Чужая. На пороге соблазна - Анастасия Тьюдор Страница 31

Сколько они встречаются? Год?

Выбросив дотлевшую до фильтра сигарету за борт, я подкурил новую и полез в переписку с Димоном. Промотал ее, отмечая сменяющие друг друга даты, и кивнул найденному сообщению:

«Никитос, я с такой девочкой познакомился! Просто шик!»

— Шик, — повторил вслух и криво усмехнулся количеству заморочек у этой девочки.

Тачка.

Будем считать, что поверил в завещание, но тут же, вспомнив съемную квартиру Резкой, помотал головой.

«Не верю. На стоимость Чарджера можно купить жилье. Бессмысленно тратить деньги на машину — тем более вкладываться в нее, — а самой ютиться по съёмным хатам».

Гонки.

Можно предположить, что залезла в них, чтобы с призовых оплачивать аренду квартиры. И снова, прокрутив в памяти заезд с Резкой, диссонанс.

«Даже если срубать по паре сотен баксов в выходные, на оплату жилья уже хватает. Нет никакого смысла скрывать лицо, придумывать «псевдоним», прятать машину и врать Димону. Он бы с радостью закрыл вопрос с коммуналкой».

Отправленная в полет сигарета, щелчок открытой зажигалки и вместе с ним — похожий в голове.

Косарь ставки на заезд.

Абсолютная уверенность в своей победе.

Смысл щемить Игнатова и не пропускать его, если они работают в паре?

Не вяжется. Резкая щемила «напарника» не меньше, чем меня, а мысль о том, что Игнатов и Резкая пашут в сговоре, мне подкинул Дымыч.

Димон.

Год отношений автоматом перечеркивал слепоту и Дымыча, и его отца.

За такой срок сложно не узнать человека. Его предпочтения в еде, музыке и фильмах — первые два-три свидания. Дальше уже невольно узнаешь больше. О тех же привычках, интересах и… фобиях. Не сразу, но узнаешь. И что-то мне подсказывало, проигнорировать и не обратить внимания на странную реакцию Резкой на прикосновения не получится. Я не верил в «избранность» Димона и внезапное «с ним по-другому» у Резкой.

Тот же Клим, зная о загоне своей подруги, не касался ее кожи дольше пары секунд. Память услужливо подкинула, куда опускались ладони парня, и я отчетливо помнил, как отскакивали его руки.

Ау! Как ты это не заметил и пропустил, Дымыч? Как так получилось, что ты ни разу не обмолвился о странностях Лилечки в переписке? Почему разорился на платье, но забыл и не вспомнил о большем? Вы вообще встречаетесь? Или изображаете отношения для твоего отца?

Хлоп.

— …красивая пара…

Хлоп.

— …Дима взялся за ум…

Хлоп.

— …после диплома можно расписаться…

И ни слова от Димона по поводу свадьбы. Ни намека на свадьбу.

Твою мать, Дымыч! Твою ж мать! Неужели тебе настолько все похуй?

Ударив ладонью по ограждению, я достал из кармана мобильный и открыл галерею. Выделил все видео и фотографии из гаража Резкой, а затем, на мгновение задумавшись, удалил.

Сигарета.

Щелчок открытой зажигалки.

Скачущий на ветру, будто бьющийся в истерике, огонек.

«Похуй. Я в этих играх не участвую. Нравится плыть по течению, плыви. Я не полезу туда, куда меня не просят. Больше не полезу».

Я стоял на корме теплохода и не хотел никуда идти.

Пафосность благотворительного вечера. Доведенное до идиотизма показное бряцание статусностью. Пропитанные ложью улыбки и внимание с одной единственной целью — поддерживать связи. Все это внезапно встало поперек горла и душило похлеще блядской бабочки, к которой я потянулся, но не понял, почему не нахожу узла.

Раз за разом я проводил пальцами по шее и воротнику. Искал ленту удавки и никак не мог убедить себя в ее отсутствии. Даже расстегнув еще одну пуговицу на рубашке, мне один черт не хватало воздуха. И вроде бы я дышал, вроде бы что-то попадало в легкие и разносилось с током крови по венам. Но в этом «что-то» не было ни капли кислорода и ничего настоящего.

Выбив из пачки сигарету, я боковым зрением заметил направляющихся к лестнице мужчин. Повернул голову в их сторону, всматриваясь в лица, и широко улыбнулся басовитому:

— Господа, я вас оставлю.

Пропустив всех, чтобы никого не обходить, Родион Михайлович с головы до ног окинул меня взглядом и покачал головой:

— Хотел бы сказать, что возмужал… — начал было он, а затем, шагнув в мою сторону, хмыкнул и рассмеялся: — И ведь скажу. Возмужал, Никита. Богатырь!

— Стараемся, Родион Михайлович, — кивнул я и с опаской посмотрел на протянутую для рукопожатия ладонь: — Ломать будете или калечить?

— Ай, да иди ты! Когда было-то? — отмахнулся мужчина. Сгреб меня в объятия, едва не сломав ребра, пару раз хлопнул по спине и поинтересовался: — Давно вернулся, Никит?

— В конце августа, Родион Михайлович.

— И не позвонил, не заехал, — упрекнул меня и тут же сам перевел разговор в другое русло: — Чем-то конкретным заниматься планируешь или так, в гости к отцу, а потом обратно?

— В гости не получается, Родион Михайлович. Учеба, работа. Пока учусь, поживу здесь, а дальше, как получится. В IT география особой роли не играет, — я улыбнулся удивлённому выражению лица мужчины и снова пожал плечами: — Юриспруденция не мое, Родион Михайлович. Передумал.

— Ну, что я могу сказать, — задумчиво протянул он. — Если не твое, зачем мучаться? Адвокатов сейчас, как собак, а IT — очень даже неплохой вариант. Системным администратором ко мне пойдешь? — спросил и расхохотался: — Шучу-шучу. Меня твой отец исками по миру пустит и не поморщится. Где это видано, чтобы сын Лукашина провода таскал?

— У отца немного другая направленность, Родион Михайлович, — напомнил я, едва сдерживаясь, чтобы не составить мужчине компанию. — Но это не помешает ему натравить на вас комиссию по трудовым спорам и стоять у нее над душой, докапываясь до каждой буквы в договоре о найме и сверяя их на предмет соответствия с выполняемыми обязанностями.

— Да знаю я, Никит, знаю. Твой батюшка за одну запятую без штанов оставит, душу наизнанку вывернет и выполощет, что уж говорить о большем? В феврале он «Интер-сталь» так тряхнул, что лязганье в Подмосковье слышали и крестились.

— В Подмосковье? — вмиг забыв про веселье, я посмотрел на Родиона Михайловича, и он, выдохнув, кивнул на мой немой вопрос:

— Да, Никита. Алёна проходит реабилитацию. В этот раз попросила отвезти ее сама.

Глава 19. Амели

— Отец сказал, что на сегодня мы свободны. — Я вздрогнула от того, насколько неожиданно позади меня возник Дима. Повернувшись к нему, натянула на лицо улыбку, надеясь, что он не заметит покрасневшее запястье, которое я лихорадочно терла последние минут десять. — Останемся здесь или поедем куда-нибудь? — спросил Дима, приблизившись и приобняв меня за талию. Его губы в нежном поцелуе