Алена Винтер - Женщина с прошлым, или В кольце ночных желаний Страница 30

– Отвлеченный взгляд и глупая улыбка на лице, – смеясь, добавил Марат.

– Инфицирован любовью? Такое рвение, какое у него имеется к бабам, ему следует проявлять к работе. Совсем мальчишка обленился, ничего не хочет делать. Я в его годы деньги зарабатывал, а не прыгал из койки в койку.

– Цивилизация развращает, – сказал Марат, не понимая, зачем дядя завел этот разговор.

Стас всегда был парнем избалованным и дерзким. Деньги и снисходительное отношение отца сделали его таким. Теперь поздно что-либо менять, и, как бы Михаил Андреевич ни сокрушался по этому поводу, его сын уже никогда не станет другим.

– Нет, Марат, развращает не цивилизация, а родители, которые не умеют отказывать своим детям. Что ж, – Никлогорский посмотрел в окно и поднялся. – Утро солнечное, роса уже высохла. Я иду в сад. Ты чем займешься?

– Хочу съездить в город, – ответил Марат и направился к лестнице.

– Возвращайся к обеду.

Михаил Андреевич не производил впечатления романтичного человека, однако, глядя на огромный розарий, для которого он выделил самый светлый и тихий участок на заднем дворе, в первую очередь в голову приходили мысли именно об этой стороне его личности. Он никому не доверял уход за своими розами, самостоятельно покупал саженцы, готовил грунт, любовно высаживал цветы в землю и, казалось, знал о них все – начиная от классификации и заканчивая агротехникой. Предпочтение он отдавал кустарниковым розам и был бы рад украсить каждую комнату своего дома этими нежными созданиями. Но из-за аллергии на пыльцу, которой страдал его племянник Марат, даже кухарка знала, что приносить цветы в особняк категорически запрещено.

Яркие цветущие кусты радовали глаз, но еще большее удовлетворение хозяину приносили заботы о них. Михаил Андреевич не гнушался поработать на земле, наоборот, все свое свободное время он отдавал именно этому занятию. Добротный садовый инвентарь, тщательно подобранные удобрения и сорняки, от которых здесь беспощадно избавлялись, навевали ему воспоминания о детстве, когда его мама возилась на небольшом участке перед их домом и весело рассказывала своему маленькому сыну разные легенды о цветах. Воспоминания о чудесных минутах, проведенных рядом с нею в этом ярком, благоухавшем цветочными ароматами дворике, навсегда отложились в его памяти. И теперь, ухаживая уже за собственными цветами, Михаил Андреевич мысленно возвращался в те счастливые мгновения своей жизни, когда душа его была наполнена безмятежностью и любовью.

Переодевшись в рабочую одежду, он вышел на задний дворик, чтобы подготовить к зиме уже давно отцветшие кусты. В то время как Гаврила, один из работников поместья, приносил из подвала каркасы, Михаил Андреевич пригибал и пришпиливал к земле плети роз, мягко и доходчиво рассказывая Борису, внимательно наблюдавшему за его действиями, для чего все это делается.

– Погода теплая, сухая, – говорил он. – При минусовых температурах побеги становятся хрупкими и ломкими, поэтому сейчас уложить их вниз – самое время. Заодно избавимся от сухих и заболевших веточек. Боря, подай секатор.

– Ножницы?

– Да, садовые ножницы, – спокойно пояснил Михаил Андреевич и начал обрезать невызревшие побеги и бутоны. – Можешь идти, Борис, – отпустил он помощника, уже явно заскучавшего.

– Кофе принести?

– Позже, – Михаил Андреевич отряхнул вымазанный землей рукав свитера и уверенными движениями, говорившими о его многолетнем садоводческом опыте, принялся срезать все лишнее с розовых кустов.

В стороне, на веранде, не выпуская хозяина из виду, пристроились в креслах Гаврила и Боря. Гаврила, поеживаясь из-за дуновений прохладного ветерка, пытался согреться, попивая горячий чай, и ни на минуту не замолкал, рассказывая Борису о своих успехах у женщин. Борис молча слушал его и изредка с сомнением качал головой. Тогда Гаврила начинал с удвоенной силой доказывать Борису, что все его похождения – чистейшая правда.

– Ты, Гаврила, – вдруг высказался молчаливый Борис, – не Гаврила, а Говорило!

– Что?! – возмутился Гаврила. – Сомневаешься?

Он встал напротив Бориса. Невысокий, но плотный, с когда-то красивым, а ныне перебитым носом, с хитрыми глазами, чей цвет сложно было определить, он выглядел не как Казанова, которым пытался казаться, а скорее как его слуга. Борис оскалился, рассматривая его коренастую фигуру, и тоже поднялся. Он явно выигрывал по росту, да и по массе тоже. Гаврила хохотнул и ткнул его кулаком в твердый живот. Борис даже не улыбнулся, сплюнул, попав в ленту пожелтевшей травы – при этом он проследил, чтобы хозяин не видел, куда приземлился его смачный плевок, и, вновь опустившись в кресло, подвинул к себе чайник.

– Садись, Говорило, чай стынет.

– Ты, Борис, брось! Я не трепло!

– Знаю, – согласился Борис, насыпал сахар в чашку и повернулся в сторону открытых дверей, откуда послышались чьи-то шаги. – Марат идет.

– Удивляюсь, как ты можешь по шагам определить, кто идет?

Гаврила кивнул вышедшему на веранду Марату. Тот, не заметив этого приветствия, быстро прошел мимо обоих мужчин и направился прямиком к Михаилу Андреевичу. Гаврила заинтересованно проследил за ним, уж очень суетливыми были его движения, будто что-то произошло.

– Дядя! – услышали Борис и Гаврила голос Марата и встревоженно переглянулись.

Марат никогда не называл Михаила Андреевича подобным образом, значит, он был чем-то очень взволнован или расстроен. Гаврила потер внезапно занемевшую шею и уставился в огромную спину спускавшегося по ступеням Бориса.

Михаил Андреевич повернулся к Марату, засучил рукава старого свитера, открыв мускулистые руки, и посмотрел на племянника, недовольный тем, что его отвлекают от любимого дела.

– Стаса убили, – произнес Марат.

Михаил Андреевич медленно отложил грабли в сторону. Ее пристальный взгляд буквально прожег кожу на лице племянника. Потом в глазах Никлогорского загорелась дикая злоба, скулы покрылись яркими алыми пятнами, а шея побагровела. Гаврила невольно шагнул назад, Борис, наоборот, двинулся вперед, но его остановил властный жест Марата. Это был приказ – не приближаться.

– Когда и как это произошло? – спросил Михаил Андреевич.

В отличие от выражения лица, голос его практически не изменился, оставшись таким же спокойным и твердым, как и обычно.

– Застрелили, ночью. В его квартире. С ним была его подруга, ее тоже убили.

Михаил Андреевич сдержанно кивнул, похлопал Марата по плечу и пошел к дому.

– Приготовь машину, – на ходу распорядился он.

Марат сокрушенно покачал головой и посмотрел на Бориса и Гаврилу, буквально оторопевших из-за этого страшного известия. Даже словоохотливый Гаврила не знал, что сказать, поэтому промолчал. Лишь глаза его беспокойно забегали по сторонам. Борис провел языком по зубам и причмокнул.