Юлия Шилова - Шанс на счастье, или Поиск мужа за рубежом Страница 31

Некоторые из девушек работали по собственному желанию. Они верили в то, что заработают денег, забудут все, как страшный сон, и вернутся домой. Правда, при этом они не знали и не могли знать, что их возвращение не входит в планы тех, кто их туда заманивал.

Девушек также заманивали в дома терпимости обманом. Такие девушки обычно пытались вырваться от современных работорговцев всеми мыслимыми и немыслимыми способами, которые не всегда были эффективны. Конечно, мы работали нелегально и не были зарегистрированы, как местные проститутки, а это значит, что нас заставляли работать незаконно, ведь наши работодатели не платили налогов. Девчонки, попавшие сюда обманом, понимали, что сбежать из дома терпимости очень трудно. Многие не просто не знали языка, но даже не имели представления, в какой стране находятся. Их не только привезли в Голландию нелегально, но даже не посчитали нужным поставить в известность, в какую страну везут.

Вика встречала подобных девушек. Когда они пытались выяснить на ломаном английском, в какой стране находятся, то тут же были избиты своими работорговцами. Среди девушек часто случались самоубийства. Некоторые не выдерживали подобной жизни. Кто-то резал вены, кто-то вешался, а кто-то просто бесследно исчезал в неизвестном направлении. Большинство девушек подсели на травку и были деморализованы настолько, что просто плыли по течению, жили одним днем и теряли способность сопротивляться насилию. Девчонок эксплуатируют нещадно, и даже если хозяина дома терпимости уличат в том, что в его доме есть незарегистрированные проститутки, то он всего лишь оплатит штраф.

«Кому сыр, а кому и дырку от сыра», — любила говорить Вика, когда мы собирались на работу.

Глава 17

Вы спросите меня, что я чувствовала, когда ко мне пожаловал первый клиент? Даже не знаю, как объяснить. Я не рвала на себе волосы, не билась в истерике, не выбрасывалась в окно, не резала вены и не кричала от безысходности. Я просто находилась под действием таблеток.

Перед тем как пойти на работу, Вика дала мне пару таблеток и сказала, чтобы я обязательно их выпила. Она сказала, что мне станет значительно легче и вся реальность не будет восприниматься настолько болезненно, как воспринимается сейчас. Вика оказалась права. Под действием таблеток я стала более терпимой, спокойной и даже какой-то безразличной.

На работу нас вели Марьянины головорезы. Олег спрашивал о том, как мой нос, я равнодушно пожимала плечами и говорила, что пока он меня не беспокоит.

— Вика, ты что, свою соседку травкой раскурила, что ли? — спросил Олег, посмотрев в мои пустые, ничего не выражающие глаза.

— На марихуану я ее не смогла раскрутить, а вот выпить пару психотропных таблеток она согласилась.

— Зачем?

— Как зачем? Ее всю трясет. У девочки первая в жизни смена. Понимать надо, — огрызнулась моя соседка.

Неожиданно для самой себя я взяла Олега за руку и слегка ее сжала. Мне казалось, что Олег тут же отдернет руку, но он убрал ее лишь тогда, когда на него посмотрел второй Марьянин головорез по имени Витек.

Нас с Викой посадили за стекло напротив друг друга. Вика отстегнула протез, положила его на видное место, поставила костыли так, чтобы их было хорошо видно, и, раздевшись до ярко-красного белья, улыбалась точно такими же ярко накрашенными губами, словно она их красила в тон своего белья. Сначала она достала симпатичное зеркальце и принялась припудривать носик. Чуть позже она стала рассматривать пялившихся на нее людей, улыбаться им и поглаживать то место, где была обрезана нога. В свете красного фонарика она выглядела очень даже симпатично и привлекала внимание зевак выставленным в окне протезом и надписью на английском языке: «Симпатичная девушка без ножки хорошенько даст вам немножко».

