Александра Авророва - Развод по-русски Страница 30

В окно весело заглядывала светлая майская ночь.

Глава 8. Новые лица

В понедельник после уроков Вера отправилась в офис загадочного иностранного сектора. Она была там лишь однажды, с сестрой, однако место помнила хорошо. Еще бы — одна из красивейших набережных города и один из красивейших особняков! Вера шла вдоль Невы и пыталась вспомнить, с кем же ей сегодня придется общаться. Всегда тяжело приставать к людям с расспросами, особенно к незнакомым, но что остается делать? Она нередко сообщала ученикам, что жизнь не может состоять исключительно из того, что тебе нравится — и вот наглядное подтверждение данной печальной аксиомы. Остается надеяться, что никто не разозлится слишком сильно и не откажется отвечать. Потерпят ради Лизы! Впрочем, если преступник скрывается среди сотрудников, то он-то как раз разозлится и не потерпит. Да, но не рискнет этого обнаружить, чтобы не вызвать подозрений. Скорее негативную реакцию выкажет невиновный. Как все это сложно! На редкость тягостная у следователей работа, неудивительно, что они пытаются свести ее к минимуму. Вот в больницах, например, теперь открытым текстом декларируют: «Если за вашими близкими нужен уход, обеспечивайте его сами». Нечто подобное, очевидно, происходит и в других областях. Впрочем, не стоит заранее портить себе настроение тяжелыми мыслями! Надо отыскать для раздумий что-нибудь хорошее.

Ну, по крайней мере, два приятных лица в офисе будут — Рита и Ира. Хотя не обязательно. Рита, кажется, появляется рано утром или поздно вечером, а Ира нерегулярно, лишь по мере надобности в ее услугах. Есть еще вчерашний знакомый — Сергей Вазиев. Что про него говорила Лизка? Приятель Андрея, художник и бабник. Вернее, у Величко работает программистом, а в свободное время рисует… нет, пишет маслом.

— Что пишет? — поинтересовалась тогда Вера, и Лиза весело ответила:

— Исключительно женщин. Обнаженных и не очень. Правда, мой портрет все никак не закончит.

— Обнаженный или не очень? — съехидничала Вера.

Сестра засмеялась:

— Разумеется, не очень. Я же мужняя жена! Впрочем, к Сережке Андрюша почему-то не ревнует.

— А есть повод?

— Ну… это как посмотреть. Сережка помешан на женщинах. Или они на нем? По-моему, ему нравятся все без исключения — разумеется, молодые и красивые. Он умеет красиво ухаживать и замечательно умеет бросать.

Вера хмыкнула:

— А разве можно бросать замечательно?

— Это редкое искусство. Каждая полагает, что бросили не ее, а она, поэтому отношения не портятся. А я для него — недостижимый идеал. Или непостижимый идеал? Символ Вечной Женственности — учти, все с большой буквы. Ты подозревала, какое чудо вырастила в собственном коллективе? Он даже за мной не ухаживает, настолько обмирает от восторга. А Андрюшка его этим дразнит. Для Андрюшки я никакой не символ, а обычная баба со всеми вытекающими последствиями. Но Сережка — художник, ему положено быть не вполне нормальным. Он входит в какое-то творческое объединение, и у него даже выставка была! Замечательный человек, он бы тебе понравился!

И, что интересно, действительно понравился. Правда, Вера представляла себе бабников иначе — красивее, увереннее в себе, Сергей же выглядел тонко чувствующим, ранимым — и потому привлекательней, чем она ожидала. Раз уж Лизка разлюбила Андрея, лучше б увлеклась им, чем Борисом Ивановичем. Хоть Сергей и бабник, но если б сестра захотела, она б веревки из него вила. Ну, заглядывался бы на других — она не из тех, кто начал бы по данному поводу комплексовать. Хорошо, что он вне подозрений. Действительно, во-первых, друг Андрея. Во-вторых, боготворит Лизку. В-третьих, обычный программист и вряд ли посвящен в страшные тайны иностранного отдела (если таковые — не плод буйной Вериной фантазии). В-четвертых, не был на пресловутом дне рождения и не знал ни о Лизиной выходке, ни об Андрюшиных угрозах.

Впрочем, последнее относится ко всем, кроме шофера Жени. Кстати, Женя тоже Вере понравился. Такой спокойный, веселый, немного флегматичный. Что рассказывала про него Лизка? Он постоянно возит Величко, почти с ним не расстается. Никогда не выходит из себя. Практически не пьет. Все.

Кто еще работает в иностранном отделе? Секретарша Ксюша. Ей двадцать, и она — победительница какого-то конкурса красоты. По телефонным разговорам производит впечатление милой, непосредственной девушки. Никогда не грубит — не то что некоторые другие секретари.

Кроме нее, имеется еще одна дама — бухгалтер Элеонора Павловна. Немолодая, лет шестидесяти, очень опытная. Работала раньше главным бухгалтером крупного завода. Крайне остра на язык. Именно ей принадлежит сакраментальная фраза про ружье, которое в третьем акте обязано выстрелить. Фраза относилась к Лизкиному пистолету и попала в точку. Случайность? Будем надеяться.

О мужчинах Вера помнила того меньше. Вроде бы, кто-то из них неравнодушен к Ире. Лиза ведь делилась с сестрой не рабочими проблемами, а взаимоотношениями. Называла ли она кого-нибудь своим или Андрюшиным врагом? Нет, обо всех отзывалась хорошо. Но она не склонна предполагать плохое, пока оно не станет совсем уж очевидным. Она верит людям. Верила.

Вера поняла, что совершила глупость. Следовало предварительно попросить Риту с Ирой охарактеризовать сослуживцев, а лишь потом заявляться с расспросами, это было бы куда разумнее. Теперь же она помнит лишь, что некий Николай Петрович недавно с Андреем поцапался, хотя обычно — мужчина юморной. Однако цапались и остальные. Андрей приходил в офис словно специально, чтобы обижать коллег.

Ладно, надо хотя бы сформулировать, на какие вопросы она надеется получить ответ. Вопрос первый: кто выдал Лизку, сообщив милиции про пистолет и про имитацию голосов? Вопрос второй: кто и когда видел пистолет? Вопрос третий: кого мог иметь в виду Андрей, утверждая, что… как там? он не будет молчать, выведет козла на чистую воду, невзирая ни на деньги, ни на угрозы. Интересно, слово «козел» обязательно подразумевает мужчину? По логике вещей, да, но сейчас многие так странно выражаются…

За мыслями Вера и не заметила, как дошла. В проходной сидел вахтер, но Вера произнесла: «Я к Величко», — и ее пропустили. Она отыскала нужный офис.

Стол в приемной пустовал. Одна дверь, ведущая, по-видимому, в кабинет, была закрыта, а другая открыта, и оттуда раздавался дружный веселый смех. Вере стало горько. Лизка в тюрьме, а они хохочут! Впрочем, имеют право. У каждого своя жизнь.

Сотрудники иностранного сектора сгрудились вокруг одного из столов, очевидно, слушая веселую историю. Ее рассказывал маленький пожилой мужчина, солидное брюшко которого указывало на немалый аппетит.