Ирина Лобановская - Пропустите женщину с ребенком Страница 31

— Нет, тоже здешний. Борис Недоспасов. Ты где живешь?

По дороге домой в метро — им оказалось почти по пути — они успели обсудить многое, кроме самого главного, о чем строго умалчивалось.

Беленькая девочка ОйСвета пока оставалась темой неприкасаемой и свободной, никем не затронутой. Как на сочинении.

15

Ее истерзал страх. Кристина боялась его так, словно он превратился в одушевленное злобное существо. Страх жил в ней самой и вокруг нее. Он давил, мучил, угрожал… Казалось, сейчас, вот-вот что-то случится, что-то произойдет — рухнут стены, загудит огонь, рванется кипяток из труб… Начнется война, промчится воющий ураган, забивая людей насмерть на своем пути, земля разломится на куски под жестокими толчками землетрясения… Умрет кто-нибудь из близких, кто-то тяжело заболеет, попадет под машину, сломает шейку бедра, ограбят квартиру Воздвиженских, сожгут дачу…

Перечислять подходящие ужасы можно было до бесконечности. Кристина боялась и этой беспредельности. Отец молча присматривался к ней день ото дня и, наконец, спросил:

— Ты так переживаешь развод с Виталием? Тогда тебе лучше с ним помириться. В жизни бывает всякое, бескрайняя ты моя! Видеть твои ежедневные страдания нам с матерью тяжело. Надо учиться жить без страхов и мечтаний. Разум — единственный властелин! Но тебе бесполезно внушать любые истины, никак ничего не вдолбишь… Кстати, я до сих пор не в курсе, ты не поделилась… чем уж так сильно Виталий провинился перед тобой?

— Мириться я не собираюсь, — пробурчала Кристина. — Не можешь меня видеть — не смотри! А чем провинился… Да тем же самым, что и все мужики!…

Геннадий Петрович развел руками:

— Прости, но это банально!.. Зачем делать из стереотипа проблему? Тебе нравится жить с подбитым крылом? И Машка без отца…

Кристина смотрела тупо и упрямо. Молчала. Не желала ничего обсуждать. Ну, дело ее. Воздвиженский махнул рукой. Пусть живет одна! Хотя с дочкой и родителями…

Геннадий Петрович действительно был расстроен из-за распавшегося брака. И не только потому, что внучка — без отца, дочка — без мужа и все пошло враздрызг…

Профессор странным образом привязался к беспутному, но головастому Виталию. Успел его полюбить, понять, оценить. И больше всего жалел, что Кристина разошлась именно с Виталием, с которым — так отчего-то уверовал Воздвиженский — дочери и следовало прожить всю жизнь. Почему он так считал? Толком объяснить себе свое убеждение профессор не мог и даже не пытался. Просто когда-то четко осознал, что они — эти двое молодых людей, два голубочка, как он их называл, — созданы друг для друга, и ни для кого больше. А все отклонения от прямой — дело естественное, сугубо мужское и привычное… Да вы попробуйте прошагать по дороге ровно, как по канату! Ничего не получится! Долго тренироваться надо.

Да и сама Кристина пока еще не понимает, что жизнь куда шире брачных уз — ведь недаром их назвали узами! Они и созданы для того, чтобы периодически из них вырываться и убегать, мирно всякий раз возвращаясь. И если ей самой пока не захотелось этого сделать, еще все впереди… Но не объяснять же такие истины дочери! Не маленькая, должна бы понимать. Только вот не осознает. Несмышленая девочка… Устраивает сама себе несчастья… А они — самая плохая школа жизни.

— Любой человек несчастен исключительно потому, что сам в этом убежден! — пытался Геннадий Петрович внушить дочери. — А нам всегда кажется, будто мы несчастнее, чем в действительности.

Кристина его не слушала, в отцовские мысли и слова не вникала, продолжала жить сама по себе, со своими привычными настроениями и принципами.

Воздвиженский отступился. И продолжал с горечью вспоминать о бывшем зяте. Правда, Виталий меркантильных интересов никогда не скрывал. Зато все по-честному.

Иногда Геннадий Петрович даже делился с женой, которую всегда преданно любил и ценил за тишину и спокойствие:

— Знаешь, милая теща, рядом с Виталием я — уже не я, а мой кошелек! Им я себя и ощущаю.

Мария Михайловна молча улыбалась. Муж часто про себя сравнивал ее с жизнью, которая, в свою очередь, в его представлении оказывалась непокорной женщиной, не желающей подчиниться умиранию. И это помогает выживанию окружающих.

Однажды она сказала мужу:

— Теперь, с возрастом, потихоньку старея, я стала всех людей считать детьми. Вокруг меня теперь одни лишь дети. Они совершают плохие и хорошие поступки, они неразумны, но хотят исправиться и стать лучше.

После развода Кристины Геннадий Петрович даже как-то позвонил Виталию. По работе они уже практически не встречались.

— Ты женился? — прямо спросил Воздвиженский.

— И не собираюсь, — лаконично отозвался бывший зять.

— Тогда зачем же… — начал профессор. Ковригин прервал его:

— Это инициатива вашей дочери. Я к этому почину не имею отношения! И даже, как ни странно, не ощущаю себя виноватым. Я предупреждал ее, что от нервной горячки мозги кипят и выкипают. Но разве она кого-нибудь слушает!

Воздвиженский молчаливо с ним согласился. И с горечью подумал, что суть в другом: просто Кристина никогда не любила Виталия. Равно как и он ее. А нелюбовь кончается на земле точно так же, как и любовь… Все просто.

Но потом появился этот полковник… Вырос из ничего, прямо из осенней сырости.

Кристина увидела его и вдруг подумала, что муж должен быть именно таким, и никаким больше. На этого человека можно положиться, ему хотелось довериться, на него легко опереться… Он словно сам подставлял сильные руки и плечи. После бойкого, беспечного, беззаботного Виталия новый угрюмец казался очень надежным, несгибаемым, твердым, как советский молот. Впрочем, почему Ковригин жил легковесно? О своей судьбе и личном будущем он позаботился заблаговременно, женившись на Кристине. Да и насколько хороша эта прочность, жесткость и стойкость Одинокова? Кристина не задумывалась. Она искала противоположность Виталию, поняла, что, наконец, нашла, и обрадовалась, напрочь забыв о мудрой и нехитрой истине, гласящей о двух — ни меньше ни больше! — сторонах медали.

Егор нравился ей: мрачноватый неулыба с глазами цвета ноябрьского неба, неустроенная, мятущаяся душа, смятенно бредущая по миру, среди войн, смертей, крови в поисках чего-то своего, родного и близкого. Только почему ему вздумалось искать эту близость и теплоту на фронтах? Вот уж там ничего подобного нет, не бывает и не может быть… Странный фанатик защиты отечества и поклонник оружия… «Невольник чести»… Впрочем, как раз очень даже «вольник». Все добровольно, никто не заставлял, в военное училище не толкал и не запихивал…