? – вздрогнула Кира.

– Ну как, я увожу из семьи его старшую дочь.

– Нужна я… У них с матерью еще есть Гелька.

– Гелька, да. Ангелина. Точно! – Тим аккуратно отстранил Киру, и, словно вспомнив что-то, схватил свой рюкзак, заглянул внутрь. – Уф… Не забыл. Конфеты теще, коньяк тестю. А Геля мне кто будет? Впрочем, не важно. Куклу ей тоже взял. Твой отец как к коньяку?

– Иногда благосклонно, – подумав, осторожно произнесла Кира. – Но в нерабочее время. Он же полицейский. Пенсионер, но работает.

– Вот повезло полицейским, так рано на пенсию выходят… А мама кем работает?

– Мама не работает, я же тебе говорила. Она всю жизнь домохозяйка.

– Повезло. Молодец у тебя папаша. А Геле сколько, я забыл?

– Одиннадцать.

В купе постучали, дверь с шумом раздвинулась, и к ним заглянул пожилой, крепкий мужичок:

– Доброе утро, не помешаю? Пал Палыч я… До Светлорецка.

– И мы до Светлорецка, – представившись, сказал Тим.

– Что, правда? В гости или по делам?

– Да вот, к родне едем…

– К родне? Это к кому? Я вроде всех в нашем городишке знаю…

– К Гартунгам, – отозвалась Кира неохотно.

– К кому? Гартунгам? Стоп-стоп-стоп… Так вы Игоря Петровича дочь? – поразился попутчик, садясь на лавку напротив. – Я прямо сразу почувствовал – лицо какое знакомое… Один в один как у супруги его, Ольги Витальевны! И младшая доча – ее копия, только в очках… Надо же, поразительное семейное сходство! А я на автобазе, кладовщиком… К другу ездил, вот домой возвращаюсь. Ну как я Игоря Петровича не знаю, знаю, конечно! Орел. Майор. Майор Вихрь! Герой, о котором легенды слагают!

– Легенды? – переспросил Тим.

– О да, легенды! Это поразительный человек, удивительной храбрости! – соловьем разливался попутчик – человек, видимо, очень болтливый и склонный к излишней экзальтации. От таких людей у окружающих всегда голова болит. – Всю местную мафию разогнал. На операции сам ездит, первым в бой бросается… Я сам своими глазами видел. У наших соседей племянник вернулся из мест не столь отдаленных. И устроил дома притон. И вот однажды…

Кира постаралась отвлечься, хотя навязчивый голос собеседника, журча, вливался прямо в уши. А Тим слушал с интересом, вопросы задавал.

…Из Светлорецка Кира уехала в шестнадцать лет, как только паспорт получила, одновременно с окончанием школы. Маленький городишко на краю света, где никаких перспектив, где всегда одно и то же… Сонная лощина какая-то. Поступила в Москве в Консерваторию, где изучала основы композиции… Хотя собиралась изначально пианисткой стать, все детство из музыкальной школы не вылезала. Только в последний момент передумала (вернее – пришлось передумать), в композиторы решила податься. Удивительно, но конкурс небольшим оказался, Киру взяли, да еще хвалили больше других на вступительных, как особо одаренную.

Жила в общежитии, днем училась, вечерами официанткой подрабатывала. И училась Кира легко, словно не всерьез, удивлялась даже, отчего ее сокурсникам знания тяжело даются. Задания по композиции выполняла, почти не думая. Словно все эти знания уже кто-то давно вложил в ее голову, осталось только вспомнить. И музыка в ней была тоже давно, она лилась сама по себе, откуда-то из середины груди, где солнечное сплетение.

Когда ей было лет двадцать, Кира познакомилась в кафе, где работала, с Тимофеем Обозовым.

Тим на семь лет старше был, сразу Киру к себе жить позвал, попросил с работы уйти. Матери Тима Кира не понравилась – приезжая, официанткой работает. («Не работает, а подрабатывает! – втолковывал маман Тим. – Кира собирается композитором стать, пишет музыку. Она творческий человек, она гений, это я, я ей не ровня, мама!») Но мать Тима – очень упрямая женщина, Киру так и не приняла. До сих пор считает Киру хищницей и наглой приезжей.

Тим первое время снимал квартиру, потом купил свою, двухкомнатную, хорошую, недалеко от Садового, и Киру там прописал, и ничего не жалел. Хотя, возможно, он назло матери Киру у себя прописал, ведь тоже упрямый, если уж хочет кому что доказать, так из кожи вылезет… Тим преподавал в самом престижном экономическом вузе Москвы, занимался финансовой аналитикой, писал книги и статьи – анализировал рынок ценных бумаг, давал рекомендации финансистам… Статьи, кстати, Тим писал постоянно, все свободное время, финансовые газеты и еженедельники буквально рвали его на части.