Бартл Булл - Отель «Белый носорог» Страница 30

Энтон почувствовал, что скоро умрет от голода.

— Почему вы остановились на глубоком месте?

— Думаю, после четырех лет охоты на англичан под началом у этого психа фон Леттова я заслужил бочонок шнапса и месяц в Баден-Бадене, где местные красотки будут делать мне массаж, а не гнуть спину по четырнадцать часов в сутки, приводя в порядок чертову плантацию.

— Все-таки почему вы остановились посреди реки?

— Пусть спицы пропитаются водой, а то рассохлись. А ты думал, откуда такой грохот?

К полудню они добрались до Халинзе и затормозили возле одного из старых немецких арсеналов. Эрнст объяснил: его построил фон Леттов, чтобы обеспечить быстрое передвижение войск. Теперь это каменное строение было приспособлено под магазин, ресторан и склад.

— Кофе, герр эфенди? — спросил хозяин-араб, кланяясь старшему из посетителей. Он был явно удивлен тем, что немец с англичанином вместе путешествуют.

— Конечно. Каждому по четыре яйца, мясо, пиво, картошка, лук, хлеб. Пиво — немедленно. Убери со стола. И покажи моему неразговорчивому другу твои лучшие ножи. Опасно путешествовать с пустыми ножнами.

Араб вытер стол и принес две бутылки пива.

— За Новый год! — провозгласил Эрнст.

Он залпом, без остановки, опорожнил три первые кружки, рыгая и требуя повторить. Потом вытер рот тыльной стороной руки и с тем же рвением принялся за еду. У него были большие квадратные руки. Надежный, сильный и без комплексов, решил Энтон.

— Что у тебя с рукой? — Эрнст наклонил тарелку и ребром вилки соскреб остатки еды. Потом откинулся на спинку стула и той же вилкой указал на перевязь.

— Кое-кто пытался преподнести мне урок.

— Получилось? — Эрнст подцепил кусочек мяса с его тарелки.

— Не думаю.

В голове у Энтона пронеслось воспоминание: братья Рейли, их мерзкие рожи. Сейчас они уже далеко. Он закончил есть и подвинул то, что осталось, своему спутнику. А сам направился в магазин посмотреть ножи. Хотелось бы такой, чтобы по размерам подошел к ножнам. Ему приглянулась пара острых ножей из Золингена. Он поднес их ближе к свету и, сняв перевязь, подержал каждый в правой руке.

— Попадешь в баобаб, мой мальчик, заплачу за твой завтрак, — предложил Эрнст, остановившись в дверях и вытирая рот широкой ладонью.

— Куда попаду?

— Я сказал, в баобаб, то есть вон в то высокое, толстое дерево. Понял, дурень? Промажешь — топай пешком.

— Я имею в виду: в какую часть баобаба, мистер фон Деккен?

Эрнст опешил. Энтон метнул нож. Тот дважды перевернулся в полете и вонзился в дальнюю тонкую ветку.

— Одно слово — англичанин! Чуть-чуть не промахнулся.

Второй нож уже взвился в воздух. И воткнулся в дюйме от первого.

— Естественно — с прекрасной немецкой сталью! — проворчал Эрнст. — Ладно, ты заработал завтрак.

На рукаве рубашки, просочившись сквозь бинты, выступила кровь. Энтон вернулся в магазин и купил первый нож. Немец заплатил по счету, и они поехали дальше на север, в Моши.

Глава 10

От лучей восходящего солнца даже пыль на оконном стекле засверкала искрами. Гвенн рано проснулась. Она слышала, как кочегары загружают в топку дрова, поддавая пару для поездки протяженностью в день до Цаво, Киу и Найроби. Грязные, с затекшими руками и ногами, пассажиры вышли из вагонов. По традиции мужчины отошли налево, а женщины — направо. Официанты Назарета разносили горячую воду для бритья в жестяных тазиках. Мужчины устроились в кустах с опасными бритвами. В расчете на обещанный завтрак в Цаво путешественники ограничились крепким чаем со сгущенным молоком и вернулись в вагоны, втискиваясь между сонными ребятишками.

Гвенн наблюдала за тем, как красная пыль серела в утренних лучах; стали чаще попадаться безлистые чахлые деревья, подлески с переплетенными ветвями и колючие кусты со смешным названием «подожди немного». Посмотрев поверх головы Анны влево, она различила вдали, на границе с Германской Восточной Африкой, окутанную облаками горную вершину — скорее всего, Килиманджаро. Мелькнула непрошеная мысль: где-то сейчас Энтон Райдер? Хорошо бы, ему удалось сойти на берег в Дар-эс-Саламе. Гвенн поняла: все это время, не отдавая себе в этом отчета, она думала о нем. А как же Алан?

Преодолев расстояние в тридцать миль, поезд подошел к реке Цаво; ее бурные воды были окаймлены высокими мимозами. Они сделали остановку на окраине маленького городка ради полноценного английского завтрака: теплый хлеб, яйца и свежая колбаса. Пока паровоз пополнял запасы дров, Гвенн наблюдала за тем, как Анна и другие дети бросают в реку камешки.

— Раньше на этом отрезке железной дороги было гораздо интереснее, — посетовал Тони Бевис, когда поезд отошел на пару миль от Цаво и за окнами показались развалины бывшего лагеря железнодорожных рабочих. — Нет ли у кого-нибудь печенья?

Уж не собирается ли он поведать еще одну душераздирающую историю, подумала Гвенн. Точно школьник, старающийся произвести впечатление на товарищей рассказами о привидениях.

— Двадцать лет назад, — начал Бевис, лениво жуя печенье, — львы Цаво пристрастились к мясу индийских кули. Наконец две тысячи этих страдальцев укрылись за баррикадами из листов жести, стройматериалов, веток с колючими шипами. Не соглашались выходить на работу, пока не застрелят двоих людоедов. По вечерам развлекались с девчонками из племени лумбва и гибкими арабскими мальчиками с побережья. Бедные кули спали по очереди: либо на деревьях, как голуби, либо в ямах, вырытых под палатками. Сверху спальные ямы заваливали заранее приготовленными бревнами. Дежурные стучали чайниками, поддерживали огонь и поджидали львов.

— Интересно, почему львы так полюбили бедных кули? — Анна подвинулась к Гвенн поближе. — Разве им не хватало животных?

Бевис посмотрел на девочку и ничего не ответил.

Проехав еще сорок миль, поезд начал карабкаться на возвышенность между Чиулу-хиллс и плато Ятта. Растительность здесь выглядела более свежей и зеленой. Мучимый жаждой «болдуин» затормозил подле заправочной цистерны. Однако она оказалась пуста. Кочегары решили проверить трубу, соединявшую резервуар с отдаленным источником воды. Случалось, трубу повреждали звери. Пассажиры неохотно вышли из вагонов, потягиваясь и ворча из-за опоздания. Взяв в свою компанию Мальву, Анна, Саманта и другие дети последовали за кочегарами. Немного не доходя до поросшей густым кустарником донги[4], рабочие остановились заделать пробоину.

Анна взбежала на бугор над ущельем и, обернувшись, обеими руками помахала Гвенн и матери.