Перед тем как посадить меня за стекло, Марьяна сама лично проинструктировала меня. Она воткнула в мои распущенные волосы алую розу, закрыла опухший глаз волосами и недовольно спросила:

— Я через Вику тебе мазь передала, чтобы ты глаз мазала. Ты мажешь?

— Мажу.

— Хреново мажешь, если ничего не проходит. Чаще и лучше надо мазать, когда ты не на работе. Меня интересует твой товарный вид. Понятно?

— Понятно, — безразлично ответила я.

— Послушай, ты, что ли, под кайфом?

— Нет. — Я не стала говорить, что Вика дала мне таблетки.

— Смотри у меня, на работе никакого кайфа! Если узнаю, что ты перед работой или на работе марихуану куришь, — убью. С клиентами расчет будет вести твой сутенер по имени Костик. К деньгам не смей прикасаться. Клиент во дворе с Костиком рассчитывается и только после этого заходит к тебе. Если у тебя будет много клиентов, то после смены тебя наградят добротным косяком марихуаны.

— Я не курю марихуану.

— Все вы не курите, когда только работать начинаете, а потом без нее жить не можете. Готовы свою задницу первому встречному подставить, только бы вам раскуриться дали. Знаешь, сколько я таких видела? И месяца не проходит, как превращаются в законченных наркоманок. Ладно, давай работать. Если у тебя будет мало клиентов, то мне придется отдать тебя двум отмороженным и вечно обдолбанным гашишем неграм для того, чтобы они хорошенько тебя раскочегарили и поучили уму-разуму. Среди моих ребят есть и такие. Они иногда воспитывают моих девочек. Ты меня поняла?

— Поняла, — все так же безразлично ответила я.

Я сидела в лиловом белье в свете красного фонаря с ярко-красной розой в волосах и наблюдала за рассматривающими меня праздно гуляющими людьми. На противоположной стороне окна закрылись жалюзи. Значит, к Вике пожаловал клиент. Увидев среди зевак Олега, я встретилась с ним глазами и равнодушно отвела взгляд.

Ровно через двадцать минут поднялись жалюзи на Викином окне и закрылись на моем. Моим первым клиентом был какой-то молодой африканский парень. Я даже не сомневалась в том, что он заплатил за секс первый раз в жизни. Он так сильно боялся и волновался, будто я буду делать ему обрезание, а не заниматься с ним сексом. Я легла на кровать, над которой висело зеркало, и позвала его к себе. Затем сняла белье и, тупо смотря в зеркало, стала гладить саму себя. Его эрекция дала о себе знать сразу, как только он коснулся моего тела. Не потребовалось ни прелюдии, ни, собственно, секса. Молодой человек не успел даже надеть презерватив. Смущаясь, он быстро оделся и, раскрасневшись, выскочил из моей комнаты. Я вновь надела белье, поправила алую розу, приколотую к моим волосам, открыла жалюзи и села на свое место.

Встретившись взглядом с Викой, которая уже сняла лифчик и поглаживала то обрубок ноги, то пухлые груди, я увидела, что у нее вновь закрылись жалюзи, а через двадцать минут сама стала принимать второго клиента. Им оказался старый, толстый, лысый и пьяный немец. Этот немец явно пренебрегал личной гигиеной, потому что от него разило, как от скота. От одной мысли о том, что это безобразное противное чмо ко мне прикоснется, хотелось выть и бежать, куда только глядят глаза. Но бежать было некуда. Я смотрела на открытый рот, из которого вырывалось несвежее дыхание, на потное лицо, жирный живот и чувствовала непреодолимую брезгливость. Я не знаю, как я смогла перетерпеть близость с ним. Он был настолько мне противен, что вызывал холодную и сильную ненависть. В тот момент, когда он с меня слез, меня чуть было не вырвало, а когда он довольно похлопал меня по заднице, я чуть было не заехала ему по физиономии. Какие-то силы меня остановили: словно кто-то там, наверху, за меня подумал о дальнейших последствиях. После его ухода я еще долго не могла открыть жалюзи. Чувствовала жуткую тошноту и вытирала со своего тела чужой пот.